Встречи.
Главная страница

Дневник одной практики. Первая страница

-8-

Ненормативная лексика используется только при отсутствии иной возможности.

-«Эх, до свидания Москва и москвички,
Скупо катится мужская слеза,
Вот бы Москву разобрать на кирпичики,
Но лишнего брать нам в дорогу нельзя.

Припев подхватили 10 мужских, лужёных глоток и прокричали хором до конца песни:

-«Кто в Шушенском не был,
Не видел здесь неба,
Лопаты в руках не держал,
Не ел вместе с нами рабочего хлеба
Того мне немножечко жаль.
Здесь всё иное - совсем поначалу
Новое время, работа и сны.
Душу мою теребят по ночам
Шушечки те, что стройнее сосны».

-… те, что страшнее войны, - выл индивидуальную партию Кикаев.

-«Здесь не курорт, прямо скажем, во-первых,
Второе, отбойником бить не пером,
Но благоприятен системе из нервов
Физический труд, распорядок и сон…»

-Бром, - как резанный ревёт Кикаев.

-«Эх, наливайся мой мускул здоровьем,
Мы здесь чудесно, прекрасно живём,
16 часов в общежитье коровьем
И 8 часов в общежитии своём.
Но скоро Москва и москвички встречайте,
Жизнь потечёт как седой Енисей,
Дома отряд наш не забывайте,
Сегодняшних не забывайте друзей.
Кто в Шушенском не был,
Не видел здесь неба,
Стакана в руках не держал,
Не пил вместе с нами портвейн “Минусинский”
Зову я сюда приезжай».

-Хорошо, бля, - залез обеими руками в тарелку мастера Дзюбы Князь.

Врубили на полную катушку магнитофон. Мастер Дзюба предпринял попытку чуть убавить громкость - не дали.

Рождённая в далёкой Европе, разрывала сибирские просторы популярная несколько лет до того мелодия: “Hop, a hop… mrs Wanderbilt”

Кикаев и Гурский вместе с иностранной группой орали: “Боб, хуй в лоб”.

Потом пили “оттягивающее”: запивали водку лимонадом, а когда он кончился - пивом.

-В оттяг, - почему-то пояснял мне Хез, развернув корпус, опустив локоть в тарелку с капустой.

Лещенко скатили в производство, он не выдержал: “Ну, вас, на хуй, бляди, - совсем с трудом ворочался язык члена партии и комсомольского вожака, - По моим агентурным данным начальник СУКЭПСа - Никитин - вроде бы неплохой мужик, но принципиальный, не идёт ни на какие компромиссы: сколько сделаем, столько закроет”.

-Я так и думал, - промычал Князь.

В три часа ночи горячительные напитки кончились, поэтому все пошли, а Борзенков поехал на Кикаеве в туалет.

В темноте, которая очень скоро будет размыта рассветом, засыпая, я слышал через неплотно закрытую дверь, что галдёж в спальне штаба не окончен.

День номер два.

-Илья Захарович, - оторвал меня от тут же забытого сна голос Оболенского, - уже 6-20, линейка в 6-30.

Я вскочил, натянул тренировочные, побежал в туалет, находящийся во дворе конторы, рядом с гаражом. Капал дождь, не сильный, но холодный и противный.

Дневальный - высокий, красивый брюнет Михеев - отрабатывает наряд за два опоздания на линейку - опять проспал, не разбудил поваров в 5 часов утра, не поднял бригады в 6 часов.

Из-за погоды Лещенко предложил провести линейку на 5 этаже. Все радостно согласились, но по лестнице поднимался вверх злой и сумрачный Князь. Услышав о намерении спрятаться от осадков, он зарычал: “Дождя уже нет. Линейку проводим внизу на площадке. Всем немедленно вниз”.

Пятиэтажное, серое, блочное здание СУКЭПСа завершает ряд домов своей стороны - дальше отделённый трубами теплоцентрали пустырь. Между конторой и домом перед ней бетонным плитами выложена прямоугольная площадка, скрытая от проезжей части улицы прославляющими контору стендами. Именно здесь и проходили все утренние построения отряда.

Изрыгая перегар, Князь учил бригады наиважнейшему действу - правильному построению: «Вторая, третья, - подряд, в линейку. Первая и шестая перпендикулярно им, образуя каре или букву “П”…»

-Перед фронтом – «орловые» кремни штаба с похмелья, - подумал я.

-Так и будете стоять каждый день, - не услышал Князь мои мысли, настолько удовлетворённый своими строевыми способностями, что даже чуть повеселел.

Удовлетворив своё эстетическое чувство должным взаиморасположением тел в пространстве, Князь открыл линейку информационным заявлением: “Сегодня 7 июля 1982г, среда..., - все последующие построения будут начаты именно таким образом, - Несмотря на некоторые технические затруднения с завтраком, - продолжал вещать Оболенский, - Работу начнём максимально рано.

Затем он обратился ко всем членам штаба: “У вас есть что сказать, Борис Константинович?”

-Нет, - чётко, по-военному ответил мастер Дзюба.

-У вас, Владимир Витальевич?

-Нет, - покачал головой инженер по технике безопасности Лещенко.

Комиссар Некрасов и завхоз Безбородов тоже отказались.

-У вас, Илья Захарович?

-Первые дни работы - это период врабатываемости и он - самый опасный с точки зрения травматизма. Не пропустите потёртости, микропорезы, прочие микротравмы, а сразу ко мне. Легче смазать царапины, чем потом лечить нарывы. Давайте не дадим перерастать микротравматизму в макро.

Ещё одна неприятная обязанность врача отряда: проверка санитарного состояния комнат. Очень мягко говоря: везде бардак: кровати, в лучшем случае, застелены до безобразия плохо, всё набросано, полы - в чёрных разводах…

В прескверном настроении я переходил из комнаты в комнату, когда завхоз вышел из кладовки и заглянул со мной в спальню второй бригады.

-Ну, что для первого раза поставим “хор”? - усмехнулся я.

-Двойки много, три с двумя минусами, для первого раза, - ответил Хез.

Я последовал его совету, поставив 4 только бригаде N 1.

Моя уже старая знакомая Нина Ивановна Орешкина сообщила о переговорах с главным врачом: меня оформляют на 1,5 ставки, из которых реально я отрабатываю полставки в больнице во втором терапевтическом отделении. Поэтому я ещё раз переписал своё заявление, выбросив подписанное Оболенским разрешение на совместительство. Начальник отдела кадров сказала: “Послать бы вас к экономисту, да, ладно, сама схожу”.

Ординаторская второго терапевтического гастропульмонологического отделения состоит из двух маленьких комнаток и коридорчика между ними. В каморке налево за столом сидела женщина лет 35-37 с копной вьющихся тёмно-русых волос -завотделением Людмила Васильевна Привалихина. Напротив неё на диванчике писали в историях болезней, устроив их на коленях, две женщины примерно такого же возраста: рыжая с большим носом и золотым зубом - Надежда Георгиевна - второй врач отделения и толстушка-совместитель.

На полставки положено вести 13 человек. Заведующая Людмила Васильевна дала мне две мужские палаты по пять больных - пульмонологическую и гастроэнтерологическую.

Надежда Георгиевна с огромным удовольствием заскочила в свою бывшую палату, перечислила фамилии больных и тут же выскочила. Заведующая не соизволила сделать и этого, небрежно бросив: “Ты сможешь разобраться во всём сам, а пока должен сесть писать выписные эпикризы. Ничего страшного, что не знаешь этих больных - разберёшься по историям”.

Так как больница объединённая, то есть под одной крышей находятся и отделения, и поликлиника, то при выписке на руки человек не получает ничего: один эпикриз вклеивают в историю болезни, а другой - в амбулаторную карту, возвращаемую в поликлинику. Врачи пишут сначала выписку в историю болезни, а потом переписывают тоже самое в карту. После обеда я принёс копирку: Людмила Васильевна посмотрела с сомнение: вдруг не пропустит медстатистик, но махнула рукой.

Готовых, как я привык в столице, историй болезней в Лесосибирске нет, поэтому в приёмном отделении их склеивают из отдельных листов, а затем врачи, по мере необходимости, добавляют двойные листы из тетрадей. В поликлинике не хватает рецептурных бланков, поэтому заведующие строго следят - не слишком ли увлечены их доктора выпиской лекарств. В сердечном отделении очень мало бумаги для записи ЭКГ - её снимают только по чрезвычайным показаниям и очень неохотно, стараясь не делать и этого. Заведующая Людмила Васильевна и её врач Надежда Георгиевна сходу пожаловались на плохое снабжение отделения медикаментами, но Людмила Васильевна тут же добавила, что в Красноярске в областной больнице ещё хуже.

Попавшая в глаз соринка, которую не смог удалить ни я, ни все врачи отделения, заставила меня пойти в поликлинику к глазному врачу. Не смотря на мой белый халат, сумрачная дама не удостоила меня даже взгляда в ответ на моё: “Здравствуйте”. Изобразив на лице недовольство, она всё-таки взглянула в глаз и немедленно убежала, оставив перед закрытой дверью кабинета очередь человек в 25: политически активный доктор спешила на митинг против израильской агрессии в Ливане.

Заполняя истории, Людмила Васильевна завела разговор о главном враче: “Пугов - человек новый, в Лесосибирске он только с 1 января. Его перевели из Красноярска. Он уже успел нагнать страх на всю больницу своей суровостью и хамовитостью. Начал с дисциплины, внешнего вида, заставил всех врачей носить колпаки. Может не принять доктора, если тот придёт к нему в кабинет без медицинского головного убора. На первом же собрании заявил: “Я сюда - надолго и будет, так как я хочу. Кому не по вкусу пусть уходит сам”.

Остроносая, золотозубая, рыжая Надежда Георгиевна недовольна всем, особенно земляками: «Вы посмотрите, с кем мы живём. Население Лесосибирска состоит на 90% из химиков - это досрочно освобождённые из заключения, а остальные - это набранные по набору и бичи. Поэтому тьма сифилиса, дизентерии, гепатита. Есть случаи брюшного тифа. В нашем отделении лежат в основном бичи. Войдёшь в палату - посмотреть не на кого: одна рожа хуже другой. Вообще, всё противно, пора в отпуск”, - горестно сетовала доктор.

возврат к началу.