Встречи.
Главная страница

Дневник одной практики. Первая страница

-7-

Все имена и фамилии изменены. Возможные совпадения - совершенно случайны.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Отбой по лагерю в 23-00. Дежурный от штаба должен обойти все комнаты и бодрствующим без разрешения дать наряд вне очереди. Сегодня укладывать бойцов Князь отправил Лещенко. Только он ушёл выискивать нарушителей дисциплины, как Борзенков и Кикаев хором загалдели о завтрашней дискотеке, которую диск-группа (Борзенков, Кикаев, Гурский и Некрасов) должна провести в местном доме культуры “Ангара”. Начало дискотеки в 9 часов вечера. Бригадиров в это время только привезут с работы. Как быть? О дискотеке уже договорились с директором дома культуры.

Сначала Князь не хотел давать разрешения на досрочное окончание работы, но, в конце концов, под давлением превосходящих сил, согласился. Тут же возник вопрос, как доставить бригадиров на дискотеку: Кикаев и Борзенков работают недалеко друг от друга, но в 40 минутах езды от лагеря, а Гурский - ближе, но совсем в другой стороне от лагеря.

-А когда проводить штаб, - вдруг вспомнил командир, - Если штаб начинается в 9 часов вечера, а дискотека в 21-00?

-Начнём в 23-00, - предложил умный комиссар Некрасов.

-Но как доставить бригадиров? - почесал лысину Князь.

-Идите вы на хуй - этот шалман никогда не кончится, я иду мыть ноги, - вскочил Хез.

-Мыть ноги - это твоё личное дело, - заорал комиссар Некрасов, подражая Оболенскому и стараясь переорать бригадиров, - Твоя личная гигиена нас не интересует.

Несмотря на это, Хез исполнил своё желание и удалился. Пришёл Лещенко и начал пытаться прекратить базар, но тщетно…

В конце концов, утомившись, решили, что наш автобус поедет за Кикаевым и Борзенковым, потом за Гурским, а потом проделает тот же путь за остальными бойцами, обязанными продолжить работу. Столь остроумное решение предложил Некрасов - комиссарская голова.

Вернулся после мероприятий личной гигиены завхоз Безбородов и заявил: «Повара хотят помощи дневального и после завтрака, когда дневальный должен убирать территорию, 4, 5 этажи, сушилку, лестницу, медпункт, туалет».

-Мне сегодня повара не понравились, - брезгливо скривил толстые губы Князь, - Встают они на час раньше, но зато могут спать днём. Запросы большие, а кашу на завтрак не доварили. Если совсем уж замудохаются или просто говоря заебутся…

Штаб оглушительно захохотал: “Ай, да Князь, ай, да интеллигент...”

-…то мы их поменяем, - завершил речь Оболенский, когда рёв стих.

-Так как численный состав будет меняться день ото дня, - Князь опять взял бразды правления в свои руки после нескольких мгновений тишины, - То каждое утро заместители бригадиров должны давать на кухню списки бригад: кто, где обедает.

-Это должны делать бригадиры, - выступил против Хез.

Опять разгорелся базар, который прекратил Князь, поставив точку: “Принимается предложение Александра Ивановича… Да, я давно хотел сказать, но вы мне задурили голову - вы дискредитируете себя перед бойцами: такой базар завели во время ужина. Если уж хотите…

-То отведите за угол, - захохотал невысокий Кикаев, нанося каратистский удар по воздуху.

-Мужики, пора завязывать, - опять напомнил Лещенко, но всё зря…

Лишь в 24-30 Князь прекратил происходящее: “У нас сегодня ещё одно мероприятие. Мы обязаны отметить полный сбор отряда, первый рабочий день, первый штаб всем наличным составом. Возражения есть?”

На этот раз возражений не было.

По спальне штаба сегодня дежурил комиссар Некрасов. Убрал он из рук вон плохо, полы вообще не помыл. Потому, ввалившись в комнату, Хез закричал: “Насрал больше всех, а как убирать так хуй” и был дружно всеми поддержан: “Наряд ему вне очереди. Пусть и завтра убирает, а ещё раз так уберёт, то наряд ему и рубль штрафа”, - хором визжали бригадиры.

-Один рубль - много, 50 копеек, - завопил Некрасов.

В маленькой каморке за спальней штаба накрыли на стол – «сухой закон» - водка, пиво, вино. Рядом - минеральная вода в запотевших бутылках из холодильника, нарезанные большими кусками свежие огурцы, окорок, финская салями, хлеб.

Не начиная, все нетерпеливо ждали Борзенкова и Кикаева, которые везли друг дружку по очереди на спине в туалет и обратно.

-Удивительно, что ты будешь здесь делать? Зачем ехал, если не пьёшь? - пожимал плечами Хез, развернувшись ко мне.

-А я и сам не знаю, сдуру, наверное, как и всё остальное.

Наконец-то Князь открыл банкет тостом: «У нашего бригадира Андрея Петровича Зайцева за неделю до отряда была свадьба…»

Заглушив командира, все взвыли: “Горько! Горько! Горько! Поздравляем. Шай-бу! Шай-бу! Зае-бу! Молодцы”.

Уловив мгновение тишины, бригадир шестой бригады шепелявый Борзенков выкрикнул: "Так выпьем же за успех нашего безнадёжного мероприятия".

Этот тост он повторял потом на каждой штабной попойке

И полилось застолье. Несмотря на настойчиво-категорические протесты Лещенко, произносимые, правда, с каждым разом всё более заплетающимся языком, разговоры постоянно сползали к производственной теме. Опять бригадиры хором требовали разрешения посещать планёрки: “Мы должны туда ходить, ходить, ходить” - галдели они.

-Нечего вам там делать, н - е х - у - й, - по буквам выговаривал Хез.

Сильнее всех мечтают о сукэпсовских пятиминутках Гурский и Кикаев, поэтому орут громче всех.

Князь защищался: “Вы - сдельщики, ваше время - деньги. Вам некогда расхаживать по отсидкам. Это крест наш - повременников. Вы должны перед нами ставить проблемы, а уж мы будем доводить их до начальства”. Он никого не убедил, только Лещенко - возмущён: “Ну, вас на хуй, мужики, опять производственная тема”.

Завхоз купил 11 бокалов зеленоватого стекла на высокой ножке - каждому члену штаба. Мастер Дзюба со всеми чокался, пытаясь добиться звучания: “двойного перезвона” - так определил он. Дзюба лихо преуспел: начал мастерски вызывать мелодичные переливы - после трёх разбитых бокалов, за всё надо платить. Он хотел дойти до сверхмастерства на четвёртом фужере, когда грубым матерным выражением остановил сие музицирование Хез, посчитавший, что трёх бокалов, разбитых склонным к искусству Дзюбой и одного просто так, по пьяному делу, Кикаевым на первый вечер вполне достаточно.

Разговоры вновь рухнули в яму производства. “Вот видишь, - с блаженно-пьяной, детски-наивной улыбкой, верой во взоре и восторгом в голосе говорил мне почти совсем седой, не смотря на свои 24 года, мастер Дзюба, которому запретили бить посуду, - Всё-таки даже во время таких… мероприятий мы решаем производственные дела… и, скажу честно, неплохо решаем, - решительно икнул он.

Я не стал переубеждать счастливого мастера и за это он предложил мне: “Пойдём, поссым”.

Табачный смрад достиг такой концентрации, что казалось сейчас, если ему не хватит сил разорвать стены, то уж запотевшее оконное стекло выдавит без всяких усилий. Испытывающие недостаток кислорода, начали требовать открытия форточки. Хез сначала возражал против дополнительного введения чистого воздуха, опасаясь, что через открытое окно бойцы на пятом этаже услышат не только наш рёв, но и шёпот. Но всё-таки Гурский открыл окно, впустив, свежую струю в зловонный чад, от чего все поёжились. Значит, опять наполнили оставшиеся бокалы а, лишённые их, просто стаканы.

Гомонили все, кроме меня - человека нового, непьющего и бригадиров Дроздова и рыжего Зайцева - они почти не говорили, только курили и пили…

От выпитого, выкуренного, съеденного все обалдели.

-Теперь споём, - совершенно осоловелыми глазами оглядел Князь командный состав, вверенного ему студенческого отряда, в уставе которого записано обязательное соблюдение сухого закона.

Некрасов и Борзенков взяли гитары. Все истошно заревели песни во всё горло. Пели разное: “Машину времени”, “Москва златоглавая”, блатные с матом, блатные без мата, “Чего ж вы, гады, ботик потопили…”

Кикаев и Гурский в это время играли в “Амбрэ-82” - так они называли очко в домино на щелчки. Кажется, Кикаев передёргивал, жалея свой крохотный лобик над небольшим, узеньким, горбатым носиком. Гурский ничего не замечал, так как не только играл, но и со страстью пел.

Князь завёлся чрезвычайно: сильнее и громче всех драл глотку, больше всех вкладывал чувств, о чём говорила обильно бегущая из-за рта слюна и безголосый голоса прагматика-романтика. “Не все за деньгами приехали, - с пьяной страстью выдохнул он, проведя грязным пальцем по толстым, вывороченным, мокрым губам, - Боб, давай нашу, ёб вашу мать”.

И полилось.

возврат к началу.