Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-68-

-Самое интересное: хоть час работай, хоть 13 - всё равно, сплюнул Трошин.

-Это как же так? - удивился я.

-Вот так, очень просто. Мы оставались до 10, 11 часов, сколько надо, а потом Некрасов и говорит: “Вам всё равно по 7 часов ставят”. Так на хрен это всё надо? Юрка Лобанов и говорит: “Из-за чего мы, ребята, надрываемся, хватит”.

-Ты не хочешь ехать на крещение? - спросил Трошин.

-Да, я считаю его оскорбительным.

-Это из-за возраста, - покачал головой Алексей Трошин.

-Не знаю, может быть, но в 18 лет подобную процедуру я тоже считал бы унижением.

-Крещения уже запрещали. Его тоже делают подпольно. В подмосковных отрядах вообще зверства были. Одевали каску на голову и били трубой, пока не шла кровь. Травмы были. По много часов с камнем на шее бегали, говно заставляли жрать, - сказал Трошин.

-Я им так и сказал: “Это - унижение”.

-Ну, и что, они набросились? - спросил Алексей.

-Было немножко, особенно Кикаев, ну и Некрасов вякал. А как вы считаете, КТУ нужно?

-Да, только не так как здесь. Вот в прошлом году, в “Орбите” всё сделали честно, - ответил Трошин.

-Такое тоже может быть? Но как учесть в цифрах - 1.25, 1.20 и так далее труд человека, тем более ещё играет роль средне-бригадный, да ещё - участие в самодеятельности, минус наряды, плюс газеты, фотомонтажи и прочая всяческая хуйня, включая сан-состояние комнат? - спросил я.

-Последнее и на хуй не нужно, я не имею в виду сан-состояние, - ответил Алексей.

-За счёт этого КТУ они тысяч 10 положат, - злобно огрызнулся Дроздов.

-Что ты, дай Бог, всего-то тысяч 30 на отряд, но на пару тысяч хапнут. Это уж как пить дать, - согласился Алексей.

-Каким образом? - спросил я.

-Дело в том, что должна существовать финансовая комиссия, которой у нас просто нет. Вместо того, чтобы контролировать Оболенского, они всё подписывают не глядя. Пустили козла в огород: все отчёты этой комиссии пишет он сам, а там обалдеешь разбираться. Он должен был бы объясняться с финансовой комиссией по поводу каждой копейки, но зачем? Они всё подписывают. Кроме того, касса, кто её контролирует? Казначей у нас Шевченко. Вопросы есть? Вопросов нет. Штаб пьёт, так это никаких денег не хватит, а у них хватает, так как везде свои люди, - проговорил Трошин.

-Весь пол возле тумбочки стеклотарой покрыли, - вспомнил Дроздов свои былые времена.

-Ты-то знаешь, - не смог я не подумать и сказал, - Здоровье у мужиков адское так пить.

-Ну, да, если бы они утром на работу шли, а то ведь они спят. Днём отоспятся, а ночью пьют, - не воспринял моего юмора Алексей и продолжил, - Мы первое время даже удивлялись – как не входим в комнату - штаб спит…

-Зато наряды Князь давать мастак: ни за что вклеил, - вздохнул Дроздов.

-Мне дал наряд за курение в женской комнате, - сказал Трошин.

-Это не то, что комиссарское распитие в женском туалете, - усмехнулся я, и Алексей меня поддержал.

-Поднасрать надо, - задумчиво произнёс Дроздов.

Вот не верю я Дроздову и всё. Что-то вызывает подозрение, он кажется мне фальшивым, неискренним. Я не могу понять его, прочувствовать, он мне подозрителен. Поэтому, я осторожно спросил: “Из каких соображений?”

-Для души. Надо будет написать письмо в партком и в школе продолжить. Должна будет приехать комиссия из института. Вот ей и скажем.

-Если бы они по-настоящему проверяли, а то приедут, посмотрят бумажки, а они в полном ажуре: не первый год ездит, сходят на объекты, устроят им ужин и всё, - скептически бросил Трошин.

-В прошлом году на Курейку приезжала комиссия, правда, липовая, - сказал Дроздов.

-Скорее всего, так будет и в этом году, - заметил я.

-Всё-таки если написать письмо, под которым подпишется большинство, то замять это не смогут, - сказал Дроздов, помолчал и продолжил, - И выйдет грозная манифестация. “Грозная манифестация” - новое, но уже очень популярное в лагере выражение. Он ещё помолчал и добавил: «Третья и первая бригады зарабатывали по 15-20 рублей, а пятая, вторая и шестая - по несколько рублей. Вот и получали бы по бригадам».

-Но ведь другие бригады не виноваты. Они могут сказать: “Ладно, мужики, давайте поменяемся участками, - сказал я.

-Правильно, это опять же Оболенский, чего он такую лажу взял? Организация хочет дать нам дерьмо, а он подписал всё. В принципе здесь можно было бы заработать. Ну, хоть заборы ставить. Никакой техники, шлёпай с 4 утра до 23 часов вечера, а повесь фонарь, так и до 4 утра. А денежки идут, - сказал Трошин.

-Всё-таки организация поездки в Столбы - это заслуга Оболенского, - заметил я.

-Хорошо съездили. Да и порядки там были. И спишут они на эту поездку - кто проконтролирует сколько, - сумрачно пробурчал Трошин.

-Это, каким же образом? - захотел я выяснить, но вдруг дверь открылась, на пороге застыл Дзюба, а за его спиной маячил Князь.

-Доктор? - удивился Дзюба, - Что ты здесь делаешь? Который час?

Я засуетился, задёргался: «К больным зашёл, беседуем, часов у меня нет, сломал, а сколько сейчас времени, кстати?»

-Уже 15 минут второго. Объяви, доктор, наряды и пора спать, - приказал мастер Дзюба.

Я ошалел: “Ты с ума сошёл! Ты что? Я не могу. Это я - виноват: я с ними сидел, разговаривал, за что же я буду им объявлять наряды? Я их задержал. Это - провокация…”

-Ты - виноват и ответишь за своё, но сейчас объяви наряды и иди спать, - неумолимо продолжал Дзюба и что-то не видно было, чтобы хотел он плакать.

-Ну, нет. Я на подобное не способен. Это - мерзкая провокация.

-Тогда я сам объявлю вам наряды.

-Мы дежурим по кухне, - вдруг нелепо, некстати и дурацким голосом сказал Дроздов.

-Правильно, бригада номер шесть дежурит, но где они и где ты? - в голосе мастера звучала издёвка.

-На кухне.

-А где ты?

-Сейчас я тоже пойду на кухню.

-Что ты ерунду несёшь.

В этот момент из-за спины начальствующего Дзюбы зазвучал пьяный голос Князя: “Доктор, Илья Захарович, у меня к тебе очень важное дело, - и он вылез вперёд, - Ладно, мастер, это важнее”, - успокоил он подчинённого.

Мы вышли в коридор и прошли к комиссарской.

-Илья Захарович, ты знаешь, что случилось на футболе?

-Нет, а что? - соврал я, решив выслушать вариант Князя.

-Александр Иванович был немножко возбуждён и сцепился. Они, подонки, сами нас спровоцировали, твари. Поняли, что их дело глухо, поэтому командир “Альтаира” увёл команду и собирается завтра выступить на зональном штабе. Кроме того, он хочет поставить вопрос и в горкоме. У меня есть лишь один выход. Я должен сказать, что это я увёл команду, так как побоялся заражения: у них ведь врач заболела и ещё кто-то. Скажи мне, пожалуйста, все, что ты знаешь об этом.

-Возможно, ли в течение 5 минут получить два таких удара? Боже мой, какой же он негодяй. Да, он способен на всё, абсолютно на всё. А уж если речь пойдёт о спасении княжеской шкуры, то и на большее… Но вместо обращения именно этих мыслей, копошащихся в мозгу в звучащую реальность я промямлил, - Это невозможно… Ты… ты просто попадёшь в идиотское положение, в чрезвычайно некрасивое положение, так нельзя…

-У меня нет другого выхода. Я не могу допустить, чтобы встал вопрос о нарушении сухого закона. Это невозможно. Она болеет, они держат в лагере больных. Я узнал об этом во время игры и испугался за свой отряд: вдруг эпидемия. Она тоже в больнице?

-Вот мразь, гнида, - подумал я и сказал, - Так нельзя.

-Ты мне только скажи - она, действительно, в больнице?

-Так нельзя. Заведующая её направляла, а больше я ничего не знаю, - пробормотал я и подумал, - Подонок, с какой же тварью я общаюсь… Но мозги его крутятся, мгновенно сообразил… Он зарежет – не моргнёт. Потом только скажет: «Тварь, ножу сопротивлялся…»

Ведя эту милую, светскую беседу, мы вошли в офицерскую. По пояс голый, необычно серьёзный и даже расстроенный Некрасов прошёл в коморку.

-Я должен был спасти отряд от заразы поразившей “Альтаир”.

-Тебя просто высмеют. Ты даже не представляешь, в какое идиотское положение поставишь себя, - делал я попытки прекратить намерение Князя.

Неожиданно Некрасов меня поддержал: “Князь, ноль на базе, этак мы вляпаемся в большое говно. Если ты начнёшь рассказывать об их докторе, нам совсем хана”.

-Нельзя ли решить дело миром? - спросил я.

-Нет, они уже после первой игры подали на нас жалобы за неприличное поведение, в том числе эти ублюдки из красноярского “Енисея” - одна банда. Сейчас тоже был этот вонючий “Енисей” и всё видел.

-Мне тоже грозит выговор. Они все говорят, что мы - пижоны, московские фраера, - сказал Некрасов.

-Это и “Юность” говорит. Мы ведь по всем показателям на первом месте. Они просто не тянут. У них командир на уровне нашего самого плохого бригадира. Поэтому они и набросились на нас, - сокрушённо качал головой Князь столкнувшийся с такой вопиющей людской несправедливостью, комиссар Некрасов кивал в знак согласия со своим командиром, а затем добавил в общую картину гонений вообще и на московского комиссара в частности: “Даже Марине в зональном штабе говорят: “Чего, мол, ты с Некрасовым: он уедет в Москву и всё”.

-Вот я и решил. Я скажу, что с самого начала против нас была организованна просто травля. Это и проявилось на футболе. Они нас спровоцировали. Просто парень у нас очень горячий. Конечно же, это нехорошо, но они нас спровоцировали. Ничего, ни слова о выпивке. Никакого, никакого нарушения сухого закона не было! Нет, и не может быть в отряде МАИ “Шушенское-82” никакого нарушения сухого закона. За кого вы нас принимаете? - Князь полностью вошёл в роль и, наверное, перед его глазами уже стояли враги отряда, строящие ему и его любимому детищу-отряду свои грязные козни.

-Тебе не поверят, за ними командиры “Альтаира” и “Енисея”, комиссары, - покрутил головой Некрасов.

-Я не могу сказать, что у нас нарушение сухого закона. Это невозможно.

-Уж очень часто Хез пьёт, почти запой, - заметил я.

-Ты не знаешь, что такое запой. Вот я, как уйду, - сказал Князь.

-Будем надеяться, что не очень далеко, чтобы милиция не остановила, - улыбнулся я, направляясь к кровати.

Я лёг спать - совсем немного осталось. В офицерскую с огромным шумом ввалился пьяный вдребодан Хез.

-Тут док сказал, что у тебя запой, - немедленно проинформировал завхоза командир.

-Ай, док, ай Ильюша. Почему так? Я знаю, что это нехорошо, но я так хочу и буду, но всё равно - хочу и буду.

С этими словами и закончился для меня ещё один день жизни.

возврат к началу.