Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-50-

-Говорят, Зайцев уезжает. Он получил телеграмму от жены, какие-то осложнения беременности.

-Ну, и хуй с ним. Распустил бригаду. Совсем развалилась бригада. Говно, а не бригада. Вот у Борзенкова и у Кикаева - это бригады. И базарят мужики, и поддают, а на работе вкалывают. В пятой тоже мужики ничего только совсем заборзели. Пошлю комиссарские дела на хуй, стану бугром. Они у меня как пчёлки задёргаются, а нет, так все часы порежу на хуй.

Я вспомнил, что вчера пятая бригада гудела; уж и не знаю, что они отмечали. Олег Митрошкин - высокий, 18-летний парень с первого дня отряда каждый день ныл, что болят и немеют по ночам руки. Сегодня радостно заявил, что после нарушения сухого закона, который он честно соблюдал целый месяц, было очень хорошо, ничего не чувствовал. Вот как надо лечиться.

Некрасов купил в продмаге 3 бисквита - будущим новорождённым, берёзовый сок - победителям кафе, банку томатного сока - поварам, банку виноградного сока штабу, полкилограмма печенья - тоже штабу. Почему бы нет, отряд оплачивает.

Возле залитого пятой бригадой фонтана Некрасов продолжал ворчать: “Говорил ведь Зайцеву: “Возьми мастерок, загладь раковины”. Вот мудак. По краям очень плохо - один песок. Не могли мастерком разгладить, молочка ведь навалом было. Зарежут ведь, совсем зарежут. Хорошо если “уд” поставят. Мандилкой по кругу поводили бы, козлы-козероги вонючие, кашкадаки, вагинисты, урюки”.

От фонтана вся бригада была переведена к 105-квартирному дому в другом конце улицы. Мы двинули к ним. “Вот, суки, опять стоят”, - увидел комиссар пятую бригаду во главе с бригадиром Зайцевым в тени стоящего дома. Проход к месту работы просто опасен: сараи, кучи земли, доски, грязь, стёкла, полуразвалившиеся, зловонные сортиры. Идти рядом со сборниками человеческих отходов просто страшно - всё хлюпает, прогибается, того и гляди провалишься.

Поставив тяжёлую сумку возле старого сарая, мы подошли к бригаде.

-Не могли мастерком разгладить - молочка навалом было, - с места в карьер напал комиссар.

-Не могли. Он сразу же застывал. Столько воды вылили - всё зря. Края всё равно обрубать будем, так как 10 сантиметров лишних. Никитин уже видел, как мы залили, - спокойно ответил Зайцев.

-Чего сейчас стоите? - продолжал напирать комиссар.

-Не можем опалубку ставить - нет нивелира, стоит компрессор, - спокойно ответил Зайцев.

Бригада должна залить дорогу рядом с домом, но возле стены стоит компрессор. Если установить опалубку, то компрессор потом или не выкатить или он всё поломает, так как потащат его трактором.

-Может быть, он будет 100 лет стоять, 10 000 лет стоять. У них, - замахал Некрасов руками на постоянных рабочих, - Времени хуева туча. Подойдите и скажите: “Девочки, катитесь к ёбаненой матери с вашим компрессором. Идите к Никитину.

-Какие там девочки: бабы ого-го-го и мужики, - поправил Зайцев комиссара.

-Не важно. Скажите: “Тётеньки, уберите в жопу ваш компрессор”. Хотите дело?

-А что такое? - загалдела бригада.

-Сейчас 4 часа. Вы до 6 часов делаете опалубку хотя бы вон до той двери, это примерно половина. Иначе я вам режу 5 часов.

-Что, значит, режет 5 часов? - удивлённо вскинул брови блондинистый толстяк Толин.

-Это значит, что работал ты сегодня 12 часов, а в табеле тебе поставят 7, - объяснил Павлов.

-Не согласны! - закричал Толин.

-Не согласны! - поддержал Толина брюнет Работинский.

-Не согласны! - заорали другие ребята.

-Штрафы были отменены ещё в первой программе партии. Я только что историю партии сдавал, - сказал Толин.

-Учёный больно. За науку нужно и больше 7 часов срезать, - рявкнул комиссар.

-Дорога должна идти от дома под уклон на 5 сантиметров, а у нас нет нивелира. Какой уровень определить мы не сможем, - сказал Работинский.

-Найдите мне ещё миллион предлогов для сачкования, - огрызнулся комиссар, - Самое главное в другом: вы - кашкадаки и урюки и этим всё сказано.

На обратном пути в лагерь Некрасов купил две бутылки “красненького” - так он называл вермут - в магазине прозванном “Кошкин дом”: высокорасположенное окно в стене магазина, торгующего алкогольными напитками.

Засунув тару с драгоценной влагой в сумку, Некрасов мгновенно успокоился и ударился в рассуждения об отношениях идеологического работника и бойцов: “Хотя комиссар может поддавать с бойцами, но субординацию должно поддерживать. Комиссар приказывает - бойцы выполняют. По сравнению с Князем мы - либералы, но нельзя позволять сесть на голову. Вот в 80 был комиссар. Нажирались с ним до чёртиков, но стоило ему сказать слово, и оно исполнялось беспрекословно. Другого никто и помыслить не мог”.

В коморке решили оттянуться: выпили банку виноградного сока с кексом и печеньем. “Именинники обойдутся и меньшим куском, - оправдал деяние комиссар и опять впал в воспоминания, - В 80-м, олимпийской весной меня послали работать на хладокомбинате номер 7 подсобным рабочим. Загружал ящики с мороженным в машины. Я быстренько осмотрелся. Для некоторых сортов мороженного используется вино. Я завёл знакомство с тётей Машей. Она мне с утра делала коктейль в вафельном стаканчике. Потом завёл знакомство со студентом из МИИТа - Яша, который работал на машине. Мы с ним быстро поняли друг друга. Почти каждый день вывозили мясо - целую ногу, уток, кур и несколько ящиков мороженного…

-Каким образом это вам удавалось? - прервал я бойкого комиссара.

-Очень просто. Машины проходят по весу, который можно регулировать за счёт сухого льда. Потом я поставил бутылку местному молодому парню Сашке. Он стал мой лучший корешь со всеми вытекающими отсюда последствиями. У Сашки были все инструменты, он знал все камеры с лучшим мясом. Такие кусочки отрезал, что Лукичу, - так Некрасов именовал Брежнева, - не всегда лучшие дают. Туда же пригоняли солдат грузить утки. Я к ним: “Мужики, я вам 3 ящика мороженного по 28 копеек, а вы мне - 5 уток”. Сказано - сделано. Эх, сладкое время. Той весной я жил у подруги. Девица - высший класс. Родители уехали за границу, трёхкомнатная квартира. Каждый вечер собиралось человек по 15. Такие бардаки закатывали - до сих пор голова кружится. Потом зажрался: по дороге домой, экий кремень, в куртке “арктика”, джинсах, шапке и с ящиком мороженного под мышкой. Вдруг начал раздавать мороженное девушкам. Иной раз и ребятам во дворе отдавал. Кремень был. Потом был длинный отряд в Дивногорске. Из-за Олимпиады он продолжался 3 месяца. Переделали “Олимпийскую”, - Некрасов запел:
“От водки никуда, никуда не уйти, не уйти.
От водки нет спасения…
Надо сделать всё, чтоб уехать отсюда как можно скорей…”
Но получили там, я охуеваю дорогая редакция. Лучший боец, кремень с КТУ 1,3, не бравший авансов, схватил примерно 450 рублей. Работы было не очень много, то есть работы много, но, как всегда, не обеспечивали механизмами, материалами. Одним словом, обычная параша. Лучшая работа - это лить бетон на дороги. Там деньгу вышибают. Большой квалификации не надо. Идут машины с бетоном и лей себе. Больше ничего не требуется. Вообще-то за 5 лет отрядов только один раз, в 78 году, было иначе: была работа, были материалы, только давай, давай, давай. Мы тогда работали в колхозе, коровники делали…

Пришёл Дзюба: “Хорошо вы здесь устроились,” - проворчал он, наливая себе стакан сока.

-Тебе, как мастеру, комиссарское задание, - неожиданно серьёзно сказал Некрасов.

-Может быть тебе как комиссару - мастерское?

-Нет, я не шучу. От тебя требуют заметку о принимающей организации.

-Это - комиссарское дело.

-Ни хуя, это чисто производственное, тебе все карты в руки. Свои комиссарские дела я сам делаю. Я уже пишу три заметки чисто комиссарские…

-Врёт, - подумал я, - Всё врёт, всё он должен писать. Нужны-то всего три.

-Что я буду писать? - купился Дзюба.

-Пиши что хочешь. Ну, на пример, принимающая организация не даёт технику и нас же обвиняет в том, что плохо работаем.

-Это я не знаю, как бы того...

-Пиши что хочешь, пиши что хочешь…

Я вспомнил, как по дороге на почту в числе висящих на шее дел, за которые он не хочет браться, Некрасов назвал задание зональной комиссарши о трёх заметках: “Что я буду писать о принимающей организации? Какой Никитин хороший? Так ему будет очень жирно. Писать, что не дают технику - это скандал”. “Пиши что есть. Что он тебе может сделать? - стараясь скрыть насмешку, предложил я тогда комиссару. “Ни хуя”, – принял он за чистую монету. “Тем более», - опять напало на меня веселье.

Теперь Некрасов решил переложить хотя бы часть этого дела, наверное самую неприятную часть, на плечи мастера. Я успел заметить, что комиссар большой любитель и виртуозный мастер спихотехники; делает он это на очень высоком уровне. К тому же подставляет мастера. Этот способен на всё.

возврат к началу.