Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-48-

На ужин я так и не смог запихнуть в себя кашу на подгоревшем вчера молоке. Хез поел оставшийся с обеда суп, а потом в коморке уплетал присланную ему из дома ветчину. Пристроившись, Дзюба рассказал завхозу и инженеру по Тб: “В денежных взаимоотношениях между отрядом, CУКЭПСом и ОРСом произошла накладка…”

-Боюсь, что кто-то хочет помочь за счёт отряда ОРСу или СУКЭПСу. Надо держать нос востро, - ввернул Лещенко.

В этот момент внизу заревели:

“Об тачку, да руки пачкать,
Мы это дело перекурим как-нибудь…”

-Вторая и шестая вернулись, - выглянув в окно, очень зло рыкнул Дзюба.

Лещенко надел спецовку и уехал на работу, предупредив, что вернётся не раньше часа ночи.

Темнеет. Ещё одним днём меньше. Не ускорить, не замедлить. Всё приходит и проходит само собой. Оседает пыль Привокзальной улицы, поднятая протарахтевшим мотоциклом. На кухне убирает дежурная бригада. На полную мощность включён маг. Ревут одесские блатные песни. Кикаев и Борзенков по пояс голые, но в шляпах и рабочих брюках пляшут, пытаясь раскрутить шеф-повара Ольгу Сосунову. Вернув им постиранные и поглаженные рубашки, она, хихикая, отказывается от танца.

Совсем темно. Я сижу в штабе на своём месте возле открытого окна. Чёрная мгла пожирает единичные огоньки. Где-то в темноте мои больные лежат в душных палатах. Не дай Бог попасть на их место. Заведующая отделением - Людмила Васильевна Привалихина - высокая, курчавая брюнетка, шустрая, дёрганная, с высоким писклявым голосом укладывает своих троих детей. Второй врач отделения - Надежда Георгиевна Суворова - рыжая, с большим острым носом, неприятным голосом, шумная, склочная сегодня отработала последний день - завтра в отпуск. Людмила Васильевна и Надежда Георгиевна - два постоянных сотрудника отделения; шутя, цепляются друг к другу, конечно на “ты”, конечно, надоели друг к другу и привыкли друг к другу. Привалихина никуда отсюда не уедет - она местная, она на месте. Надежда Георгиевна всем недовольна, ноет, уехала бы, но куда? Кажется, только это её и волнует. Остальные врачи совместители. Оленевич Галина Михайловна - рыженькая, полногубая, пышная девушка лет 24. Два года назад она окончила Красноярский мединститут и год назад лесосибирскую интернатуру. Её распределили врачом подросткового кабинета в поликлинику. В отделении она совмещает полставки. Ей тоже надоел Лесосибирск, она хочет замуж, но кого здесь найдёшь, тем более живёт с родителями. Отработав три года, она хочет полностью перейти в отделение, так как работать в поликлинике вообще не очень приятно, а врач подросткового кабинета - почти полная дисквалификация с огромным количеством бумажек. Второй врач совместитель - сюсюкающая толстушка лет 38, тоже шумная, шустрая лентяйка, лишнего движения не сделает. В поликлинике занимает ставку эндокринолога. Старшая сестра отделения - Галина Дмитриевна - очень приятная, миловидная, тихая женщина лет 45, которую молодые сестры не ставят в грош. Нянечек в отделении почти нет. Медсестёр не хватает. Недавно ушли две медсестры, умеющие делать заливки в трахею; процедура отпала сама собой, и это в лёгочном отделении. Сиплая, высокая, пропахшая табаком (говорят и пьющая) Марина Петровна - очень исполнительная, лучшая из оставшихся медсестёр. Обычно меняет её миленькая, маленькая Любочка, которой всё надо повторять по 1000 раз, а потом проверять. Лечат тем, что есть или достанут больные. Атмосфера в отделении очень приятная, доброжелательная. С огромным удовольствием я хожу туда, отключаясь от дел отряда. Я расслабляюсь и отдыхаю в отделении. Мне приятно вспоминать отделение, чем я и занят на этом штабе.

Несёт свои холодные воды Енисей. В ожидании возвращения бригадиров из кино, Дзюба и Хез заняты бумажными делами. Мастер пишет наряды. Завхоз подсчитывает доходы-расходы.

Я заглядываю в стекло открытого окна. На сколько лет я выгляжу? Несколько дней назад Веретенникова сказала, что внешне я не отличаюсь от остального штаба. Кто говорит правду, кто врёт, кто шутит?

Подвывает ветер. Лицемерие и цинизм, но главное - сила. Сила, сила, сила. Какой фантасмагорией всё развёртывается. Традиции: годки и подгодки во флоте, деды в армии. Они вымещают (вытесняют) на молодёжи то, что сами вынесли в их положении год назад. Они считают, что, таким образом, через других могут отомстить за себя, делая с невинными салагами то, что выстрадали сами. Жертва обращается в палача. Так легче. Кольцо за кольцом складывается цепочка. Порвать - у кого хватит сил? Какой же я дурак в 32 года по паспорту. Глупая наивность. Как я мог думать, надеяться повлиять на Князя? Это – паноптикум, в котором мне интересно. Меня бесит несправедливость. Но что есть справедливость? В который уж раз я думаю, что бойцы в штабе поведут себя… А как они, на самом деле, поведут себя?

Ещё сильнее сгущается мрак. Лают собаки. Напротив СУКЭПСа - шеренга одноэтажных, частных домиков. Они обшиты досками и единообразно выкрашены зелёной краской, как будто бы все 8 или 10 хозяев покрасили своё имущество из одной банки. Одинаковые заборчики-частоколы, за которыми участки-близнецы: кустарники, овощи, ягоды. Спят их владельцы. Во мраке лишь очертания, как декорации театра теней.

Проезжая часть вымощена бетонными плитами. Ближний к нам ряд поднят. Экскаватор роет траншею.

Днём под жарким солнцем на оставшихся плитах лежит пухлый, рыхлый слой пыли. Важно пофыркивая под ногами, вспыхивая фонтанчиками, она медленно оседает, заметая следы, от потревоживших её покой ног.

Хез требует: “Завтра будет дневалить за наряд Пугачёв и за этот день он получит 0 рабочих часов”.

-По возвращении Князь отменит свой наряд, - вступился бригадир второй бригады Кикаев за своего бойца.

-Давайте накажем другого нарядника Трусова, - предложил Дзюба, подумал и обернулся в мою сторону, - Доктор, пойди, пожалуйста, и прикажи Брюханову, чтобы он сбрил бороду.

Я очень, чрезвычайно не хотел, но приказ есть приказ и всё-таки пошёл.

-Борода защищает меня от солнца и креозота, - ответил Андрей, - Кстати, кто этого требует? - я услышал в его интонации насмешку; глаза и пухлые губы бойца подтвердили моё предположение.

-Секретарь Красноярского горкома. Он лично интересуется тобой. Видел тебя по телевидению. Очень взволнован твоей персоной, обросшей такой щетиной, - выдавил я из себя.

Удивительно, Андрей принял мой бред за чистую монету: “Когда же нас снимали для телевидения?” - повёл глазами вправо. Вдруг улыбнулся как прежде: “Тебя послал Дзюба, он - марионетка Оболенского… - наверное, про себя добавил ещё что-то. - Ладно, я сбрею”.

-Про себя добавил, что доктор тоже марионетка, и Оболенского, и Дзюбы, - думал я, когда ставил банки Трошину.

Дзюба с интересом смотрел.

-Почему, всё-таки, нельзя носить бороду? - раздражённо спросил я.

-Как ты не понимаешь? В армии носят? Нет. По Уставу не положено. А Устав принят исходя из достижений, последних достижений медицины и гигиены. Все в этом уверены. А почему нельзя носить длинные волосы?

-Почему? - повторил я.

-Где в Уставе написано, что нельзя носить усы и бороду? - вмешался Трошин.

-Там написано, что боец должен быть опрятным, - раздражённо ответил Дзюба.

-Опрятным, это не значит без усов, бороды, длинных волос, - продолжал настаивать Трошин.

-При бойце вести такие разговоры, - сверкнул Дзюба глазами в мою сторону и перевёл их на Трошина, - На военной кафедре ты ведь не спрашивал, почему нельзя носить бороду, волосы длиннее 4 сантиметров, усы не по форме.

-Там написано, - нашёлся Трошин.

-В ССО тоже единоначалие. Командир решит - значит, всё. Если не хочешь подчиняться Уставу, то есть приказам командира, то можешь подать заявление об отчислении из отряда.

Дзюба ушёл. “Счастливый человек, - думал я, - Всё для него просто. Любой Устав принимает как Библию. В этой жизни для него всё ясно. У него есть цель и смысл жизни. Запад - скопище пороков. Запад – смертельный враг России. Тебе дали жизнь, защитили от врагов. Ты тоже должен дать жизнь следующему поколению, защитить его от врагов: внешних и внутренних. По возможности преумножить добытое предками. Выполнив свои обязанности, с лёгкой совестью за хорошо прожитую жизнь, то есть после выполнения долга перед прошлым и будущим, лечь в могилу, уступив, естественно, по Уставу, своё место под солнцем грядущему, чтобы все долги оно взвалило на свои плечи и так далее и тому подобное. Ноу проблемс. Жить с такой установкой легко и приятно. Всё увязано, разложено, распаковано. Остаётся лишь, не задумываясь, выполнять должное, повинуясь приказам командира, какими бы они не были, даже если они нарушают другие принципы, так как главный принцип - это единоначалие, он - основа. Для него главное – продолжение существования страны. В конце концов, разве это плохо. Человек не способен выжить в одиночку… Он, на самом деле, счастливый человек…

-Ты знаешь, что говорят бойцы? - спросил меня Некрасов, отрывая от размышлений и воспоминаний того дня.

-Ну, откуда мне это знать.

-Оболенского они называют генералом, Дзюбу - полковником, а нашу комнату - офицерской.

-Вперёд! господа офицеры, - выкрикнул я.

-Вперёд! Я вторую ночь подряд умираю - хочу жрать.

-Так за чем же дело?

Комиссар вместе с Хезом сели есть сало. Потом доели мой сыр и халву с овсяным печеньем из московской посылки отсутствующего Князя.

возврат к началу.