Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-37-

С сегодняшнего дня в Лесосибирске введён сухой закон: закрыты все точки продажи спиртных напитков. В сезон погрузки древесины на экспорт все дни аванса и получки объявлены запретными днями для продажи алкоголя в любом виде.

Естественно, что я был крайне удивлён, найдя полный морозильник и верхнюю полку холодильника забитыми вином и водкой.

-Ну, и завхоз, где он только берёт? - недоумевал я.

-За это мы его и держим. Зачем нам нужен завхоз, не способный удовлетворить основные потребности штаба, - спокойно ответил Князь.

Вода шла до 11 часов утра, а затем исчезла. Дневальный был вынужден таскать драгоценную жидкость из колонки, поставленной метрах в 500 от конторы.

Трошин и Брюханов приехали с работы раньше остальных. Они очень удивлены изгнанием Гурского - в отличие от многих они честно проспали всю ночь.

-Гурский - бригадир отличный. Назначение Лобанова мы все воспринимаем однозначно - тихий, лишнего слова не скажет, - хором проговорили Трошин и Брюханов.

Я застал Князя и Лукаш в штабной комнате за мирной беседой о соцсоревновании. Стряхивая пепел с сигареты правой рукой и приглаживая пучок на лысине левой. Оболенский вещал задумчиво и проникновенно: “Любое соцсоревнование - несовершенно. Это всем понятно. Оно всегда будет несовершенно: условные очки, оценки результатов. Но когда я был комсоргом бригады, то относился к нему как к поводу для улучшения деятельности. Очки - это просто способ оптимизации деятельности. У меня каждый знал своё место. Такие газеты делали, такие фотомонтажи. Ну, конечно, что говорить о моём опыте. Я могу так организовать и так проследить любое дело, что мало кто даже представить себе может. Я уж, слава Богу, опыт какой имею. А вообще, я сколько лет был в комсомоле, сколько лет в комсомоле на руководящей работе, уже три года в партии и вот сейчас решил прочесть Ленина: “Как нам организовать соревнование?””

-Ну, и помогает? - ввернула Лукаш.

-Ещё не прочитал, но обязательно прочитаю. Мы обязаны постоянно учиться, учиться и учиться, если не хотим навсегда отстать от жизни. Жизнь бездеятельности и инерции нам не прощает…

За ужином пятая бригада хором ныла: “Второй день воды нет, грязные как черти. Илья, предприми что-нибудь”.

Я тут же обратился к Оболенскому, и он разрешил всем желающим во главе со мной пойти в баню.

Моясь драгоценной горячей водой и купаясь, всё в том же мерзком местном банном духе, тихий и спокойный Валерий Зоммер рассказывал: “Из 50 ячеек сарая мы сделали уже 26, но приехал Никитин и приказал сломать 12, а потом чуть иначе сделать ещё 37. Мы сначала не хотели ломать, пока Князь не приказал: “Ломайте”. Возле 105 квартирного дома геодезист провёл разметку. Мы в согласии с ней уже отсыпали часть грунта. На следующий день геодезист и прораб Журибида увидели, что старая разметка испорчена машиной. Они сделали новую и эта самая новая отличается от старой сантиметров на 40. Поэтому мы вынуждены были перетаскивать уже отсыпанный нами грунт с одного места на другое. После этого говори о производительности труда”.

Лещенко возвращается в лагерь не раньше 9 часов вечера - он гонит бетон, который принимают третья и шестая бригады. Произошло почти чудо - кто-то (так и не выяснили кто) перепутал и послал во вторую бригаду Кикаева 10 кубов бетона. Они еле-еле выработали 6 кубов, а остальное разлили по щелям (не отправлять же назад).

На штабе впервые присутствовал Лобанов - высокий, худой, курносый блондин лет 26 с тихим голосом, замедленной речью и неторопливыми движениями.

Дроздов навестил штаб по пояс голый и с венком из ромашек на длинных волосах. Сегодня и он до работы не добрался. Но если Гурского Князь выгнал в Москву, то Дроздова только ругал: “Каждый раз, когда Киселёв видит тебя спящим на работе или ухаживающим за девицами, он предлагает мне заменить тебя”.

-Ты всё время хочешь это сделать, - агрессивно огрызнулся Дроздов.

-Сергей Иванович, не лезь в бутылку, - Князь говорил на редкость тихо и спокойно, - Я хочу как лучше. Для всех лучше: для отряда, для бригады, для тебя. Ты всё время замыкаешься в скорлупу и не хочешь прислушаться к тому, что тебе говорит командир.

-Я слушаю и прислушиваюсь, но если ты собираешь всякие сплетни и прислушиваешься, опираешься в своих действиях на них…

Подобный разговор глухонемых, не знакомых со специальным языком жестов, произошёл ещё раз, после возвращения с работы Кикаева и Борзенкова. Бугры сидели в рабочей одежде, грязные, недовольные, сумрачно слушали нравоучения чистенького Князя, отвечали сквозь зубы “Да”, “Нет”.

Комиссар вызвал на штаб отрядного фотографа Фарбовского. Список обвинений значителен: “Ты не делаешь снимки бригад, раз. Ты не делаешь стенд ветеранов, два. Ты не даёшь работать фотографам из других бригад, три. Ты, вообще, урюк и параша, четыре”.

Трясся головой, согнув худую спину, заикаясь, Фарбовский оправдывался и защищался,: “Да, я что, я сейчас. Стенд, пожалуйста, как вы хотите. Бригад, ради Бога, как будто бы кто-то, ну, уж нет, пожалуйста…”

-Хватит, - величественно поднял руку, пресёк Князь Фарбовского и повелел: “Борис Олегович, следует интенсифицировать работу отрядного фотографа”.

Затем Некрасов информировал высокое собрание: “За вторую неделю итоги соцсоревнования подведены ещё не полностью: у меня нет данных по производству и сансостоянию комнат. Доктор должен подавать сумму оценок за неделю…

-Оказывается, - подумал я, пожал плечами и бросил, - Слышу об этом первый раз…

-…которую я, для увеличения веса, умножаю на два. Всё очкуется и суммируется. Но бойцы довольно спокойно реагируют на невысокие оценки доктора, которые, конечно же, завышены. Это даже странно, учитывая общий очковый психоз…

-Если есть минимальная возможность, то все начинают немедленно клянчить оценки повыше, - подумал я и пробурчал, - Не совсем так.

-… Лишь первая бригада получает от дока одни пятёрки, - подвёл итог комиссар.

Бугор пятой бригады Зайцев жаловался: “Прораб Девятов плановой работы не даёт. Вместо плановой работы прораб заставляет делать мелочовку, которая отнимает много времени и сил”.

-Я прослежу этот вопрос и выясню всё у Никитина. Девятов уже получил в 80 году выговор по партчасти за плохую работу со студентами. Доктор, в ближайшее время выясни проблему зарплаты у зонального врача. Поставь перед ним вопрос ребром, вплоть до заявки: “Если мне платить не будут - уеду”. Надо взять его на мушку. Единственное, чем зональный врач занимается, так это собственным благоустройством. Согласно приказу Крайздрава себе машину он выбил, пусть и о других посуетится. Мне очень не хотелось бы платить тебе из денег отряда. Но ты не волнуйся, всё будет в порядке.

Волнуйся, не волнуйся, но пока я плохо представляю свою зарплату, как бы не остаться с оплатой за реально отработанные в больнице полставки.

После множества напоминаний Князя сегодня мастер Дзюба повесил в штабе между шкафом с документацией и дверью огромный график отработанного времени. В отряде ведут несколько табелей. Во-первых, бригадиры заполняют табель для мастеров и прорабов. В нём всем и всегда ставят 7 часов в будни и 6 часов по субботам (даже если человек переведён в другую бригаду или болен). Во-вторых, ведут табель на всякий случай. Если вдруг мастеру не понравится, что кто-то присутствует в табеле, а на работе отсутствует - дневалит или переведён в другую бригаду, то недовольному покажут реально отработанное бойцами время - каждый день не меньше 10 часов. Третий, самый главный табель, в нём проставляют часы для начисления зарплаты. Там есть и нули, например, за дневальство по наряду и должны быть (ещё не было) урезанные бригадирами часы за плохую работу и проступки. Князь, а ещё чаще Лещенко говорят и говорят бригадирам, чтобы те резали бойцам часы, но бригадиры этого года этим своим правом пока пользоваться не хотят.

Во всех бригадах кипит идеологически-оформительское творчество. Делают газеты, фотомонтажи, стенды. Набирают очки - все хотят получить КТУ повыше. Творцы газет имеют дарованное им лично Князем право ложиться в час ночи.

Оболенский получил из дома две сладкие посылки и в час ночи узкий штаб начал чаепитие, а что за чай без водки.

-Ну, как, ты прочёл Ленина? - разливал комиссар водку по новой.

-Подсунул мне Никитин. Я её просмотрел. Не имеет к нашему делу никакого отношения.

Не знаю почему, но мне вдруг представился Князь каким-то несчастным: носатый, вывернутогубый, крошечноглазый, лысый. Я увидел в нём неуклюжесть, неловкость, неприкаянность и неустроенность. Мне стало жалко этого человека, которого никто не любит, большинство ненавидит, боится, презирает. Что-то жалко-ущербное сквозило из всех его черт. Может быть, Князь почувствовал мой настрой и неожиданно поднял тост за моё здоровье. Я чокнулся с ним тыквенным соком для детского питания.

Спать мы пошли в начале третьего ночи.

возврат к началу.