Встречи.
Главная страница

Дневник одной практики. Первая страница

-3-

Все имена и фамилии изменены. Возможные совпадения - совершенно случайны.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

-Очень, что может быть, - пробурчал я и спросил, - Тебе нравится учиться?

-За два года обучения в я не получил ни одной 4, - гордо проговорил Алексей, - Даже в этом году я смог сдать всё на отлично. Учти, при этом я до предела загружен общественной работой…

-К тому же бурный общественник, - подумал я.

-Я - председатель сектора персональных дел бюро факультета…

-Хороший пост, - буркнул я.

-Очень нервная работа: все персоналки проходят через нас, со всеми надо говорить, объяснять, никто не хочет получать выговоры...

-Это странно, - хмыкнул я.

-Сплошная нервотрёпка. Например, нашему комиссару Некрасову пришлось вынести выговор за распитие спиртных напитков в женском туалете дома культуры.

-За что, за что?

-Нет, действительно, получил. Может быть, единственный на всю страну. Дело было так. Некрасов с двумя приятелями пошли в маёвский Дом Культуры уже хорошие. Им сели на хвост дружинники, но комиссар наш не таков и с дружками всё-таки решили добавить. Они предположили, что самое безопасное место для распития - это женский туалет. Там их и накрыли. Борис Некрасов успел заскочить в кабинку и сесть на толчок без штанов, но протокол всё-таки был составлен. Возможно, дело замяли бы, но больше года спустя два приятеля Некрасова нажрались по новой и избили до сотрясения мозга случайного мужчину в магазине. Комсомол должен был проявить принципиальность - всем, в том числе Некрасову Борис Олеговичу, вкатили выговор с занесением в учётную карточку. Из-за этого выговора в прошлом году Некрасов поехал в отряд простым бойцом, а не комиссаром.

-Достойные люди, - пробурчал я и продолжил, - Кажется, он кончает институт. Этот эпизод повлияет на его распределение?

-Ну, во-первых, к моменту окончания мы выговор снимем. Уже в этом году после отряда придётся снимать с него выговор. А, во-вторых, у Некрасова отец большой человек в нашем деле. Интересно, наш отряд Шушенское собрал чуть не половину комсомольского бюро факультета. Командир - Оболенскйй – молодой коммунист, заместитель секретаря бюро по оргработе. Обoленcкий - чeловeк принципиальный, жёсткий, умеет заставить других и поддержать дисциплину. Благодаря ему наш факультет занимает 1-е место в институте по оргработе, хотя многие Оболенского не любят: считают очень деспотичным и нетерпимым. Он уже два года назад ездил командиром, могучий товарищ, с таким не пропадёшь. Его начальник по комсомолу - секретарь бюро факультета - Лещенко, тоже член партии, играет в отряде роль инженера по технике безопасности. Лещенко с отличием окончил институт, поступил в аспирантуру. Вместе с Оболенским они очень хорошо сочетаются, так как Лещенко может смягчать многие острые углы заостряемые своим замом. Заведует сектором учёта Лена Шeвчeнкo - кaндидaт в члены партии. У нас будет поваром. Девочка очень исполнительная, аккуратная. Можешь не бояться, с такими опытными людьми у нас всё должно быть хорошо, - непонятно подвёл итог или подбодрил меня Трошин, замолчал, раскуривая очередную, наверное, 10 за время разговора, сигарету.

Подул ветер, бросил холодные капли на бедных путников в ночи, заставив их искать ненадёжный приют в домах как будто бы специально для этого созданных. Как похожи горемыки, вручающие свою судьбу в безжалостные руки ненавязчивого сервиса. Вторая бессонная ночь вызвала резь в глазах. В Красноярском аэропорту Северный сесть тоже негде, да ещё духота и затхлость, несравнимые с московским аэровокзалом. Я вышел вдохнуть холодный, но менее грязный воздух. Наверное, для обсуждения учётных дел, несмотря на дождь, Лещенко в обнимку с Шевченко прошли в сторону города.

Из-за опоздания почти на полсуток, наши самолёты улетели без нас. Местное начальство начинает трудовую деятельность в 8-00, поэтому студенты и примкнувшие к ним путники должны ждать, как ждали.

Стоит ли о чём-нибудь жалеть и грустить - всё кончается. Перестал дождь. Рассвело. Начали согревать землю розовые лучи лениво выползающего светла. Лещенко выяснил, что до Енисейска летит ЯК-40, вмещающий только 27 человек. В сутки - 6 рейсов, из которых на 2 мы уже опоздали. Начальник аэропорта сначала обещал устроить для отряда спецрейс ИЛ-18. Потом предложил организовать посадку рейса Красноярск-Норильск (отправление из аэропорта Колесниково), а затем сказал: “Единственное, что я могу для вас сделать - это отправлять партиями, подсаживая по 5-10 человек в ЯК-40”. Так как подобный вариант перевозки означал растяжку её ещё на двое суток - в нашей партии 40 человек, то Лещенко решил искать помощь в Краевом штабе ССО… Но телефон штаба многозначительно молчал.

Пока командир партии колебался и думал, пришёл милиционер и потребовал убрать балаган из зала ожидания. Бойцы дружно перенесли походный табор на улицу под выступающий небольшой кусок крыши пристройки. Лещенко начал склоняться к поездке на поезде: всего-то 12 часов до Лесосибирска, тем более, что от Енисейска, где находится аэродром, - ещё 40 км до места расположения отряда.

Яркий свет дня заискрил, заиграл красками, подчёркивая живописность картины.

Огромные массы людей доверяют себя услугам Аэрофлота. Летят все: грудные дети на руках матерей, дряхлые, еле ковыляющие старики, солдаты, женщины, мужчины, студенты и многие, многие другие подхвачены железными крыльями, с оглушительным рёвом перебрасывающими миллионы людей через гигантские расстояния. “Широка страна моя родная”.

Солнце загнало на службу краевое начальство строй отрядов, которое пообещало достать билеты на поезд, но возврат денег за авиабилеты гарантировать не могло: в кассы аэрофлота их не примут, так как получены по безналичному расчёту. Лещенко колебался, рискуя встретить в Красноярске последнюю группу, вылетающую из Москвы ровно на сутки позже.

Из-за дальней волнистой, тёмной цепи сопок поползли низкие, грязно-серые тучи, закапал холодный дождь. Лещенко принял решение - чёрт с ними, с деньгами, но заставить бойцов провести ещё одну ночь (если одну) в таких условиях, с угрозой присоединения дополнительных 10 человек последней партии он не мог: железная дорога медленнее, но надёжнее.

Все попытки поймать такси разбились о бесстыдно-наглые отказы водителей. Один из них без зазрения совести и бесцеремонно оглядел просящих: “5 рублей”. “Почему не по счётчику?” - положил Лещенко руку на машину. “По счётчику - это там,” - указал водитель на толпу, метрах в 50 на остановке, захлопнул дверь и умчал в сторону центра.

-Как проехать до ж-д вокзала? - спросил я у молодого милиционера.

-На автобусе “яднём”.

-Каком?

-Яднём.

-Это первом, что ли?

-Ага.

Оказалось, что до железнодорожного вокзала можно доехать только на троллейбусе номер 2.

Что можно оказать о городе, увиденном через стекло общественного транспорта. Невдалеке от аэропорта большое старинное кладбище смешанного национального состава: русские кресты, мусульманские полумесяцы, еврейские маген Давиды (шестиконечные звёзды). Улицы одноэтажных, чёрных домов деревенского типа. Центр распланирован по линейке и угольнику. Ровная линия проспекта, оригинально прозванная Мира, с отходящими под прямыми углами боковыми улицами. Четырёхэтажные, тёмно-серые, красные строения ровесники века. Лезут к солнцу достижения современных градостроителей, вплоть до башен в 25 этажей. Зелень деревьев и, конечно же, памятники обязательной видимости. Аромат залов ожидания железнодорожных вокзалов намного сильнее и омерзительнее, чем аэровокзалов, поэтому остаток времени до отправления поезда я изучал окрестности. В магазинах очереди за огурцами, за мясом очереди нет - объект отсутствует, а значит не за чем. Рядом с овощным магазином старушки продают овощи, ягоды, зелень. Гранёный стакан клубники стоит 80 копеек. Я вспомнил, что моя зарплата – 120 рублей. Сколько-то удастся заработать этим летом?

Вагон - старый, дрянной, обшарпанный, нафаршированный попутчиками, в том числе стройотрядом из гомельского политехнического техникума, который уже пятые сутки кочует на перекладных до места дислокации. Пассажиры играют в домино, карты, пьют пиво, одаривая соседей смрадом копчёной рыбы (все окна наглухо закрыты). Четверо бойцов пишут пулю на время до 12 часов ночи. Три пьяных мужика ругаются. Помоложе и потрезвее говорит попутчикам: “Ещё хотели долбануть. Чего лыбитесь, бляди, как венские булочки? Я вас…”

возврат к началу.