Дневник одной практики. Первая страница
-21-
Ненормативная лексика используется только при отсутствии иной возможности. Всё изменено, включая имена.
Вдруг позвали к главному врачу.
-Колпак одень. Быстро одень, - засуетилась заведующая Людмила Васильевна.
-Да мне скрывать нечего, - провёл я по своей лысой макушке.
-Всё равно, - на удивление испуганно выкрикнула она.
Главный врач - лет 40, плотный, светлый мужчина с водянистыми, леденящими глазами, выглядывающими с двух сторон от небольшого, слегка сплюснутого носа, как будто бы боксёрского.
Меня он встретил на удивление радушно, чуть ни как своего старого приятеля.
Я объяснил, в чём дело. Пругов тут же набросал письмо с отказом Никитину. Пока секретарша его печатала, он с живым интересом задавал вопросы: “Где вы живете? Где работаете? Сколько лет?”
-32 года, из Москвы, работаю в одном из исследовательских институтов, младший научный работник. Потому и получаю 150 рублей без права совместительства. Жена сидит с грудным ребёнком…
Присутствующая при разговоре Нина Ивановна Орешкина не выдержала: “Теперь понятно, почему поехал”.
-Конечно не из-за романтики же. В его возрасте от романтики уже ничего не осталось, - покачал головой главврач и в оставшееся время приглашал меня переехать в Лесосибирск, - Приезжайте к нам, почувствуете себя человеком. Бросьте вы вашу науку, какой в ней толк? Ну, напишите вы свою диссертацию, а дальше что? Центр страны не у вас, в Москве, а здесь, у нас, в Лесосибирске. Столица должна быть здесь. Подумайте, центр страны. Енисей-батюшка, тайга, охота, рыбалка, деньги. Ну, что это за зарплата для мужчины - 150 рублей? Сколько это у вас остаётся после вычетов? Наука - это миф, а у нас вы распрямите плечи, вдохнёте полной грудью.
-Спасибо, я подумаю.
-Нечего думать. Вызывайте из Москвы жену с ребёнком и устраивайтесь. Потом поймёте, как теряли в Москве время.
-Большое спасибо, - взял я официальный отказ и ушёл.
Жарко. Пыльно. Центральная улица Победы - массив в основном краснокирпичных пятиэтажек, в которых горком, исполком, комитет ВЛКСМ. За дворцом спорта улицу образуют деревянные вытянутые двухэтажки с цветной полосой между этажами. Надежда Георгиевна называет эту часть города “Бичград”, так как обитают здесь в основном химики - досрочно освобождённые, завербованные и настоящие бичи. Иногда весь Лесосибирск называют “Бичградом”.
Аптека в одной из блочных пятиэтажек. Оформление на уровне: линолеум под паркет, деревянные стены, чеканка профиля Авиценны, изречения из Салернского кодекса здоровья: “Пусть будут врачами твоими трое: весёлый характер, покой и умеренность в пище”.
Жара выгнала жителей на берег Енисея. Поля из сбитых в плоты брёвен отгораживают от русла вдоль берега полосу шириной метров в 10. Несколько человек плескались в воде, Ребятишки бегали по брёвнам.
Лесосибирск - хоть и центр страны, пока что городишко далёкий, провинциальный, но количество лозунгов и плакатов большого идейно-воспитательного и патриотического содержания на душу населения не только не отстаёт от общесоюзного, но скорее даже превосходит. Приятно поучительно ходить по улицам, одновременно набираясь знаний и убеждённости, пропитываясь высоким плакатным порывом. Не об этом ли мечтал Кампанелла?
Из открытой двери штаба лилась почти музыкальная трель пишущей машинки: опять Оболенский оставил в лагере Вишневскую для канцелярских работ. Что-что, а делопроизводство в отряде по масштабности может сравниться лишь с оргиями штаба. На импортной, портативной, двухцветной машинке Лещенко Маша печатает лавину указов, приказов, распоряжений по отряду, только успевай. Всё как минимум в трёх экземплярах. Кроме того, на столе лежат отрядные журналы. Первый из них по важности и всему остальному - “ Журнал нарушений и нарядов”. В сей огромной тетрадке указаны фамилии, имена и отчества (ФИО) преступников, номер бригады, вид преступления, ФИО лица давшего наряд, то есть играющего совмещённую в одном лице роль следователя, прокурора, судьи, защитника и палача. Отдельной графой идёт указание об отработке кары. Рядом лежит “Журнал переноса времени отбоя” с указанием ФИО желающего позже заснуть, уважительной причины этого желания и роспись одного из лиц, дарующего это право. Бригадиры ведут журнал сделанного за сутки. В шкафу стоят папки с документацией прошлых лет.
Первая бригада Гурского продолжает подтверждать своё название “Прожжённые”: опять 6 человек обгорели.
Смазывая краснолицего, толсто-рыхлого блондина Гуреева, я спросил: “Как дела?”
-Всё хорошо, - бодренько ответил боец, вдруг резко побледнел и начал заваливаться. Я успел подхватить жирное тело, потерявшее тонус. Пока я возвращал временно покинувшего нас бойца в нашу компанию, длинный отрядный фотограф Фарбовский сел на тумбочку и томно проблеял: “У меня пошли и сейчас идут круги перед глазами”… Таким образом, в изоляторе оказалось два как бы полутрупа.
Багровый закат сумрачно красит ещё довольно светлое небо. Редкие облака неподвижно висят на тихом горизонте чёрными полосами. Князь ругает пятую бригаду Зайцев: “Вы на виду у всего города, вы - лицо отряда. Как работают другие бригады, никто не видит, а сегодня за весь день вы вырыли восемь ямок, заработали около трёх рублей. Час копали ямку, а два часа отдыхали”.
Зайцев оправдывается: “Работы нет. Очень жарко поэтому ребята прячутся в тени. Какой смысл просто так стоять под солнцем?”
-Точно, - поддержал коллегу бригадир третьей бригады Дроздов, - Из-за жары все ходят как сонные мухи. Мне тоже надоело подгонять бригаду.
Князь повернулся в мою сторону: “Доктор, тебе стоит поездить во вторую бригаду Кикаева на птицефабрику. Потаскаешь там клетки с курами, которых переводят в новый цех. За это дирекция обещает отряду выдавать по себестоимости яйца и парных цыплят”.
-Парные цыплята почище борзых щенков, - подарил я Оболенскому улыбку.
Не дождавшись дам из районного штаба, день рождения комиссара решили провести в столовой. В начале часа ночи на кухне царило предпраздничное оживление: повара делали салаты, жарили картошку, резали мясо, хлеб, колбасу, лимоны, свежие и малосольные огурцы, шинковали капусту, открывали банки с паштетом, яблочным соком.
За одним из столом, положив голову на устало брошенные руки, дремал Лещенко. До 9 часов вечера он гнал бетон, а вернувшись в 10, остался голодным, так как повар Сосунова сказала: “Успеешь на праздничном ужине”. Сонный и голодный Лещенко бросил: “Не прощу себе, что не вырвал каши: уже двадцать минут первого, а я голодный как чёрт”.
Бригадир второй бригады Кикаев тоже дремал.
По пояс голый Борзенков и Гурский монтировали на столе дискотечную технику.
Новорождённый одел чёрные вельветовые джинсы с подтяжками, белую рубашку, чёрную бабочку на шею, а поверх - выгоревшую, видавшую виды маёвку, покрытую эмблемами предыдущих пяти лет.
Для начала на столе три бутылки водки, две бутылки болгарского вина “Медвежья кровь”. В час ночи наконец-то стол полностью сервирован. Закрыта дверь в столовую. Выключен свет. Включён маг и подсветка фонарей.
-Эх, всё бы это на 4 часа раньше, - мечтательно пропел Лещенко.
Первый тост произносит Князь: “Мы сегодня собрались здесь, нарушив этим устав ВССО об отбое и сухом законе, таким образом, пойдя на очень серьёзные нарушения устава, но по очень уважительной причине - у одного из самых старых наших бойцов по опыту и одновременно одного из самых молодых по возрасту - у нашего комиссара Бориса Олеговича Некрасова сегодня день рождения. Он начал свой путь бойцом, потом - бригадир и вот сейчас - комиссар. Я желаю тебе, Боб, всего самого лучшего. Вот наш подарок”. С этими проникновенными словами Князь передал юбиляру 40 рублей.
-Да, что вы, ребята, - на удивление, вдруг как бы застеснялся Некрасов, но подарок схватил быстро и с удовольствием.
В отряде такого шикарного стола ещё не было: что значит женщины.
Завхоз Безбородов ворчал, кивая на стол: “Происходит резкий перерасход ресурсов”. Но его никто не слушал.
Я пил зелёный чай.
-Давай чокнемся, док, - протянул кружку Борзенков, - С зелёным чаем, я этого ещё никогда не делал.
-Чертовски приятная штучка, - улыбнулся я.
-В прошлом году у нас в начале сезона тоже был непьющий врач, но, в конце концов, ещё как размочился, - поднял стакан с водкой Лещенко.
Кикаев снял тельняшку и надел куртку Некрасова. Боб расстегнул рубашку и повесил бабочку на подтяжку напротив сердца. Второй тост произнёс Кикаев - лучший друг новорождённого: “Брат, я мог бы много сказать о нашей совместной жизни, но скажу только, что Боб - отличный парень. Будь таким Боб”.
Закуска резко преобладала над выпивкой и последняя вскоре совсем иссякла. Хез поворчал, поворчал, исчез и вскоре поставил на стол три бутылки водки.
Большинство закурило.
Гурский сменил “Машину времени” на запад: Atowan. Crazy music, crazy puple. Beetles.
Танцы. Гурский подобрал такую частоту вспышек зеленовато-красного цвета, что все движения воспринимались как в старом, дозвуковом кино: смешно замедленно. По пояс голый Кикаев танцевал, разглядывая свою тень на стене.
Мигание сквозь табачные облака начало утомлять. Жарко.
Кикаев опять произносит речь: “Здесь почти все маёвцы, потому давайте вспомним наш старый маёвский тост. И так, господа офицеры, - вдруг кричит он и все вскакивают, - Наполнить бокалы”. Все мгновенно повинуются, налив в кружки. - Док, хотя бы 10 капель”.
-Ладно, - поднял я кружку чистого зелёного чая, а Кикаев продолжил: “Господа офицеры, когда над вашей головой, - он поднял правую руку на уровень груди, предплечье параллельно полу, локоть отведён в сторону, кисть сжата в кулак ладонью вниз. Остальные проделали то же самое, - Господа офицеры, когда над вашей головой появляется самолёт, - Кикаев ставит один из последних бокалов, не добитых господами офицерами, на тыл кисти, - Контакт?
-Есть контакт, - кричит Князь.
-Контакт, - повторяет Кикаев.
-Есть контакт, - хором выдают Лещенко, Дзюба, Борзенков, Некрасов и Гурский.
-Когда над вашей головой появляется самолёт, - переходит Кикаев на крик, - И машет крыльями, мы как жахнем, жахнем, жахнем…
-Жахнем, - яростно орут все, и пьют, поднося ко ртам сосуды тыльными сторонами кистей.
Лесосибирск-82. Хроника стройотряда. Первая страница
следующая страница