Дневник одной практики. Первая страница
-19-
Ненормативная лексика используется только при отсутствии иной возможности. Всё изменено.
-Вот этим и отличаются настоящие старые бойцы: выпили чуть, на копейку, а завелись на рубль,- прервал пение комиссар Некрасов.
-На пять рублей, - поправил его Борзенков, - Я охуеваю, дорогая редакция.
Устав от хорового творчества под магнитофон, и Некрасов ударился в воспоминания о былых временах, прошедших отрядах, в основном как они нажирались. Больше всего он вещал о прошлогодней Курейке: “Жили в палатках, пили по чёрному. Эх, где вы, былые годы?”
Кремни опять захотели выпить, чтобы залить буйный пожар, пылающий в груди, а может быть и наоборот - разжечь его ещё сильнее. Общее собрание неспящих членов штаба послало Некрасова вновь осмотреть холодильник: вдруг что завалялось? Но не тут-то было. Тогда Гурский не выдержал и в начале третьего ночи помчался шакалить в свою бригаду номер раз.
День номер семь.
После традиционного оповещения бойцов о месте, занимаемом ими во времени, Князь заявил: “Многие позавчера опоздали на линейку из-за дневального. Часть нарядов уже отработана, у остальных, кому повезло, штрафных очков не будет. С сегодняшнего дня вводятся новые правила отбоя. Если раньше откладывать отбой мог любой член штаба, то с сегодняшнего дня откладывать отбой имеют право только командир, комиссар и завхоз, причём комиссар и завхоз могут разрешить запоздать с отбоем только до часа ночи. Сверх часа ночи может лишь один командир. Вводится специальный журнал, в котором все желающие задержаться с отбоем должны будут записать себя до штаба”.
Командир затих. Откуда-то прилетел холодный ветер. Все поёжились.
-Чуть не забыл основное, - опять взял слово Князь, - С сегодняшнего дня будут изменения в порядке завтрака: он должен быть готов в 6-15. За это отвечают повара. Бригады номер раз и три выделяют каждый день подавальщиков, которые освобождены от линейки для накрывания столов. Сразу же после линейки номер раз и три идут в столовую завтракать, а из столовой переходят в автобус и уезжают. Подниматься в комнату после линейки они не имеют права. Отъезд в 6-50. Опоздавший получает наряд и добирается самостоятельно. После первой и третьей бригад завтракают остальные. Бригада номер пять Зайцева идёт пешком к 8 часам утра, а вторую и шестую отвозят на работу к 9 часам утра. В ожидании автобуса бригады номер два и шесть проводят политинформацию. Бригады номер раз и три проводят политинформацию в автобусе.
Во время обнародования новых правил проведения завтрака, на линейку вылез заспанный бригадир Борзенков. Князь ничего не заметил: штаб - это элита, нарядов не получающая.
Конечно, повара с завтраком опоздали. Разумеется, бригады номер раз и три выехали не в 6-50, а в 7-40. В ожидании автобуса бойцы второй и шестой бригад прилегли на скамейках курилки - вкопаны возле торца конторы, напротив оконных окон. Вместо политинформации они сонно курили или просто дремали. Уехали в 9-40.
Когда к обеду я вернулся в лагерь из больницы, комиссар весело проводил время с поварами.
-Доктушка, - приветствовал меня Некрасов, - Правда ли, что в один роковой час, будучи в расстроенном состоянии духа, я раздал всяким урюкам 10 авиаконвертов? Кстати, Князь просил тебя пройтись по комнатам и собрать все кружки, оставив только одну на бригаду. Наши кремни уже всё утащили из столовой.
Я решил сказать на штабе, что три бойца, фамилии которых по известным причинам не назову (тем более таких и не было) пожаловались мне на невозможность заснуть из-за шума. Я заглянул в штаб. Мастер Дзюба кропал какие-то бумажки за столом Оболенского. Я решил прорепетировать выступление на нём. Мастер со всем согласен.
Перед ужином весь штаб собрали в кабинете Никитина для сдачи экзамена по технике безопасности. В большую, отделанную светлым пластиком и деревом приёмную смотрят две именные двери: начальника СУКЭПСа и главного инженера. Кабинет Никитина длинный и широкий, тоже дерево и пластик. На стенах – огромная карта СССР, фотографии ГЭС, схемы среднеенисейской ГЭС, портрет вождя - Владимира Ильича за спиной хозяина кабинета. Длинный, тёмный полированный стол перпендикулярный начальственному окружён мягкими, зелёными стульями. Хорошо быть начальником, даже в Лесосибирске, или особенно именно в Лесосибирске.
Седой, толстоватый, широкогрудый Никитин лет 56 гордо восседал за большим полированным столом с двумя телефонами и селектором, на которых играли тёплые лучи уставшего за день солнца. Говорит Никитин не спеша, со вкусом, слушает, прислушивается и даже наслаждается каждым своим словом, даже такими как “мы хоч`им”, “`ложить” и так далее.
Для ускорения процесса штаб разбили на две группки. Одну оставили в кабинете начальника, а вторую повели в кабинет главного инженера. Здесь всё меньше: и картинок, и стульев, и столов, и их размеров, и площадей портретов вождя за спиной меньшего чина.
Хозяин кабинета - Ребров - человек лет 60, всегда элегантный, в отутюженном тёмном костюме, с галстуком, с аккуратным до прилизанности пробором седых волос, морщинистый, но подтянутый.
Инженер по подготовке кадров – грузно-толстый, лысый, в массивных очках, безрукавке, лет 65 Губенко.
Третий - невысокий круглолицый, только разменявший пятый десяток начальник гражданского участка - Девятов.
Весело и тепло раздавало приветы миру живущих солнце. Шаловливое светило отбросило несерьёзных зайчиков на очень серьёзную лысину Губенко, злобствующего за две комиссии вместе взятые. По кредо Губенко на отлично ТБ не знает никто, на удовлетворительно он не позволит знать, а хорошо должны знать все.
Вдруг Девятов задал мастеру Дзюбе вопрос из жизни, требуя ответа тоже жизненного, то есть не предусмотренного ТБ, ибо в подобной ситуации, по правилам, работу необходимо просто прекратить. Девятов спросил: «Что делать если стропальщик не может один справиться с грузом, может ли он взять кого-нибудь, не имеющего формального права».
Губенко заорал: “ТБ - это основа”.
-Между жизнью и ТБ потому-то и существует такая пропасть, - мгновенно парировал Девятов.
Итоги подвели в кабинете Никитина.
-Мы сделали формальное последнее мероприятие для обеспечения безопасности, - вещал начальник, - Теперь всё зависит от вас. Потом он опять вспомнил историю контактов ССО с его конторой. Перечислил все отряды с 1973 года, сколько человек, сколько освоили. “Ну, впечатляет?! - обвёл он членов штаба пристальным взглядом, - Агитбригады, лекции - это хорошо, но главное - это работа. Больше активности, больше порыва, больше энтузиазма ведь вы все – молодые комсомольцы, строители светлого будущего, коммунизма, так покажите, чёрт возьми, всё, на что вы способны”.
Внезапной атакой на несчастного Зайцева, дал, а точнее схватил себе слово Губенко. С такой бурной яростью он нападал на бригадира, как будто бы тот причинил тяжелейший ущерб лично ему: “Я живу напротив, я вижу всё: стыд! позор! срам! За неделю проложили пять досок. Всё время сидят и курят. Я один всё, что вы сделали за неделю, смогу сделать за полдня. Можно обойтись без концертов. Работайте так, чтобы вам было не до музыки!”
Зайцев побледнел, попробовал сказать что-то в своё оправдание, но всем всё надоело: никто не хотел слушать ни вопли Губенко, ни защитное блеянье Зайцева. Никитин покрутил головой. Ребров отвернулся. Девятов тихо хмыкнул. Некрасов прошептал: “Старый мудак”.
Вместе с последними лучами солнца все покинули кабинет начальника. На лестнице Зайцев обиженно бубнил: “Болтать все могут, пошёл бы и сделал, а то, небось, с балкончика-то смотрел, а здесь то одного нет, то другого нет, то третьего днём с огнём не сыщешь”.
-Да пошли ты его на хуй. Всё это параша. Чего ты обращаешь внимание на этого старого маразматика, - успокаивал бригадира работник идеологического фронта Борис Олегович Некрасов.
Как всегда на штабе Лещенко дремал, закрыв глаза, откинувшись на спинку стула, вытянув ноги. Сегодня Некрасов впервые принёс с почты газеты. Я просматривал последние события трёхдневной давности.
Князь бубнил: «Конечно же, сейчас Зайцев не тянет не только на бригадира, а даже на звеньевого, но к концу сезона он должен, просто обязан стать классным бугром».
Пока заседал штаб, Некрасов вкупе с комсоргами бригад подводил итоги соцсоревнования за первую рабочую неделю. Целая система оценок и балов. Нарушения сна карается - 15 баллами, опоздание на линейку - 10 баллами, нарушение по ТБ и уход из лагеря - 15. Эти баллы вычитаются из всей бригады, а нарушитель получает наряд, который он обязан отработать. Если это будет дневальство, то за весь день ему поставят ноль часов. Оценки за сансостояния комнат, которые ставлю я, умножают на два и прибавляют к общему баллу.
-Доктор, солнышко ты наше, ставь, пожалуйста, оценки за сансотояния без + и -. Это очень затрудняет процесс суммации, - попросил меня сегодня Некрасов.
Отношение бригады к труду оценивают от нуля до двадцати. Сначала решили всем дать по 15. Потом Князь вспомнил, что пятая бригада Зайцева больше, чем на 10 не тянет.
Я не смог промолчать, заметив: “Это предложение - результат выступления маразматика Губенко”.
На меня не обратили никакого внимания.
Лесосибирск-82. Хроника стройотряда. Первая страница
следующая страница