Дневник одной практики. Первая страница
-17-
Ненормативная лексика используется только при отсутствии иной возможности. Совпадений имён, фамилий, отчеств, дней рождения и прочего невозможны.
В течение всей ночи комиссар заскакивал в коморку на несколько минут, ругался матом, выпивал пару рюмок водки, театрально декламировал: “Какое блядство, ёб вашу мать, Работа проклятая, стакан схватить некогда, ночами репетируем, завтра концерт”, - и убегал.
Выяснили, что в отряде четыре члена партии: Оболенский, Лещенко, Кикаев, Терехов и кандидат - Леночка Шевченко.
-Пора проводить собрание, - бросил Лещенко.
-Обязательно, - согласился Князь.
Голый по пояс бригадир первой бригады Гурский сел между окном и тумбочкой, качается на задних ножках стула, злобно хрюкает: “Хочу поговорить о дежурстве по комнате. Сегодня убирал Лещенко. Кто следующий?”
-Твоя очередь, - немного ошарашен мастер Дзюба.
-А почему не дока?
-Он не бывает здесь, - ответил Лещенко.
-А его медкабинет убирает дневальный, - добавил Князь.
Гурский бросил свой дохловато-неспортивный корпус вперёд, упёрся ладонями в колени, отчего стал похож на маленькую злую обезьянку или какого-то хорька, и затараторил, сверкая очками: “Мы, бугры, уезжаем утром, возвращаемся вечером, когда убирать?”
-Что ты предлагаешь? - дуэтом спросили Князь и Дзюба.
-Я предлагаю, чтобы вы, - Гурский резко выбросил по дуге указательный палец правой руки на мастера, Князя, Лещенко и на меня, как во время диск-танца, изображая словами: “Crazy music, crazy puple”, - Я предлагаю, чтобы вы убирались в будни, а мы, бугры, по субботам и воскресеньям.
Борзенков целиком и полностью поддержал предложение своего коллеги. Зайцев промолчал; мне показалось согласившись. Кикаев и Дроздов ещё до начала свары ушли в туалет.
-Значит, ты тоже считаешь, что штаб ничего не делает? - насупился Князь.
-Да причём здесь это? - вместо Гурского подал голос Борзенков, - Мы уезжаем утром в 7 часов утра, возвращаемся вечером в 7 часов вечера, в 8 часов ужин, в 10 часов штаб. Мы берём на себя самое неприятное: субботы и воскресенья, а вы - остальные дни.
-Интересное дело, я тоже целыми днями на бетонном узле, как быть со мной? - сложил руки на груди инженер по технике безопасности Лещенко и добавил ещё возмущённее и злее, - Получается, что мы, шестеро, по субботам и воскресеньям, а они, четверо, остальные пять дней недели!
-Вы даёте, - закивал Дзюба, делая обиженное лицо, вот-вот заплачет.
-Лучшее решение, - Князь сумрачно стряхнул пепел на кусок колбасы, - Это жить буграм отдельно.
-Ну, и отлично, ну, и хуй с вами, - обозлено прошепелявил Борзенков, дефект произношения которого резко усиливается при возбуждении...
-Но это невозможно, нет комнаты, - перебил его Князь.
-Можем и в бригадах, нам ещё лучше будет, - всё больше и больше заводился Борзенков.
-Я знаю, - покачал головой Князь.
-Что вы базарите? Русская натура, - бросил Лещенко.
-Когда же убираться, всё-таки? - опять оживился Алексей Гурский, запищав из своего угла.
-Вечером, - сумрачно глядел Князь на грязный стол.
-Значит весь день в говне, - завизжал Гурский.
-Вам-то что? Сюда никто не ходит. Кстати, можешь утром, - сказал мастер Дзюба.
-И так еле на линейку утром успеваю, - выкрикнул Гурский.
-Я тоже часто уезжаю утром и неизвестно когда появлюсь, - тихо, но с какой-то угрозой произнёс Князь.
-Когда же убираться вечером, если в 23-00 отбой? - ещё громче взвизгнул Гурский.
-Интересно, трезвый он пел такие прокомандирские песни, а пьяный – как с цепи сорвался, - подумал я внимательно рассматривая полуголого бригадира Гурского.
-Когда это мы в 11 часов ложились? - подал голос Дзюба.
Неумолимые стрелки часов подползали к цифре 4, намекая, что очень скоро рассвет, что покоиться в объятиях Морфея осталось совсем немного.
-А, ну, вас на хуй, спать пора, - встал Лещенко.
-Чего базарите? - поддержал его Дзюба.
-Ну, да, - Борзенков плюнул в открытое окно, - У нас режим: вмажем и лежим. Душа жаждет пьянки и разврата. Второе запрещает устав, так хоть врубимся по первому.
-У нас режим: нажрёмся и лежим, - захохотал Гурский, схватил бутылку, налил себе и Борзенкову и опрокинул в себя.
Я встал и пошёл в надежде подремать хоть несколько оставшихся часов, но не тут-то было. Через медпункт непрерывно бегали Борзенков, Гурский, Кикаев. Они орали, толкались, хлопали дверями, а рассвет отметили диким рёвом включённого в штабе магнитофона.
Утром в штабе на столе Князя стоял маг, пустые бутылки из-под водки, грязные фужеры. Везде валялись окурки. Возле умывальника на улице Вишневская и Брехова завели со мной разговор.
-Точно в 4 часа утра нас разбудили первые звуки “Crazy music” - это начался утренний концерт, - смеялась Вишневская; штаб от женской комнаты отделяет лишь тоненькая перегородка, не способная защитить девушек даже от шёпота.
-Нам ничего не оставалось делать, как встать и танцевать, - смеялась Брехова.
-А в 5 часов утра к нам в комнату ввалился дико пьяный Хез и немедленно начал: “Закрывать дверь на ночь нельзя. Я, конечно, понимаю, что вам надо, из-за вашего пола надо, но нельзя, по уставу нельзя. Я бы вас всему бы научил. Что вы смеётесь? - а нас как разбирает, - вошла в роль рассказчика: оживлённо зажестикулировала, заиграла голосом и выражением лица артистичная Вишневская, - Чего я смешного говорю? Вы меня не понимаете. Я для вас стараюсь - у ребят на 70 человек два тазика, а у вас - на семерых - один. Ну, надо идти, - говорит он и стоит. Я боялась, что он меня убьёт, но сдержать смех не могла. И наш освобождённый, пьяный как зюзя член штаба по хозяйственным делам в пять часов утра продолжал, - Ложиться надо в 11 часов вечера. Я понимаю, что вам не хочется, вам бы погулять, но надо, по уставу ВССО надо. Я добьюсь этого. Вы меня всё равно не понимаете, а я только для вас стараюсь. Я пошёл, - в этот раз он, действительно, выполнил своё обещание, но немедленно вернулся. Так продолжалось минут 40 пока, улыбнувшись розовым, нежным лучам поднимающегося солнца, Безбородов не угомонился, - всё так же весело завершила ночную историю Вишневская.
-Встанет в начале второго, - подумал я, улыбаясь, и тут же проскочила мысль, - Почему они именно мне всё это рассказали?
Нарядники до четырёх часов утра чистили картошку, потом пожарили её и съели. Вечером Хез дал наряд Трусову за опоздание с отбоем на 10 минут. Утром бугры спали до 10 часов утра, поэтому на линейке рапортовали их замы.
Солнце припекало. Отряд готовился к открытию. Князь испытывает болезненную, по своим гигантским размерам, страсть к церемониалам. Служить в армии ему не пришлось, поэтому он непрерывно мучает вопросами завхоза Безбородова и бугров Кикаева и Борзенкова, не обращая внимания, что они ещё не пришли в себя после ночного времяпрепровождения. Бугры старались как можно быстрее улизнуть от Князя, тем более, что он требовал наглядных демонстраций. Бывших военнослужащих тошнило, они прятались от командира. Оболенский везде выискивал членов штаба, чтобы продолжить консультации по вопросам строевой подготовки.
Ровно в 19-00 начали торжественную линейку. Бригадиры построили своих орлов не как обычно буквой “п”, а в линейку. Все при полном параде: маёвки, зелёные штаны, ветераны - Князь, Некрасов, Кикаев, Борзенков - сплошь облеплены эмблемами прошлых лет, на выгоревших от времени куртках, гремят значки и кирпичики (символы участия в движении). Девять самых рослых бойцов во главе с Большим - издали заметный блондин Петропавловский - при знамёнах стоят возле гаража. На размер Петропавловского не нашли достаточной длины брюк, поэтому чтобы не выглядеть карикатурой в коротких штанишках, несмотря на жару, он одел ярко начищенные, кирзовые сапоги. Руководящий состав СУКЭПСа во главе с могучим, седогривым Никитиным укрылся от совсем разошедшегося к вечеру солнца в тень здания. В открытое окно четвёртого этажа выставлен маг из-за которого торчит мордочка похожего на крысёнка бойца Кутепова: в нужный момент вноса и выноса знамён он должен врубить музыкальное сопровождение.
Представление началось. Кутепов чуть запоздал, но всё-таки большую часть пути 9 знамён несли под бравурные звуки. Всё стихло. Зазвучали рапорты бригадиров: “Бригада равнясь, смирно”.
Эх, как лихо печатает шаг Кикаев, да ещё туфли на высоком каблуке.
-Товарищ командир отряда, бригада номер два построена в полном составе на торжественную линейку. Рапорт сдан”.
-Рапорт принят,- ну, чистый генерал отвечает Князь, а бригадир, лихо развернувшись на каблуках, печатает шаг назад. Приняв рапорт бригадира шестой бригады Борзенкова, Князь командует: “Отряд смирно! Равнение на центр!” и, развернувшись на 180 градусов, марширует к главе принимающей конторы. Эх, скверненько всё-таки обучили Оболенского строевой подготовке военнослужащие запаса. Неужто пьянка помешала? Несмотря на всю прыть и старания коряво шкандыбает Князь: заплетаются ножки, пошатывается. Ох, и далеко ему до прусского печатающего шага своих бугров: сразу виден дилетант и скверный дилетант. А вдруг у него что-то с мозжечком? В конце концов, Князь добрёл до Никитина: “Товарищ начальник СУКЭПСа красноярскгэсстрой, отряд МАИ Шушенское-82 для торжественной линейки построен. Рапорт сдан”.
Лесосибирск-82. Хроника стройотряда. Первая страница
следующая страница