Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-92-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

-Всё – полдня ему, - взвыл мастер, - Приказ, - он осёкся, как будто бы думал 10 или даже 9 секунд, - Полдня.

Сначала я даже не понял.

-Вырос Шурик, моя школа, - подскочил к Жигареву комиссар и похлопал его по пышному плечу.

-Вы пошутили на счёт полдня? – попытался улыбнуться я.

Жигарев бросил на меня злой до бешенства взгляд, убить готов, разорвать на клочки: «Какие там шутки! Очень долго шутили – все так и воспринимают, поэтому и потеряли людей, которые хорошо начинали».

-Да это всё было, как шутка, я же рядом присутствовал,- начал я чуть заикаться.

-Для Симонова это была шутка, а для командира – это была совсем не шутка, - перевёл взгляд на молчащего Ерохина мастер.

Командир сидел, как будто бы воды в рот набрал. «Если завтра объявят Симонову полдня, то я выступлю. Снести такое безумие невозможно. Более вопиющей несправедливости трудно себе придумать. Хотя можно – нет предела человеческой изощрённости», - подумал я.

-И второй вопрос: куда девать Диму Григорьева? – хлопнул в ладоши Куклин.

-Пусть дежурит, если ничего другого не может, - вольготно пошевелил солидным тазом Жигарев.

-Ирина сказала, что если назначат Григорьева, то к вечеру она его убьёт, - как бы вслух подумал командир.

-Вот и хорошо, решится его проблема, - весело прихрюкнул Куклин.

-Иринина тоже, - подумал я.

-Да, что же это такое? Чего с ним маяться-то? Или отослать, и дело с концом, или пусть дежурит. Постоянный дежурный.

-Значит, получается два освобождённых человека – не очень ли много? – спросил Глеб Иванов.

-Там работы хватает. Ты, Глеб, сможешь в этом убедиться, если оставишь ещё раз на площадке топор и лопату, - задёргался дежурный глаз командира, - К сведению, господ командиров, пропало больше половины отрядного инструмента, а оставшимся почти невозможно работать. Топоры – тупые и плохо насажены, несколько топоров раскололось. Молотки – плохо насажены, около 30 молотков исчезло. Кстати, отряду ещё работать и работать.

-О закрытии он говорит только со мной. Почему? – подумал я, -Это симптом доверия или проверки? Хотя, что есть его решение? Они меняются, как погода на белом море, даже ещё быстрее.

-Правильно, в моё время дежурный по отряду после рабочего дня должен был заготовлять дрова, - сказал Жигарев, - Потому Дима пилил, колол и таскал их весь вечер по моему распоряжению. Кроме того, он носил воду, мыл посуду, мыл полы во всём лагере, мыл сортир. Бетонные работы после этого стали казаться ему раем и отдыхом. В общем, Григорьев уже скучает, - злорадно шлёпнул свою жирную пятую точку в конце своего победоносного монолога Жигарев.

-Я поставил новую цепь на бензопилу, но не захотел её тупить на хуйню, то есть пилить брёвна по просьбе Григорьева не стал. Он пилил их сам, - прозвучал комиссарский голос счастливого сладострастия. Вот он, самый, что ни на есть, трудовой оргазм.

-Если вечером девочки скажут, что он плохо им помогал, то соответствующим образом поставим ему часы, - бросил Ерохин.

-Точно, - подпрыгнул Куклин.

-На сегодня хватит, но, если они продолжат, то завтра я выступлю и по поводу Григорьева: просто у него такая нервная система – другим он не будет. Не нравится, пусть отправят парня, чего издеваться-то?

-Гершкович и Гореленков идут оббивать холодильник сеткой, и так же хуем груши, - сладко потянулся мастер.

-Решетников сказал, что там работы на два часа, правда, Олег? – посмотрел комиссар на бригадира.

-Точно, Шурик, - преданно кивнул тот головой. Внутренне, даже облизнулся от преданности.

-Вот так и скажем им – это один трудодень, за сколько сделаете столько и получите, а то комиссар без штанов уедет, что окажется настоящей хуйнёй, - подтянул тренировочные по самую грудь Куклин. Подумал о чём-то важном и продолжил это занятие до самого предела напряжения ткани.

-Я очень жалею, что не пошёл к Толпугову и не выяснил в отношении котельной на завтрашний день, - жалостливо произнёс Ерохин.

В этот момент в комнату Куклина, Жигарева и Воробьёва, в которой проходил штаб, без стука ворвалась Ирина, сходу выпалила: «Если уж вы ведёте гадкие разговоры, то хотя бы двери плотно закрывайте», и была такова.

Все слегка очумели. «Ирина права», - поправил очки заметно покрасневший командир.

Комиссар шариком шустренько подкатил к двери, со всей силы прихлопнул её и радостно заржал: «А так хорошо, ёб вашу мать!»

-Зональный штаб хочет взять с каждого члена отряда по 17 рублей, за что я так и не понял, на что тоже, - вяло произнёс командир.

-Что? – хором взвились Куклин, Жигарев, Решетников, - Они что охуели!? Ни копейки. Нам на сухари не хватает, а эти хари хотят за наши деньги по архангельским ресторанам шастать. Хуй им всем!

-Примерно так, но немного другими словами я им и сказал. Я им заявил, что у нас нет таких заработков. Приедут, будут разбираться. Приедут, будут решать, - как будто бы оправдывался Ерохин.

-Не хуй тут решать – не дадим и всё, - продолжало бушевать трио.

-Наглость, конечно, - бросил Иванов.

-Которая, как известно, есть второе счастье, - устало потянулся Ерохин.

-Валера, ты должен заявить жёстко и категорически, а не мямлить, - привстал Жигарев.

-Будет сделано. Штаб закончен, всем спасибо и спокойной ночи, - сумрачно проскрипел Ерохин.

Первым выскочил Глеб Иванов, как будто бы торопился в «ангар 18».

-Школьный сказал: «Лаги надо сбивать», а Глеб их хочет двигать, - тусклым голосом непонимания произнёс Воробьёв.

-Не обижайся. Как и всякая мать, ты любишь своё дитя. Но нам, самое главное, заработать. Иванов собаку съел на крышах, так позволим ему разбираться… - примирительно произнёс Ерохин.

-Иначе мы разберёмся с ним, - лихо выдал Куклин.

-Что сейчас делать, как не из-за всех сил зарабатывать? - улыбнулся Жигарев.

Пожимая плечами, поглаживая уязвлённое лицо, Воробьёв покинул свою комнату.

-Пусть будет специализация: драгоценный опыт конвейеров Форда нам терять нельзя, - встал Ерохин.

-Чикагских боен тоже, - последовал его примеру Жигарев.

Оставшиеся члены штаба вышли на крыльцо. «Дима! – заорал Куклин, увидев Григорьева, - Тебе уже сказали, что ты завтра опять дежуришь?»

-Нет, Саша, а почему так часто?

-Вот и хорошо, то, что я тебе сказал об этом первым, - огласил окрестности ликованием комиссар, подтянул тренировочные, скатился с крыльца и побежал в сторону туалета.

-И об этом завтра я тоже скажу, - подумал я, глядя вслед Куклину.

-Пройдём ко мне, доктор, - потянул меня Ерохин за рукав.

-Что случилось? – спросил я, когда мы вошли в комнату командира, и он плотно закрыл дверь.

-Ты заступился сегодня за Симонова, это хорошо, - Ерохин замолк, снял очки, потёр переносицу.

-Было бы хорошо, не задержал бы меня, - подумал я.

-Только имей в виду: Симонов – один из самых больших твоих недоброжелателей. Уж и не знаю, как пересеклись ваши дорожки, но только Симонов, при каждой удобной возможности, выступает против тебя и говорит о тебе, даже не хочу повторять что…

-Было бы интересно услышать.

-Потому что ты не знаешь, что он про тебя несёт. Поверь мне, тебе бы это очень не понравилось: ночь бы не спал…

-До такой степени. Он всё время сонный. Мне всегда казалось, что он меня просто не замечает. Но почему? Я не сделал лично ему ничего плохого.

-Когда кажется, креститься надо. Я думаю, как и всегда, «шерше ля фам». Симонов увлёкся Юлей, а её отношение к тебе всем известно, тебе, надеюсь тоже. Учти, друзей у тебя в этом отряде, кроме меня, нет. Я понимаю, справедливость – это прекрасно, но только кругом тебя одни враги, а ты их защищаешь. Благородно, конечно, ничего не скажешь, - Ерохин замолк.

Мы посидели несколько минут в тишине. «Спасибо, Валера», - встал я. Ерохин протянул мне руку. Я пожал её, подумав: «Да друг ли ты мне? Если да, то почему? Бывает, конечно, симпатия без всяких причин… Я ему, кстати, тоже симпатизирую, несмотря ни на что».

-Ну, их всех к ёбаной матери. Достали совсем, - подумал я засыпая.

возврат к началу.