Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-90-

33 день. 1 августа 1983 года. понедельник

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Утро облачное, сырое, туманное. Повышенная сырость вскоре обратилась в небольшой дождик.

Построение и перекличка всё на том же месте на плитах. «Вчера я просил всех убраться, - тихо, мирно, подавленным серым, монотонным голосом говорит комиссар, - Но не все это сделали...»

-Не все убрались, но многие хотят, отпустили бы, - тихонько, чтобы не донеслось до начальства, прыснул кто-то.

-Давайте до завтрака и уж точно до работы уберитесь, чтобы мы могли встретить представителя СЭС. Доктор хочет что-то добавить?

-Не хочу, но у меня нет выбора, - делаю я шаг вперёд из рядов сонных бойцов ещё не пришедших в себя после вчерашнего, - В лагере, мягко говоря, бардак. На веранде второго домика рядом с женской дверью стоит краска, которую я уже неделю прошу отнести в кладовку, - краем глаз я вижу, как каменеет Света, ещё сильнее бледнеет и так-то плохо окрашенное лицо Татьяна и краснеет всегда розовая Юля, - Чёрт с ними, просьбы один на один не помогают, - думаю я и продолжаю, - Солёная рыба лежит в ванной рядом с треской – рыбам всё равно, но любому представителю СЭС это придётся не по вкусу. Об этом я уже тоже не раз говорил. Ну, и, кроме того, везде хроническая грязь.

Бойцам плевать, тем более, у части чемоданное настроение. «Август начался», - вздыхает кто-то из рядов. Дует холодный ветер. Припускает дождь.

-Зайди ко мне, - тихонько говорит Ерохин, когда комиссар разрешает разойтись.

-Вклеил ты нашим красавицам, - всё так же шепчет уже в своей комнате командир.

-Достали они меня. Если сегодня они не наведут порядок, то завтра я отрежу им по талону.

-Обрезание – это всегда хорошо, - продолжал шептать командир.

-Кто бы мог подумать, - промелькнула у меня мысль, и я сказал, - Там когда-то была надежда на досрочный отъезд.

-Это были наши мечты, - присел командир, - Иван Семёнович Толпугов сказал мне: «Надоело мне здесь до ужаса». В четверг хочет уехать домой на неделю. Мовсисян послал его специально для помощи ССО после втыка из Москвы. Кстати, Рустицкий из Онегалес казал мне, что Прокофьев уехал в Москву жаловаться на ПМК. Короче, заваривается каша на всех уровнях. Наша задача отхватить себе кусок пожирней. Школьный подписал нам аванс по 50 рублей на человека, получилось полторы тысячи…

В дверь постучали. «Войдите», - напрягся и приподнялся командир.

Куклин и Безматерных стояли на пороге.

-Рад вас видеть, - расплылся в фальшивой улыбке командир, - Почему так робко?

Комиссар и Паша развалились на кровати Ерохина. Опять стук в дверь; на этот раз, Александров.

-Толпугов приказал переделать сливную доску на четвёртом домике, - посмотрел на меня бригадир.

-Это которая идёт над цоколем, и делал её я, - промелькнула у меня мысль, окрасив лицо в красный цвет.

-Кощеев и Жогов уже ушли, - продолжил Александров.

Ерохин кивнул.

-Вместе с ними без разрешения ушли Васильев и Рямзин, - добавил бригадир.

Щека и глаз Ерохина приступили к своему обычному подёргиванию.

-За это вешают за яйца, - резко потёр подбородок Паша.

-Мы повесим за одно, хотя бы, - радостно выдал комиссар.

-Рямзин получил телеграмму, что не зачислен на первый курс, - сказал бригадир.

-Всё равно, - буркнул Безматерных.

-Надо оставить в отряде человек 10, чтобы и я поработал, а то совсем застоялся, - нервически хрустнул пальцами Ерохин.

-Я предлагаю Герштейну дать крыльцо на день, а не на полдня, - опёрся о спинку кровати Александров.

-Чёрт с ним, - махнул рукой Безматерных.

-Мужики, дождь кончился, пора по коням, - засуетился комиссар.

-Вот ты и выводи людей, - Ерохин смотрел куда-то вдаль, где чернел лес, над которым угрожающей тенью висели тучи.

-Пилорама сейчас не работает – что-то с мотором. Бронька пошёл чинить. Значит, найдут его лишь через неделю. Но даже если она и заработает, что может случиться само по себе, вопреки второму закону об увеличении энтропии, то пилить будут для АЛТИ, - всё больше и больше расходился комиссар.

-За зиму местные сожгли комплекты больше, чем 18 домиков: лаги, рейки, вкладыши и прочее, всё, что сейчас делает пилорама, - проговорил Ерохин.

-Если бы мне пришлось жить здесь, я посжёг бы всё, - усмехнулся Александров.

-Ты у нас известный патриот, - пошевелил усами Куклин.

-Жить захочешь и не то сделаешь с их морозами-то, - бросил бригадир.

-Ладно, мужики, трелёвочник у нас есть, он будет возить старые, то есть, уже напиленные доски. На сегодня хватит. Поднимайте народ, какого хуя, - командир дал понять, что пора нам и честь знать.

-Доктор пойдёт со мной, за одно и санитарное состояние лагеря посмотрим: он сегодня так красочно его описал, - приказал комиссар.

-Как хотите, как хотите, дети мои, - широко распахнул дверь командир.

-Доктор, ты должен дать мне выпить, - непонятно в шутку или всерьёз проговорил Куклин, когда мы шли в соседний домик поднимать бойцов на работу и проверять сансостояние помещений.

-Здесь - сухой закон, - подозрительно посмотрел я на комиссара; по заданию Ерохина, я привёз из Москвы бутылку коньяка и бутылку спирта, которые в решающий момент «потребуются для нужд производства». Ерохин попросил, чтобы пока они находились у меня. Кроме нас никто об этом не должен был знать.

-Сухой закон – это продавать нельзя, - услышал я сзади голос мастера.

-Вот это да, - я не заметил, как он оказался за спиной, - Они всё знают. Но почему Ерохин не сказал мне об этом? – подумал я и сказал, - Нельзя продавать, так как нельзя пить.

-Кому нельзя, а кому и можно. Ну, бывайте, - свернул Жигарев в сторону домика примыкающего к его.

-Что там за шум? – услышал что-то комиссар в должной быть пустой комнате и резко распахнул дверь. Добролюбов, Харатьян, Гореленков и студент Иванов играли в карты.

-Я вас поздравляю, мужики, с нарушением Устава ССО запрещающего игру в карты, - лихо выдал комиссар, - А сейчас, чтобы и духу вашего здесь не было. Если через 14 секунд вы не окажитесь на своих рабочих местах, то вам не позавидуешь.

Испугавшиеся не на шутку бойцы, – во что обратились их лица – Гоя написал бы их портреты, назвав «Сон разума рождает ужасный ужас» - что-то бормоча, отводя глаза в сторону, выскочили из комнаты и помчались к себе переодеваться в рабочие одежды.

-Угрозы действуют, - удовлетворённо потёр руки комиссар, когда мы выходили из последней занятой отрядом квартиры, - Улучшение санитарного состояния отряда на лицо. Сколько бы ты поставил?

-Не больше трёх. Краска всё там же и рыба…

-Строг ты становишься, доктор, строг.

-Но справедлив.

-Ладно, как сказал бы Валера, справедливый ты наш. Обещаю тебе лично, что все недостатки будут устранены до обеда. А сейчас иди исправлять сливную доску.

Появлялось солнце, заслонялось тучами, набегал ветер, разгонял «вечных странников», и по новой. Небесная твердь сеяла капли, но несильно, щадя всех ходящих и ползающих понизу.

Получив инструкции опытного Глеба Иванова, я исправлял сливную доску. В подготовительный период все студенты и сотрудники МГУ намеривающиеся поехать в отряды несколько месяцев после занятий и работы ходили в специальную мастерскую, где их обучали навыкам столярного дела. Почему Ерохин, зная, что я буду работающим врачом, не привлёк меня к этой подготовке, так и осталось загадкой: на мой вопрос командир пробурчал что-то невнятное. Потому-то я делаю такие ляпы. Весь мой навык работы с деревом остался со школьных уроков труда. Я не успел закончить исправление, так как на этот раз на самом деле разверзлись хляби небесные; я добежал до спасительного лагеря, промокнув до нитки.

Не подвёл Куклин – всё обещанное им было сделано: я так хотел удостовериться в этом, что, не переодевшись в сухое, пробежался по лагерю. Больше того, Пудов и студент Иванов успели смастерить мостки от лагеря до туалета.

-Илья, загляни ко мне, одежду сменишь потом, - увидел меня Ерохин в окно.

-Что скажешь?

-Дождь и я залью тебе всю комнату, - вода проникла за шиворот и продолжала свой путь вниз по спине, решил я сразу зайти к командиру.

-Что делать с Ирой? Её съедают.

-Чего хотят наши людоеды и людоедки?

-Наивный ты наш. Они хотят, чтобы я её отправил. Они не желают делиться с ней добычей.

-Чья инициатива? Хотя вопрос чисто риторический.

-Ты прав – вопрос риторический. Светы, разумеется. Она Иринку не переваривает. Но сегодня отправку Иринки ультимативно потребовали все, то есть, Куклин, Жигарев и Безматерных, - говорил командир тихим голосом, в котором звучала безнадёжность.

В дверь постучали.

-Войдите.

На пороге стояли Безматерных и Куклин.

-В психиатрии это называется «дежа ву», - ответил я на их подозрительные взгляды.

-В отряде кончаются деньги. Осталось максимум на один день, - громко, проскандировал каждое слово Ерохин.

-Я лично жду вертолёта. Обещали даже два рейса, - сел Безматерных на кровать.

-Паша, мы же с тобой спешим, - так и не переступив порог, - выкрикнул комиссар.

-Верно, - вскочил Безматерных, и они были таковы.

-Приходили требовать отправки Иринки вертолётом. Тебя почему-то постеснялись. Паша хочет улететь – у него какие-то там дела, - Ерохин замолк, вскочил, пробежался по комнатке, потирая руки, - Зональный штаб, может быть, хочет нас закрыть по вине принимающей организации. Помочь с материалами они нам никак не смогут, а командир, то есть я, уж больно крикливый. Лучше всего взять и закрыть…

-Размечтался ты, дружок, - подумал я.

-Очень может быть, что сегодня все прилетят, твой Слуцкер в том числе, и всё и решится. Навели в лагере порядок?

-Очень надеюсь.

-Ладно, иди, переодевайся, а потом пройдись по лагерю, чтобы не ударить нам в грязь лицом.

Я опять испытал тоску: без Ирины мне будет намного хуже. Знай об этом Ерохин, приревновал бы. Хотя и напрасно, в моём отношении к ней что-то совсем другое, мне самому непонятное.

возврат к началу.