Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-89-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Я отпустил находящегося в изоляторе Коновалова, чтобы он вместе с Добролюбовым пошли и сделали занавески из простыни для сцены.

Не спеша, в гордом одиночестве шествовал я в клуб. Купол голубого небесного свода ограждал нас от ледяной тьмы Вселенной. Всё ещё яркое солнце игриво завершало свой путь того дня в приятной компании нежных облаков. Вдалеке, за горами, за долами виднелись тёмные тучки – угроза грядущего дождя. Лес вокруг. Лес вдали. Ещё живой, не добитый, не осквернённый до конца цивилизацией. Грязь размытых дорог. Зловоние сортиров и столовой. Куча поломанных плит – зимой ими топили печки, спасаясь от люто-нещадного холода. Вонючие вагончики – общага. Недостроенные домики. Поржавевший металл котельной. Брёвна и доски везде и повсюду. Застывшая до следующего рабочего дня техника. Всё это и было в то мгновение Верхнеозёрском. Пройдут годы, каким он станет? Кто будет ходить по его улицам? Куда исчезнут наши тени?

АЛТАИ, «алтята» - как прозвали их в нашем отряде, кончали репетировать на самодельной сцене клуба. Коновалов и Добролюбов так ничего и не сделали, и со всех дел, пошли играть в бильярд.

До начала концерта я изучил всё настенное клубное творчество.

«Товарищ! Честью своей дорожи» - было написано красными буквами.

Ниже бежали синие слова: «Взял обязательство, слово сдержи!»

«Товарищ! Экономь в большом и малом! Знай цену материалам!»

Автор лозунгов любил восклицательные знаки, выделил их из всех знаков препинания используемых в русском правописании.

Доска почёта не баловала разнообразием: единственным почётным членом Верхнеозёрска оказался Владимир Ильич Ленин. Вождь пролетариата гордо висел рядом с несколькими пустыми окошками для ныне здравствующих, среди которых по каким-то причинам в те давние времена почётных членов в посёлке не нашлось.

Ну, и понятно, что нельзя было выжить, если не вывесить: «Горячо одобряем и поддерживаем!»

Исторические решения Ноябрьского (1982 года) Пленума ЦК!»

Верхнеозёрск не мог обойтись без: «Указа Президиума Верховного Совета ССР об усилении ответственности за хулиганство».

Под ним шло: «Решение Сессии Исполкома Архангельского областного совета: «О соблюдении чистоты и порядка в Архангельской области».

Социалистические обязательства Архлесстрой на 1983 год.

Социалистические обязательства Онегалесстрой на тот же год.

Видимо ответственные забыли вынести потерявший актуальность стенд о Леониде Ильиче Брежневе, на котором бывший Генеральный Секретарь КПСС гляделся совсем молодым, лет 30, не больше. Рядом с ним висело несколько фотографий Гагарина последних лет жизни и стенд комсомола – чистый лист под заголовком.

Не уверен, что кто-либо кроме меня, бросил хоть один взгляд на всё это настенное творчество.

Комиссар Куклин привёл бойцов, построенных в колонну. Узнать его было возможно только по щетине и железным очочкам: вместо красного спортивного костюма на нём были надеты чёрные, вельветовые джинсы, батник с жёлтым воротником и полосами под клетчатым пиджаком. «Що это за диво?» - толкнул меня в бок фельдшер, кивнув на московского работника идеологического фронта. «Наши люди», - ответил я.

Около 9 часов вечера концерт всё-таки начался. Само собой разумеется, что зал заполнили студенты. Местных представляли главный прораб посёлка Школьный, фельдшер, Игорь, Аркадий, Надя-киномеханик, небольшая, круглолицая, бесформенная Галя, Володя-хохол, несколько усошников и человек 10 совершенно нам незнакомых.

Программу очень скучно открыл АЛТИ. Вёл представление их комиссар – высокий, белобрысый, угловатый парень со светлыми усиками – Серёжа. Всё-таки, хотят они этого или нет, но комиссар отряда – это массовик-затейник. Чего они все так открещиваются от этой своей ипостаси, иной раз других-то и нет. Только роль эта совсем не такая простая и не всем доступная. Серёже удалось сыграть её, мягко говоря, весьма средненько.

Очень активно участвовал в выступлении и врач отряда – плотный, невысокий брюнет Слава – студент 4 курса архангельского мединститута. Никому я не завидую, кроме играющих на гитаре: мой коллега делал это здорово. Позавидовав, я всегда вспоминал, что медведь мне не просто наступил на ухо, но и постоял на нём, лишив всяких надежд на что-либо похожее на игру на музыкальных инструментах и пение.

Затем командир АЛТИ – поджарый, узколицый Андрей вместе с двумя девицами-поварихами спели частушки на производственную тему и о пьянстве. Последние с таким грубым намёком на Школьного, что мне даже стало его жалко. Николай Степанович не заставил себя ждать, но молча встал и вышел.

-Переборщил командир, чтоб я так жил, - подсел ко мне фельдшер, - Всё-таки Школьный не ребёнок: мужику - 42 года. Он, кстати, был кандидатом в мастера по футболу, перворазрядником по вольной борьбе, да, и инженер, как-никак. Мягче надо бы, мягче.

-Вот она, судьба, - подумал я о главном прорабе посёлка, - Что занесло его сюда? Как дальше сложится его жизнь? Окончательно сопьётся или вырвется из этого капкана?

АЛТИ покинул подмостки. Весёлым шариком выкатился на сцену всё в том же своём не испачканном, чёрном рабочем костюме отрядный мастер, а ныне ведущий. Многообещающая улыбка, чарующий голос, лёгкость движений, которой совсем не мешал избыток веса. Молодец, да и только. «Мы – студенты», - легко запрыгал по сцене Жигарев.

Переделав хорошо известные куплеты не самого приличного содержания, Жигарев вместе со Светой и Татьяной, в сопровождении гитариста Цымбала исполнили:

-Мама, я Школьного люблю,
Мама, я за Школьного пойду:
Он наряды закрывает, и обеды отпускает,
Мама, я за Школьного пойду.

Зал с восторгом воспринял исполненную Светой миниатюру, с ключевой фразой: «Математик цепью доказательств длинных доказал мою невинность». Все радостно хлопали, лишь фельдшер изредка бросал злые реплики: он считал себя человеком искусства, тем более, сам играл на гитаре и пел блатные песни.

Под конец вся агитбригада, куда вошли ещё Фурса, Коновалов, Мартишин и Прус, исполнили: «Приморили, гады, приморили, загубили молодость мою…»

Следующим номером того дня отдыха был базар: АЛТИ категорически не хотело устраивать танцы в клубе: «Будем мы с ними танцевать» - высокомерно заявляли студенты из столицы архангельской области. Московские представительницы прекрасного пола категорически заявили: «Только в клубе!»

После ухода АЛТИ, очистив фойе от теннисного стола, стульев и кресел, отодвинув бильярд к стенке, будущие физики завели магнитофон всё время находящийся у поваров. К студентам немедленно присоединились присутствующие на концерте местные. Невысокий крепыш с мефистофельской бородкой и усиками Аркадий – бывший одесский официант, а ныне верхнеозёрский маляр – плясал очень неплохого, вспомнил свою молодость. Он даже попытался что-то исполнить на руках – встал вверх ногами, но видно давно не тренировался и поэтому номер не вышел. Фельдшер, его друг, условники плясали от души, соблюдая, при этом правила приличия. Единственным нарушителем порядка оказался поселковый пёс Тишка – он носился по залу, иногда шутя бросаясь на танцующих. Но вскоре собака заснула под стоящим в углу бильярдом и битлов.

Вдоволь подёргавшись, я вернулся в лагерь, оставив пляски в самом разгаре. На ступеньках первого крыльца, ведущего в столовую, стоял Ерохин. Он окинул меня сумрачным, не одобряющим взглядом: «Наши кобылицы необъезженные хотят прижаться к татуированной груди усошника…»

-Командир-то продолжает злиться, - подумал я и сказал, - Если по взаимности, то почему бы нет.

-Работы нет, не лагерь, а бардак, - продолжал изливать свой гнев Ерохин, - Ну, ничего, я наведу порядок…

-Поздновато, и это не тот случай, когда лучше поздно, это - просто никогда, - подумал я.

-По 500 рублей получим – разве это деньги? – не мог успокоиться Ерохин.

В этот момент Пудов опять подкатил к командиру: «Я тебя очень прошу – отпусти. Не могу я здесь больше. Мне совсем тошно».

-Я тебе уже всё сказал. Иди отсюда, - прикрикнул Ерохин и когда боец покорно поковылял в сторону своей комнаты, раздражённо бросил, - Из четвёрки с подготовительного отделения я не отпускаю двоих. Они хотят уйти без разрешения. В партбюро мне так и придётся говорить. Так что если и ты…

Пудов замер: «А что будет?»

-Не знаю, как партком отнесётся к этому факту. Если же я отпускаю, то все проблемы с твоим уходом ложатся на меня.

-Ничего на тебя не ложится, ну, честное слово, - чуть не плакал молодой человек.

-Иди спать, - приказал Ерохин.

Когда Пудов исчез за дверью своего домика, командир бросил: «Я предлагал уехать Фурсе, но он не хочет и Глеб Иванов его поддерживает.

-Как странно, - подумал я.

Вернулись наши из клуба и тут же пошли продолжать пляски к АЛТИ, которые устроили танцы в одной из своих больших комнат - столовой.

Было темно – свет не включали, душно, хотя открыли окна, но весело. Заводили молодёжь быстрые ритмы модной в то время западной музыки, из которой я знал лишь группу АВВА. Пол ходил ходуном. Кто-то из «профессионалов-строителей» заметил: «Плохо положены лаги». Зато будущий физик Григорьев заявил: «Я стал думать об уравнении колебания натянутой струны».

-Вот этого сейчас не надо, - не переставая выделывать всевозможные движения, бросил Рыбкин.

Зажгли свет. Неожиданно я понял, что в АЛТИ – чище, аккуратнее, веселее. В этой комнате на стене висела великолепная картинка: заяц с цветочками, а напротив его весёлой морды плакат: «Поел сам, помоги товарищу». Непонятно используемая ли, но имеющаяся книга «Жалоб и предложений». Ещё один плакат: «Не курить – беречь здоровье». Над окошком – выдачи: «Сюда не зарастёт народная тропа». Отрядные поварихи – две плотные, грудастые, очень хорошо сформированные девушки с застенчивыми улыбками скромных второкурсниц – командир пел с ними. «Это не Света», - подумал я, наблюдая за изгибанием тощего тельца Петричук, которая напомнила мне змею, просто потому, что таковы были наши отношения.

Отдыхая от западно-быстрых ритмов завели медленные и отечественные: «Лишь о том, что всё пройдёт, вспоминать не надо», - пела незнакомая мне певица неизвестную мне песню.

Я вышел на крыльцо. «Даже в медпункте у их врача-студента всё разложено по полочкам», - вспомнилось мне посещение хозяйства моего коллеги. Я посмотрел на часы – маленькая стрелка подбиралась к часу: «Закончился июль месяц 1983 года. Уже наступил август». Почти исчезли белые ночи. Тёмные тучи, как след гигантской кошки – подушечки её огромной лапы. Но как быстро она тает и исчезает. Вот и нет её, перестала существовать.

На крыльцо вышел один из бойцов АЛТИ – молодой человек с прикрывающей лоб чёлкой: «Вы доктор?»

-Да.

-Правильно делаете, что ездите в отряды: отряд даёт очень много: знание жизни, опыт решения проблем, опыт общения. Это мой второй отряд: я уже бригадир. Надеюсь через пару лет поехать командиром. Я буду хорошим командиром. В жизни отрядный опыт ни с чем несравним и незаменим. Кто не прошёл школ стройотрядов очень много потерял и никогда этого не компенсирует.

Оставалось лишь кивнуть и неожиданно вспомнить: «Я медленно учился жить, ученье трудно мне давалось…».

Когда я медленно шёл в мою комнату, сзади всё ещё звучала музыка, и слышался топот многих ног. «Веселится молодёжь. Что есть время? Опять резонёрство. Здравствуй август – последний месяц лета 1983 года». Неожиданно я вспомнил двух своих одноклассников, которых убили несколько лет назад …

возврат к началу.