Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-9-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Прибивая штакетник, я думал: «До сих пор в отряде нет аптечки». В том году медикаменты на отряды Архангельской области выдавались только централизованно: принимающая организация перечисляла деньги одной из аптек Архангельска (неизвестно кем выбранной), которая составляла наборы для ССО. Я надеялся, что районный врач Аркадий Борисович Верховский передаст мне аптечку в Онеге, но пока что ни слуху, ни духу. «Если до понедельника ничего не прояснится, то придется идти в деревню Маложма звонить в Архангельск в районный штаб, - решил я, - Лучше бы так: прогулка по лесу всё лучше, чем приятнее, чем пахать здесь». Неожиданно я испытал раздражение: «Зачем я согласился работать в отряде простым бойцом? Как же хорошо было в прошлом году».

Несмотря на жару, работали легко, быстро, с подъёмом.

-Что-то давно не слышно комиссара. Где он? – покрутил головой Дима Григорьев.

-Ушёл куда-то, - равномерно бил молотком по гвоздю Николай Гореленков.

-То-то работать спокойно, - вздохнул Григорьев.

-Доктор, - позвала меня Татьяна Ткачёва, - Перевяжите, пожалуйста, ногу Ирины Горбуновой – она сорвала мозоль до крови.

Инженер по ТБ Воробьёв и три бойца возле летней кухни лили крышки для канализации. Николай сменил наряд «бедуина» на зелёную, в цветочках косынку. «Доктор, - легкомысленно помахал он мне ладошкой, - как адаптация?»

-Жив, значит адаптируюсь. И вам желаю, - помахал я рукой в ответ, подумав, - Иду лечить любовницу командира. Не оплошать бы. На этом можно больше заработать, чем на всём остальном.

Взяв личный бинт, один из последних московских, я пошел в женскую комнату. Неплохо устроились, женщины всегда и везде женщины: зеркало на стене, что-то типа занавесок на окнах, живописный пень, играющий роль табуретки, аромат духов и кремов. В мужских комнатах ничего подобного не найдёшь.

Перевязывая ногу, я подумал: «Оригинальный получается отряд. Какие в нём треугольники и любовники». В этот момент мой взгляд упал на лежавший на тумбочке Ткачёвой журнал «Азия, Африка и Латинская Америка».

-Интересуетесь?

-Да, - кивнула Татьяна.

-Чем конкретно?

-Особенно Латинской Америкой – такие интересные страны.

-Африка и Азия не интересные?

-Азия тоже ничего, а Африка, чего там?

-Как знать.

-Ничего интересного. Да и негры все тупые и расисты, - безапелляционно бросила Ткачёва.

-Ну, да. Откуда вы знаете?

-Мне многие говорили. Дай им волю такоё начнётся. Негры – ленивые, трусливые, подлые, жестокие. Биологи утверждают, что негры совсем и не люди.

-То же самое говорят о евреях, - подумал я и спросил, - Кто же они? Кстати, какой биолог вам это сказал? Я бы с ним с удовольствием поговорил.

-Сказал, - недовольно буркнула Ткачёва.

-Скольких негров вы знали лично?

-Какое это имеет значение. Это – так.

-А среди белых нет людей с качествами, которые вы только что приписали неграм?

-Все, кто приезжает из Африки, так говорят.

-Белые говорят. Вы по образованию физик, значит, элементарные понятия о теории вероятностей у вас есть. Представьте, ящик, в котором лежат около ста миллионов яблок. Вы достаёте одно яблоко красное, второе красное. Можете ли вы утверждать, что 100 миллионов яблок красные?

-При чём здесь яблоки?

-Трудно физику, - подумал я и продолжил, - Вы не знаете лично ни одного негра, а категорически утверждаете, что все они очень плохие. Что можно сказать обо всех? В математике доказывается любой, даже, казалось бы, самый очевидный пустяк, а вы формулируете такое серьёзное утверждение без всяких доказательств.

-Доказательств очень много. Если дать им волю, то они всех белых вырежут. Правильно с ними в Америке поступают.

-Вы плохо знаете Америку – журнал только о Латинской. Гитлер был белый, ему можно было дать волю? Он не был расистом?

-Раз дали, значит, можно было.

-Это уже другой разговор, - вновь я всмотрелся в круглое, бледноватое, веснушчатое лицо молодой женщины.

-Вы полностью отрицаете, что есть различия между расами и нациями. Все знают, что они есть.

-Я слова об этом не сказал, во-первых. Во-вторых, нельзя смешивать расы и нации. Раса - это биологическое понятие, а нация, прежде всего, социальное, нации могут состоять из различных рас. Кстати, на сегодняшний день, после всех смешиваний, границы между расами достаточно условны. В Африке, которую вы так не любите, есть народ фульбе. Так вот эти фульбе по своим морфологическим и физиологическим параметрам занимают промежуточное положение между белыми и неграми, в частности, по содержанию калия и натрия…

-При чём здесь калий и натрий? - раздражение всё сильнее и сильнее чувствовалось в голосе Ткачевой, - Национальные характеры делят людей, хотите вы этого или нет.

-Химия ей тоже не нравится, как и теория вероятностей с её орлами и решками, - подумал я и сказал, - Вряд ли стоит говорить о моих личных хотениях. Я пытаюсь смотреть со стороны и не навешивать лишних ярлыков. А чем различаются нации?

-Да всем: характером, привычками, вкусами.

-Различия существуют, никто об этом не спорит. Но в чём они? Вы не сказали ничего конкретного. Если бы вас попросили назвать различия между двумя частицами, то вы должны были бы перечислить определённые, проверяемые свойства, а так… нелюбимой нации, расе, - проговорил я, подумал, - Евреям, например, - и продолжил, - Приписываются всякие гадкие слова, а любимой – хорошие. Плохие нации – жадные, глупые, подлые, трусливые, предатели, хорошие – трудолюбивые, смелые, гостеприимные, жизнерадостные и так далее. Разве не так?

-Не так, - помрачнела Ткачева, дав понять, что разговор ей надоел.

Я посмотрел на её цветной батник, на котором молодой человек дарит девочке цветочек с надписью «Only for you», подумал, - Only for white» и отправился прибивать штакетник, решив, что всё сказанное про негров Ткачёва, в подходящих обстоятельствах, выдаст и о евреях. «Бывает, - думал я заколачивая гвоздь за гвоздём, - От физика, казалось, можно было бы ожидать и чего-то другого, но мы ведь знаем о немецких физиках времён фюрера немецкого народа, которые боролись с еврейской физикой. Ткачёва эта, похоже, могла бы принять активное участие в очищении физики от еврейского влияния. С её-то напором. Оказывается, знание квантовой механики не делает человека… А кем оно должно его делать? Куклин, например. Эти физики нравятся мне меньше прошлогодних авиастроителей. Нет, просто, я уже забыл прошлое. Я просто там хорошо устроился».

Примчался комиссар Куклин, взял всех моих компаньонов – строителей забора, вооружил топорами, несмотря на их явное недовольство, и послал на пилораму ошкуривать брёвна. «Николай Степанович Школьный провёл весь свой выходной день на пилораме – организует работу для отряда», - бросил мне комиссар.

Мимо лагеря шли два человека. Один из них лет 25, худощавый, с золотым зубом, в джинсах, джинсовой манишке, под пиджаком, с гитарой в руках. Рядом с ним сгорбившись, вышагивал молодой человек лет 26-27 в синем тренировочном костюме с удочкой на плече. «Антошка», - позвал золотозубый, семенящего за ними рыженького щеночка.

-Вы фельдшер? – обратился я к молодому человеку, вспомнив, что местный медик держит маленькую собаку именно с такой кличкой.

-Да.

-Я – врач отряда.

-Очень приятно. Я так и думал, – говорил фельдшер с ярко выраженным одесским акцентом, - Вот идём купаться и половить. Это вам не Чёрное море, здесь таких дней раз два и обчёлся. Вам, наверное, про меня уже с три коробами наплили. Здесь такие жлобы, чтоб вы только знали. Каждый отдельный – гнойник злобы. Ну, будем встречаться, - помахал он мне рукой.

За ужином Ерохин подсел ко мне поближе и вполголоса пожаловался: «Всё как я тебе и говорил. Условник Аркадий-трелёвочник куда-то исчез. Сказали, что он подзаработал и сейчас где-то гуляет. Но он-то ас. Вместо него Школьный послал вольнонаёмного Виктора. Тот сделал несколько ездок и сломал кузов – воткнул его в песчаный холм. Похоже, что устроил аварию специально, чтобы не работать. Надо было бы распить с ним. Не успел. Заинтересованность».

-Не подмажешь – не поедешь, - согласился я.

-Не подпоишь – не поедешь. Главный инженер ПМК Макаров предлагает 500 рублей за нашу электропилу. Цена её 250. Он хочет оформить сделку липовым нарядом. Я боюсь. Зачем мне это надо? Деньги всё равно в отряд, на кой чёрт, вдруг ревизия. Лучше подарим в конце сезона пилу Куклину – он ещё сто лет будет ездить в отряды.

-Комиссар, возьми меня на рыбалку, - неожиданно закричал инженер по ТБ.

-Рыба палестинцев не любит, - ответил Куклин.

-Наоборот, она на них клюёт.

-Вы знаете, что сегодня наклевали, - начал Паша Безматерных, - Я написал наряды, на крышках для канализации 120 рублей, а доктор с коллегами за переноску столбиков заработали по два рубля. Еду не оправдали.

-Не кормить его, - не понятно пошутил ли Куклин.

-Зачем он это? Сами послали, который раз уже напоминают, - подумал я с раздражением.

Перед сном, подойдя к затянутому марлей окну. Безматерных опять повторил: «Такие места надо видеть. Пусть бы районный штаб приехал и пожил здесь недели две».

-На наших харчах, - буркнул я, Безматерных промолчал, а вдруг впервые с самой посадки на поезд, испытал радость, - Ты прав. Очень здорово. Понятно, что не отряд, ни в жисть сюда бы не добрался.

возврат к началу.