Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-88-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

-Начну-ка. Валера, с твоего позволения, заполнять табели, их ведь два. Один - для ПМК и один - для отряда, - мне кажется, что в голосе Безматерных звучит насмешка, а то и издевательство.

-Давай, давай, - машет рукой Ерохин.

-Наряды ему уже надоели: это трудно и ответственно, а табели - обезьянья работёнка: пиши себе 7 часов в будни и 6 в субботу для ПМК, а для отряда по 12 часов в день, - думаю я.

-Не волнуйся, доктор, отрывает меня от внутренней реальности Куклин, - Мы тебе поставим половину, и всё будет в порядке.

-А ведь он, тварь, не шутит, - не знаю я, что отвечать, потому ищу ответа и не нахожу его.

-Ерохину по два часа: он всё время болеет головой, - делает вид, что шутит Безматерных.

-Поэтому мы его и не заставляли работать, - сладко зевает мастер.

-ИТБ когда болел? – на этот раз вполне серьёзно спрашивает Паша.

-Всего-то полдня, да и то доктор его молотком бил, - защищает Жигарев Воробьёва.

-Мальчики, обед, - стучит в дверь Света.

-Мы всегда готовы, - делает сахарное лицо Жигарев.

-Завтра я отпускаю на все четыре стороны только Кощеева и Васильева. По положению мы должны взять со всех уезжающих листок, в котором они укажут КТУ, с кем работали, поваров и командира - встаёт Ерохин.

-Зачем нам это? Сами написать можем, - делает вид, что шутит Безматерных.

За обедом я думаю, что последние 18 дней – я их уже посчитал – будут самыми напряжёнными со всех точек зрения. Большинству уже всё надоело. Многие опротивели друг другу, если не больше. Приближаются самые решающие мгновения дележа заработанного. Я опять вспоминаю, что Безматерных любит повторять: «При распределении денег поведение человека становится непредсказуемым». Всё наоборот, дружок, предсказуемо, да ещё как. Неожиданно меня пронзает мысль: «Сомневаюсь ли я в себе? Но в чём, собственно говоря? Что может зависеть от меня вообще и в этом отряде в особенности? Что зависит от меня в жизни на Большой Земле?»

Напротив меня сидят Цымбал и Ерохин. По доносящимся обрывкам их разговора, заглушаемого гулом обедающего отряда, я понимаю, что командир говорит об оформлении до сих пор нигде не числящегося бойца. С ним тоже возникли какие-то трудности. «Как он попал в командиры? – думаю я, - По блату, небось. Как, в принципе, становятся командирами?»

В столовую вошёл Мартишин: «Мужики, наша пилорама имеет мощность 50 киловатт в час или в сутки?»

Дружный смех физиков раскатами грома прокатился по комнатам, прозвенев оконными стёклами.

-Это ещё что, какими они будут 20 августа? - выкрикнул Жигарев.

-Всё по анекдоту. Спрашивают студентку: «Что такое одна лошадиная сила?» Она отвечает: «Это лошадь весом 75 килограмм и длиной один метр или наоборот», - весело выдал Глеб Иванов.

Дождь перестал. На серовато-голубом небе легкомысленно закрутились лёгкие, пушистые, воздушные облачка – всё, что осталось от обложных чёрных туч. Настолько ярко засветило солнце, что неожиданно стало жарко. Сколько ещё таких окончаний дня подарит природа этому затерявшемуся в тайге посёлку возле Белого моря? Каково здесь в морозы, пургу, черноту приполярной ночи?

В женской комнате началась интенсивная, слышная всей округе подготовка к выступлению агитбригады.

Командир, мастер, Безматерных стояли напротив крыльца репетирующих. Я подошёл к ним.

-К следующему воскресенью должно остаться 18 человек, - сказал Ерохин.

Со стороны «Ангара-18» подскочил комиссар. «Ты лёгок на помине, - скривился Валера, - Некоторых ты должен задержать, Жогова, например».

Куклин пошевелил усами, подтянул свои красные тренировочные штаны, поправил железные очёчки.

-А другим объяснить, что ехать надо, - Ерохин нервно потёр руки, как будто бы они замёрзли.

-Самая, что ни на есть комиссарская работа, - вставил Безматерных.

-Объясним, - закивал Куклин.

-Кстати, Прус хочет уезжать, - теперь руки Ерохина выполняли движения, как при мытье.

-Не уедет, - почесал небритый подбородок комиссар, - Видимо у него напряжёметр не работает.

-Ты их всех закоротил, - усмехнулся Безматерных.

-Теперь можешь заниматься самодеятельностью, - резко бросил Ерохин.

-Я вам не массовик-затейник. На хуй вся эта самодеятельность? Я должен вдохновлять бойцов на трудовые подвиги, а не на всякую хуйню.

-Все комиссары так говорят, сколько у меня их не было, - пожал плечами Безматерных.

-И это правильно. Значит в этом и есть правда, - засуетился Куклин.

К командиру подошёл Пудов: «Валера, отпусти меня завтра, пожалуйста».

-Не могу: двое уже уезжают.

-Ну, и я третий. Я уже две недели собираюсь.

-Приезжает зональный штаб. Я не имею права проводить без их санкции плановое сокращение отряда.

-Всё равно ведь отпустишь. Так уж лучше сейчас. Почему эти двое уедут?

-Они первыми подали заявления.

-Я просто не знал, что так можно. Я уже, я уже три недели мечтаю. Я очень хочу домой.

-Как только представится возможность, я немедленно тебя отпущу, - отвернулся Ерохин от бойца, давая ему понять, что разговор закончен.

Скукожившись, чуть не плача Пудов отошёл.

-Я собираюсь в Архангельск, - передёрнул плечами Ерохин, - Чтобы они протолкнули наши наряды. Может получиться, что Школьный подпишет, а Макаров вычеркнет. Пусть присылают нормировщика: в, конце концов, мы не обязаны писать наряды.

-Только не переиграй, а то и, в самом деле, они нам будут писать наряды, - не скрыл гримасы неудовольствия Безматерных, - Ничего хуже не придумаешь.

-Постараюсь, - раздражённо бросил Ерохин и пошёл в сторону своей комнаты.

-Лёгок на подъём наш командир, - презрительно сплюнул Куклин, внимательно оглядев меня.

-Не беспокойся, я не донесу, - подумал я и пошёл в медкабинет лечить инженера по технике безопасности.

Воробьёв сегодня разговорился: «В МГУ тоже происходят разные события. 13 декабря 1981 года, в день введения Ярузельским военного положения в Польше, один из сотрудников повесил в главном корпусе плакат о несогласии с политикой польского и советского руководства. Ладно бы повесил и исчез, а он стоял возле него пока его не забрали. Потом мы узнали, что его положили в психиатрическую больницу. Ты думаешь, речь, действительно, идёт о больном человеке?»

-Да ты, дружок, провокатор, - подумал я и сказал, - Я не очень хорошо разбираюсь в психиатрии.

-Я слышал по Би-Би-Си, что в Советском Союзе специально для диссидентов придумали диагноз «вялотекущей шизофрении», которого нигде в мире больше нет.

Я лишь пожал плечами, подумав: «Чёрт подери, чего его потянуло на такие разговоры? Мы не настолько знакомы. А так ещё одна верёвочка для воздействий. Совсем я стал параноидным. Или просто трусом? Что мне могут сделать? Ну, выгонят с работы, так и чёрт с ней… Вырастили нового человека, и я – один из них. Дерьмо на палочке…»

Николай помолчал и продолжил: «В главном корпусе МГУ висел огромный плакат: «Да здравствуют Герои Социалистического труда». Когда выслали Сахарова, ночью кто-то подписал: «трижды» и плакат тут же убрали».

-«Мы живём под собою не чуя страны,» - про себя вспомнил я Мандельштама, - А теперь ещё с этим гэбистом Андроповым и вообще, непонятно, что будет. Как этот зэк говорил: «Сейчас всё пойдёт через тюрьму». Неужели возвращаются 30-е годы? Как там радовался один тип, с которым я тренировался в секции каратэ, когда к власти пришёл Андропов: «Он наведёт порядок. Сейчас самое главное для спасения страны – это административный порядок. Брежнев всех распустил, все просто отбились от рук. Правильно, что вылавливают всяких начальников в рабочее время в банях и ресторанах. Пора начать сажать. Не пришёл три раза на работу – поезжай-ка на лесоповал. Попался в кинотеатре в рабочее время – туда же». Такие как он и на самом деле начнут сажать. У них не задержится.

-Чего задумался, доктор, - внимательно посмотрел на меня Воробьёв.

-Как жить дальше.

-Я работал с научным сотрудником Мякишевым. Человек он – очень способный, но такой же странный. Этот самый Мякишев поверил в Бога, да не просто так, про себя, а захотел, чтобы все об этом знали. Когда он входил в профессорский зал столовой, то демонстративно крестился в углу, хотя, конечно же, там никаких икон нет и в помине. Он устраивал целое представление: все переставали стучать ложками. Его духовным отцом был отец Дудко, который потом раскаялся и выступал об этом по телевидению. Ты не видел?

-Не помню, - сказал я правду, - В чём он там раскаивался, что Бога нет?

-Что-то такого типа. Понятно, что спектакль. Но после этого Мякишев порвал с Дудко все контакты. До его раскаяния он прямо из комнаты, где сидит, звонил этому самому отцу Дудко и обсуждал с ним самые разные вопросы, в том числе и совершенно странные, типа, вступать ли ему в общество защиты природы.

-Исповедь по телефону?

-Что-то типа исповеди и вообще, как жить дальше. Потом нас послали на картошку в подшефный совхоз. Оттуда один гэбист прислал бумагу, что Мякишев занимается религиозной пропагандой. Я тебе уже сказал, что Мякишев – человек очень способный: он стал профессором в 25 лет, поэтому был ещё в комсомольском возрасте. Его долго принуждали выйти из комсомола. Странно, но он не хотел, и ушёл только тогда, когда его попросили об этом люди, которым он был лично обязан.

-Из МГУ его уйти не попросили?

-Нет, он продолжает у нас работать до сих пор: всё же, времена теперь не те. В конце концов, он не – диссидент, а у нас везде кричат о свободе совести…

-Мало ли о чём у нас ни кричат. Мы-то знаем, что происходит на самом деле. Дурдома на страже идеологии вместе со статьёй: «За распространение сведений заведомо порочащих советский общественный и государственный строй». «Религия есть опиум для народа». Зато «Учение Маркса всесильно, потому что верно». Я надеюсь, что ни про одну физическую теорию так сказать не осмелятся.

-Конечно, нет, - Николай помолчал, - В такие дни устаёшь от безделья больше, чем во время работы.

-Всё-таки он меня разговорил. Проклятая система: боишься слово сказать, чтобы не настучали. Толи ещё будет с этим гэбистом…

В комнату постучали. «Войдите», - прикрыл я ещё одной простынёй Воробьёва.

На пороге застыла Ирина: «Ой, извините. Я только хотела спросить. Что делать на ужин?»

-Как обычно, - ответил я.

-Но Валера разрешил приготовить чай с варёной сгущёнкой.

-Чего тогда меня спрашиваешь?

-Ты ведь врач отряда.

-Но ты уже добилась приказа командира.

-Хорошо, - развернулась она и хлопнула дверью.

-Облегчает Валера жизнь своей любовнице, - подумал я.

-Все останутся голодными,- проговорил Николай и оказался совершенно прав.

возврат к началу.