Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-77-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Выполняя наказ Безматерных, комиссар привёл на завтрак в отряд рамщика Гришу. Ценный для отряда работник оказался шляпоносцем лет 30, горбоносым, худолицым, длинноволосым. Бледно зелёный цвет и грустно смотрящие вниз поля головного убора говорили о длительной и непростой жизни. Лучший рамщик посёлка всегда и везде украшал свою голову. Говорил Гриша в основном по-украински, или с явным украинским акцентом, вставлял в украинскую речь русские словечки и наоборот. Я хотел спросить его, что такое слово «бо», да всё не подворачивался удобный случай, тем более, оказалось, что слово это не единственное - я совсем плохо знаю украинский, что, кстати, не удивительно.

Петричук, повинуясь приказу комиссара, принесла дорогому гостю 4 яйца, полную тарелку салата, чай с прибалтийским шоколадом и московскими вафлями.

Оценив обилие отрядного меня, Гриша едко улыбнулся: «Вас легше убити, чем прокормити».

-В этом ты совершенно прав, - закричал Куклин, как обычно, набивая полный рот всем, до чего дотягивались руки.

- А я інший раз не їм, або на сніданок знімання три яйця і на весь день. Учора, наприклад, перший раз у полпервого ночі поклевал посмаженої риби, що сам же і наловив.

-Гриша, домики прибыли полными комплектами. Как же так получилось, что всего не хватает? – перешёл мастер на более важную для нас тему.

- Добрі , усі було до останньої палички. Исчезло всё – разворовали, бо…

-Кто разворовал-то и зачем? - перебил гостя продолжающий пиршество Куклин.

-А все. Распиздили все кому не лень. Половину сожгли местные зимой, бо знаете, какие отут холода. Другу половину мужики в Маложме пустили собі на вдома.

-Где сегодня Школьный? – спросил непонятно кого Жигарев.

-П'яний. Зараз-те він менше п'є: через вас отут боляче багато начальства бовтається, а узимку неделями не з'являвся - дома сидів у запої. Під Новий Рік Шкільного москвичі побили. Він усі хорохорился, говорив, що його воще ніхто не може отпиздить, і по п'яній справі сцепился з москвичами. Вот вони йому і накостыляли.

Я тоже вспомнил, как Школьный бахвалился: «Меня никто пальцем не тронет, - и тут же добавлял, - Кому ещё пизды дать? Любого уложу». Глядя на его широченные плечи и здоровенные кулачища, я верил прорабу посёлка.

-Побачив я Школного сегодня п'яним і говорю: "Йди спи".

-Значит всё, что мы делаем, всё, что пилит пилорама было сделано на заводе и куда-то исчезло, - сказал Глеб Иванов.

-Куда-то исчезло – это ты правильно заметил, - не выдержал я.

Гриша отложил ложку и начал ловить комаров.

-Говорят, что килограмм сушёных комаров стоит 200 рублей, - распушил усы комиссар.

-Не захочеш цих грошей. Коли я був маленьким мій покійний дід під час дощу, коли ми сиділи дома , говорив: "Три копійки - ще старими - за муху". Так ми, мелюзга, усіх мух виловили дома й у свинарнику. Скоро дорогу совсем сделают, - опять взялся за поедание угощения Гриша, - Как откроют дорогу – осталось засыпать одну трубу, так пьянка резко возрастёт. Понятно, прямой путь, погонят машины от ворот до ворот.

-За бутылку и сейчас на лесовозе можно доехать до развилки, - сказал Безматерных.

-А уж тогда поедут люди, - Гриша обернулся и сдвинул шляпу на лоб, - Говорил я вам: начальства стільки – плюнуть некуда.

В окно веранды мы увидели подошедшего к домику Толпугова и ещё двоих.

-Кто с ним? – привстал Паша.

-Один, поменьше, лысый – 13 или 14 секретарь Обкома, а второй – из какой-то центральной лесной организации, - проговорил Жигарев и добавил, - Кстати, Школьный второй день пьян – вчера тоже лыка не вязал. Таким образом, он встречает большое начальство. Макаров уехал. Хлеба в посёлке нет. Продукты кончаются.

-Короче, всё хорошо, прекрасная маркиза, - я встал, пошёл в медпункт, сделал Пудову антистолбнячный анатоксин и отправился на четвёртую площадку, к которой меня приписали на тот день.

Фурса и Зиновьев готовили всё для сколачивания цоколя. Я присоединился к ним. Невдалеке Александров, Добролюбов и Грибкова сколачивали фермы для стропил крыши.

Худенький, чуть горбящийся шатен Фурса работал быстро, чётко, аккуратно, сопровождая все свои движения размышлениями вслух: «Я всё время думаю – комиссарской работы никакой нет, живём мы как в лагере для зэков обычного режима…

-Хорошо, что не строго, - вставил я.

-Только что и остаётся. Правильно Пудов говорит: «Тоскливо. Утром развод на работу, вечером после ужина – расползание по камерам. И так прошёл уже целый месяц…»

-Целый месяц нашей жизни, - обтачивал я одну из досок топором.

Широколицый, всё время откидывающий светло-русую чёлку со лба Зиновьев усмехнулся: «Чего ты хочешь, если Куклин всё время говорит, что комиссар – это не массовик-затейник».

-А чем он вообще занимается, кроме того, что иногда прибегает на объекты? – даже чуть приостановился Фурса, - Что делает Безматерных? Что делает Жигарев?

-Хорошие вопросы, но на них нет ответов. Чего встал, работай лучше, - потянул на себя доску Зиновьев.

-Всё-таки комиссар должен организовать какое-то разнообразие жизни. Это ни в коей мере не будет мешать, но только помогать работать. В Маложме наши шабашники ведут настоящую жизнь шабашников, заработали на сегодняшний день не меньше нашего, но они проводят шахматный турнир, играют в футбол, попытались ходить на танцы, - думал я, продолжая про себя поднятую Димой тему. Я не хотел говорить об этом вслух, так как был почти уверен, что каждое моё слово будет доложено Куклину, не важно, что они болтают тут. Они его все боятся. Никто не осмелится повторить и четверти сказанного сейчас. Хватит, наши отношения с Куклиным и так нельзя назвать самыми хорошими. Но с другой стороны, а какая разница, тем более, что я уже почти уверен в исходе дела. Наверное, моя проблема в этом «почти» и общей неумелости вести себя в таких положениях.

-Зато мы отметили день рождения Татьяны, - иронически бросил Фурса, после некоторого молчания.

-Верно, - подумал я, - Но при всём моём уважении к Куклину, в заслугу ему лично это мероприятие я поставить не могу. Да, и, кроме того дня рождения ничего-то не произошло и не намечается. Вообще в отряде не самая лучшая обстановка, мягко говоря. Конечно же, их решение о срезании часов атмосферу не улучшит, - перед моими глазами промелькнули картины сегодняшней линейки. Затем я вспомнил замечание Глеба Иванова на штабе. Как он осторожно заметил, что-то типа «… уверены ли мы, что они всегда хорошо работали?» Не уверены. Не только они, но все не всегда были на высоте. За прошедший месяц никто из нас не может честно сказать, что всегда был без греха на рабочем месте. Только зачем говорить? Поэтому, если быть до конца честным, то из воспитательных соображений - это был верный шаг. Интересно, что имеют в виду, когда говорят: «Быть до конца честным?» Попались именно эти – случайно, но раз попался, то не обессудь, урок остальным, дабы неповадно было. Но чтобы остаться честными перед собой, необходимо всё же этот день им выставить полностью. Сколько народу назавтра после дня рождения Татьяны дремали на рабочих местах. Только всё это - моя наивность. Я не сомневаюсь, что Куклин, Безматерных, нечего говорить о Жигареве, чувствуют себя комфортно и довольны принятым решением. Они-то уверены, что сами всегда пашут на полную катушку, хотя бы за весь день палец о палец не ударили. Безматерных давно считает, что он в отрядах должен получать деньги только за своё присутствие. Ему это удаётся, потому что он попал в обойму отрядной мафии. Как-то ещё будет голосование по КТУ. Возможны самые разные и неприятные для меня нелогизмы. Кстати, Куклин и Безматерных не пошли в ДСО – кто-то им не посоветовал. Нашёл дураков, бросить руководство ради необходимости пахать по 12 часов в сутки.

-Знаете, что сегодня обещали делать Паша и комиссар? – спросил Зиновьев.

-Откуда нам, - ответил я.

-Собирались крыть вон ту крышу шифером, - Сергей указал на один из построенных домиков метрах в 300 от нас, - Но так и не выбрались.

-Случается и такое, - пробормотал я и в этот момент подошёл Коновалов: «Илья, у меня разболелось горло и поднялась температура до 38 и 5».

-Так-то, - думал я уже в медпункте, убедившись в резком увеличении и покраснении миндалин Коновалова, - Всё-таки, людям следует верить: он, на самом деле, утром чувствовал себя хреново, а я заподозрил его в шлангизме и даже испытывал какие-то угрызения совести, что освободил его от работы.

Несколько раз начинался и прекращался дождик, освежая растительность, добавляя воду и в так-то полные лужи, наполняя воздух свежестью. Но к вечеру, завершая день, опять засияло солнце, пригревая и вливая в души надежду и веру.

Сразу же после обеда инженер по ТБ опять попросил меня поставить ему иголки.

Расслабившись, Воробьёв заговорил откровенно, что случалось с ним редко – отличался он осторожностью и скрытностью: «Я согласен с тобой – комиссар у нас не комиссар…»

-Странно, но я ни тебе, ни кому другому ничего подобного не говорил, - прервал я Николая.

-Ты и не должен был ничего говорить: видно, как ты относишься к нему и ко всему остальному.

-Если даже видно, - кивнул я, подумав, - Значит, всё ещё хреновее, чем я полагал.

-Да, видно, и ещё как. И командир – не командир…

-Инженер по технике безопасности – не инженер по технике безопасности, - усмехнулся я про себя.

-Отряд собрали как-то случайно…

-И отряд – не отряд, - осклабился я.

-Не исключено. Этот отряд собрали как-то случайно и неожиданно. Чтобы комиссара взяли со второго курса – это у нас редкость. Никто подобного не помнит и никто не понимает, как такое вообще могло произойти.

-Хоть он и со второго курса, зато после армии, и что ещё важнее – член партии. Коммунисты ныне среди студентов на дороге не валяются.

-Верно. Похоже, что ты – прав.

-Только отряду от этого не легче, - пробурчал я.

-Трудно найти и хорошего командира…

-Потому и взяли Ерохина, - сама собой блеснула в мозгу мысль.

-Валера тоже совершенно случайное и неожиданное лицо…

-Знает ли он об этом?

-Конечно. Кстати, если ты надеешься, то забудь: Света и Юля никуда не едут: их заявка об отъезде – чистейшей воды шантаж.

-Хотел я верить, да не верилось, так и оказалось, - подумал я и спросил, - Откуда ты знаешь так же мои надежды и помыслы?

-Вопрос с твоей стороны чисто риторический. Девочки очень обижены на командира. Валера их надул: в Москве он обещал не посылать их на кухню, а найти работу на объектах. Здесь же своё решение поменял и, практически, никакой работы не дал…

-Что тоже не редкость, нас этим не удивишь. Валера – флюгер, хозяин своего слова: слово дал – слово взял, - подумал я.

-А тут ещё ты с твоими, в принципе, законными и нормальными требованиями. Тем более, иной раз ты зануден и лезешь в печёнку. Особенно противно на кухне Юле – здоровенная девка: брёвна шкурит, железнодорожные костыли за три удар заколачивает. Валера – их враг, а ты оказался в его партии.

-Да, есть такая партия. Партия была, есть и будет есть. Но что мне-то делать? Как жить дальше? Пока суд да дело, сниму с тебя иголки…

-И это самое правильное на данный момент…

возврат к началу.