Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-72-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

- Не всё так уж однозначно. Перевоспитывать необходимо, - кивнул санитарный врач.

-Перевоспитывать, - повторил я, - Вы знаете хоть кого-нибудь перевоспитавшегося?

-Говорят, - покачал головой справа налево Суцковер, - Как ваши дела?

-Говорят, что кур доят, а дела наши, как сажа бела, - подумал я и сказал, - Положение наше таково: в случае хорошей калькуляции на домики, мы имеем по 1000 рублей и тогда закрывать нас не надо. Если же будет плохая калькуляция, то тогда, пожалуйста, будем даже благодарны.

-Что же, ваш командир согласен? – в голосе санитарного врача прозвучало недоверие.

-Это согласие районного штаба, - я сам не понял, как из меня вырвалась эта фраза.

-Странно. Как он вообще, как командир? На меня он не произвёл впечатления хорошего командира – они не такие.

-«Командир у нас хреновый, несмотря на то, что новый, но, а нам на это дело наплевать», - вспомнил я про себя Киплинга и бросил, - Все командиры плохие.

-Ну, почему же. Я не имею в виду его человеческие качества.

-Это не очень-то разделимо: негодяй и подлец не может быть хорошим командиром, - уверенно произнёс я и тут же начал сомневаться в этой фразе.

-Это что-то по Толстому, - опять покрутил головой Суцковер.

-Вы имеете в виду: «Нет величия там, где нет добра, простоты, правды».

-Ну, я не настолько помню Толстого, чтобы цитировать его. Ну, ладно, ваш командир обещал предоставить мне выездной журнал.

-Первый раз об этом слышу. Мне известно лишь, что у него есть список отряда.

-Это не то. Может быть, кто-то приедет к вам с пороком сердца – в вашем бардаке всё возможно – и внезапно помрёт.

-Вот этого нам не надо, во всяком случае, пока я исполняю роль врача. Насколько я понимаю в медицине, за называемым вами «выездным журналом» необходимо ехать в Москву.

-Ну, и что: пусть кто-нибудь поедет.

-Фантазёр вы, доктор Слуцкер, - подумал я.

-А как вода?

-Что вы имеете в виду?

-ПМК обещал или наладить снабжение, правда, потом Макаров сказал, что это невозможно, или привести в порядок ёмкость: помыть, покрасить антикоррозийным красителем, дать вам хлорку, чтобы вы делали 10% раствор. Всё очень просто.

-Ничего не сделано.

-Плохо, - скривился Суцковер, - Аптечки получили?

-Да.

-Посуду?

-Нет. Какова вероятность, что вы нас закроете?

-Я закрыл бы точно, а вот главный врач – здесь фифти-фифти: если на него будет давить Марков, то он не устоит. Правда, я могу сообщить в областную СЭС – он её тоже боится, но всё неизвестно. На областную СЭС есть свои источники давления, например, Райком и, тем более, Обком. Могут, например, закрыть вашу кухню и перевести вас в поселковую столовую.

-Только сначала составьте, пожалуйста, соответствующий акт: я захожу туда, как под воду – дышать невозможно, в случае столовой, из-за смрада. В этом учреждении общественного питания не то, что хочется есть, то есть, глотать, но только сплёвывать…

-Как же вы влезли в такую дыру? Ясно, что материалов нет без дороги, - перебил меня санитарный врач, непонятным образом, смешав два предложения.

-Это уже есть история, в которой, как и во всякой другой, сослагательного наклонения нет, как и объяснений происходящего, но лишь тщетные попытки изложить факты. Что есть правда истории?

-В прошлом году я ездил с физфаком ЛГУ. Думал отвлечённые люди, нет, ничего подобного: очень деловые. Работали мы под Сыктывкаром, ремонтировали домики. Крутились по 12 часов в день. С минимальным коэффициентом получили по полторы тысячи. Вот, что значит, хороший командир. Ну, мы пришли – это моё общежитие.

Вытянутый, серый, блочный, двухэтажный дом, над входной дверью которого висит чёрная доска с зелёными буквами «Библиотека».

-Тут когда-то, действительно, была библиотека, но потом отдали под общежитие, а вывеску так и не сменили.

Мы поднялись на второй этаж, и молодой доктор привёл меня к себе.

-Мои уехали, не обращайте внимания на бардак, - пропустил меня вперёд Слуцкер, открыв дверь. В комнате метров 20 и вправду, порядком и не пахло: бросалась в глаза не заправленная кровать, рядом с которой лежала на боку детская кроватка, полусобранный рюкзак на полу, полка с наваленными книгами, стол с грязной посудой.

-Вот тебе и санитарный врач: проверять все горазды, - подумал я.

-Собираюсь уезжать из Онеги – не дают квартиру.

-Вы записаны по паспорту? – решил я всё-таки выяснить давно интересующий меня вопрос.

-Как есть, так и записан, - мгновенно понял, о чём идёт речь, так как ожидал неминуемого вопроса, Слуцкер.

-В Онеге вы единственный?

-Нет, ещё два человека, которых я знаю. Один вроде бы даже какой-то начальник…

-Хотя, чего удивляться-то, если в Верхнеозёрске есть еврей, того и гляди, что не один, - вставил я.

-Женат я на татарке, - продолжил Слуцкер, - Дочери три месяца. Мы долго думали, какое дать ей имя. Потом решили тянуть бумажки с женскими именами. Жена сама вытянула имя Алла. Если честно, то я не знаю, как быть…

-И вообще быть ли, - подумал я.

-Жена даже согласна, чтобы дочь была еврейкой, а я не знаю: а вдруг ей будет плохо? Я сам с огромным трудом поступил в институт, а может быть через 17 лет будет ещё хуже.

-Через 17 лет - это в 2000 году. Хотя время летит, оглянуться не успеем. Самое главное в жизни для еврея – это перестать быть евреем…

-Вы иронизируете, - обиделся на меня Слуцкер.

-Господь с вами, доктор, это плач сквозь слёзы. Для себя я решил: «Прощай немытая Россия». Уж если Лермонтов так сказал, то мне сам Бог велел.

-Тогда другое дело, хотя я не уверен, что вам это поручил Бог.

-Думаете, от лукавого. Я тоже не уверен. У меня есть один знакомый, который вот так же делал всё, чтобы дочке было получше, то есть поменьше еврейского, насколько это возможно. Кончилось тем, что девочка выросла, стала стесняться папы-еврея, вышла замуж за русского и полностью порвала все связи с родителями. Говорят, даже крестилась, чтобы уж совсем забить осиновый кол.

-Нам это не грозит.

-Что не грозит? – спросил я и подумал, - Не крещение, так примет мусульманство – нейтральная религия, не иудаизм.

-Есть достаточно намного более серьёзных проблем. Национальность – это ерунда, отменить её и всё. Гражданин СССР, как в Америке.

-В Америке все знают, кто они: евреи, китайцы, русские. Хотя, уверен, что и там куча евреев не хочет знать, что они евреи. Такая уж бегучая нация – сами от себя хотят слинять. Да, нечего на других пенять: и сам такой был совсем недавно.

-Ну, и что случилось?

-Хотите правду?

-Разумеется.

-Моча в голову ударила.

-Я уже успел заметить ваш цинизм. Я-то думал, что вы начнёте мне рассказывать про зов предков…

-Ни за что: «Зов предков» - это роман про собаку, которую украли, продали на Аляску и она там испытала зов предков-волков. Потому меня от таких звучных выражений отучили.

-И то хорошо. Но почему все должны записываться в какие-то нации?

-Под какими-то вы имеете в виду «еврейскую», потому что у других такой вопрос не стоит: они приписаны пожизненно и не собираются этот приговор природы и общества обжаловать. Гордятся даже, по невежеству, разумеется.

-Языка я не знаю. Культуры нет, - Слуцкер набросил одеяло на кровать и расправил его.

-Язык можно выучить.

-Зачем? Это какая-то ненормальность последних лет. Почему надо обращать внимание на национальность? Я об этом никогда не думаю: мне всё равно.

-Другим совсем не всё равно: они знают, кто они и кто - вы. Вы – космополит.

-Да. Я – гражданин мира и горжусь этим.

-Помните, при Иосифе Виссарионовиче было понятие «безродные космополиты».

-Прошли те времена. Мы, Слава Богу, живём в другое время.

-Времена не проходят, во всяком случае, в отношении «безродных космополитов». Просто некоторые из агасферов хотят «изменения времён» и не способны замечать происходящего.

-Мы настолько ассимилировались, что все попытки воскресить в нас еврейство обречены на полный провал. Вы сказали: «Учить язык». Кому он нужен? Историю? Скажите ещё в религию удариться.

-Ни в коем случае. Ударяться ни во что не надо, но знать нашу историю необходимо: уже хотя бы для ведения конструктивных и продуктивных бесед с антисемитами, раз, и два-с, чтобы учить детей. По моим подсчётам минимум 10% населения открыто ненавидят евреев.

-Я думаю, что вы преувеличиваете – у страха глаза велики - меньше пяти.

-70% не любят.

-И здесь вы преувеличиваете: намного меньше. Кстати, в Коми АССР много начальников-евреев. Я думаю, что антисемитизм снижается. Вся эта антиизраильская пропаганда в газетах, по радио и на телевидении имеет обратную реакцию: люди настроены обратно тому, что пишут и говорят.

-Очень сильно сомневаюсь. Думаю, что всё как раз наоборот. Процесс промывания мозгов никто не отменял. Но зря я сказал: «Не любят». Помните анекдот. Два грузина едут в поезде. Один спрашивает другого: «Ты помидоры любишь?» Тот ему отвечает: «Кушать да, а так – нет». Перспективы всё равно нет: мы здесь – люди второго сорта.

-В этом я с вами могу согласиться. Я только не понимаю: зачем они это делают? Я не могу понять, какой в этом смысл и какая им польза?

-Володя, - впервые назвал я его по имени, - Не ищите везде пользы, уже хотя бы, потому что это очень по-еврейски. Не всё продаётся, хотя многим евреям это тоже трудно принять. Не всё оценивается деньгами. Русская императрица Елизавета как-то бросила: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли». Фраза эта мне так понравилась, что я её даже заучил. Красиво звучит: «Интересной прибыли». Гитлер продолжал уничтожать евреев вопреки экономическим интересам Германии и даже в ущерб военным действиям. Так что, самое неправильное это всегда искать пользу от антисемитизма – он доставляет удовольствие сам по себе, даже ценой потерь в других областях.

-Вы решил уехать, а для меня Россия – Родина и я надеюсь на перемены.

-Перемен не будет, во всяком случае, при нашей жизни, и жизни вашей дочери.

-Вы к тому же пессимист.

-Знаете, говорят, что оптимисты учат английский, пессимисты – китайский. Вы не заметили, как несколько раз во время нашей тридцатиминутной беседы меняли своё мнение по еврейскому вопросу. Вы колеблетесь. Вы чувствуете, что в моих словах есть правда, вас это пугает. Вы не знаете, как вам быть. Вы себя обманываете.

-Я, правда, не знаю, как быть. Я беспокоюсь о дочке, - голос Слуцкера зазвучал сухо, надтреснуто, напряжённо.

-Ну, да, ладно. Вы видите смысл в деятельности санитарного врача? – понял я, что следует сменить тему.

-Не знаю. Может быть пользы даже больше, чем от обычного врача. Например, мне всё-таки удалось добиться вентиляции цеха на гидролизном заводе. Но если бы вы только знали, чего мне это стоило.

-Могу себе представить.

-Но в принципе работа очень плохая. Я собираюсь уехать в Ленинград и устроиться там врачом на скорую помощь. А вы, кстати, когда собираетесь? – лицо Слуцкера напряглось и вытянулось, живот подобрался.

-Как только, так сразу. С Юрием Владимировичем могут возникнуть осложнения и нелогизмы. Но помните, чему нас учит народная мудрость: «Не знаю, о чём вы говорите, но ехать надо».

-Вы собираетесь не в Штаты, как большинство, а в Израиль…

-Как большинство «нормальных людей» - хотели добавить вы. Похоже, что так.

-Меня давно интересует этот вопрос: вот вы, похоже, человек интеллигентный и не глупый…

-Спасибо, доктор, спасибо, , - спаясничал я про себя добавив, - Я в этом совершенно не уверен. И это – правда.

-Ну, правда, что вас тянет в Израиль? Неужели вы чувствуете хоть какую-то связь с этой странной? Какое вы имеете к ней отношение? Вы родились здесь. Убей Бог, не понимаю я вас.

-Я сам не понимаю: это либо есть, либо нет. Вы не чувствуете связи, а я чувствую, во всяком случае, начал чувствовать. Кстати, в США я тоже не родился, но желание рвануть туда у вас вопросов не вызывает.

-Израиль я не люблю: он создаёт какие-то дурацкие, никому не нужные дела и проблемы. У меня там есть родственники…

-Ага, - ввернул я, - С чем вас и поздравляю: живёте на пять с плюсом…

-Это ещё что такое?

-Пятый параграф плюс родственники в Израиле. Понятно, что это в условиях построенного разви'того социализма не помогает…

-Родственники, знакомые, телефонные звонки из-за границы…

-Без сомнения, это может омрачить жизнь советскому человеку патриоту, интернационалисту и космополиту.

-Вы иронизируете, вам всё равно, но остающимся здесь иной раз не до смеха. Эти все уехавшие наплевали на всех нас остающихся…

-Вы так не любите уехавших и Израиль?

-Не в том дело, многие родственник и знакомые уехали. Я хочу разобраться, понять, почему и не могу.

Мы замолкли. Суцковер прошёлся по комнате. «Ладно, вернёмся к нашим баранам, - развернулся он в мою сторону, - В санитарном паспорте вашего отряда виноваты все: и я, и СЭС, и ПМК, но поезд ушёл – он подписан…»

-В том числе и мной, - покрутил я головой.

-Довольно необдуманный с вашей стороны поступок: вы уже не мальчик, не следует с такой легкомысленностью ставить свою подпись.

-Абсолютно с вами согласен, тем более, как говорится: каждая подпись – это шаг к тюрьме. Так и передайте это вашей девушке Медведевой, хотя ей-то что: я ведь подписал.

-Медведева ничего не знает: она только что из училища. Занята тем, что пишет объяснительные записки. Её отец- заместитель Маркова по общим вопросам, потому и она попала сюда…

-Даже в СЭС такой дыры, как Онега, извините конечно, требуется блат, - искренне удивился я.

-Ещё бы. А я бы, работал участковым врачом в какой-нибудь глухомани почище Онеги и тем был бы счастлив…

-Что мешает стать счастливым?

-Жена хочет воспитывать дочку в большом городе, - протянул мне Владимир стерилизатор.

-Спасибо. Не теряйте детей: будет обидно, если в 2002 году вы вдруг обнаружите, что ваша дочка вас стесняется.

-Хорошо, прочту все 20 томов еврейской энциклопедии Брокгауза и Эфрона.

-Похоже, что вы не только знаете о её существовании, но и читали.

-От вас ничего не утаишь.

-От меня, ладно, от себя не таите.

-Хорошо. Приеду к вам 1 или 2, как Марков даст машину. Может быть, пошлю мою заведующую: она-то уж точно закроет.

В сумраке ночи плохо освещённого, спящего городка, я шёл в общежитие по громко скрипящим в тишине ночи деревянным тротуарам. Множество деревянных сортиров-кабинок во дворах одноэтажных домиков щедро изливали свои ароматы во все стороны. Игралась луна, появляясь и исчезая, прикрываясь широкими полями облаков. Неожиданно я испытал щемящую тоску: если уеду, то никогда больше не увижу ничего подобного. Почему меня угораздило родиться евреем в России? Бес попутал…

возврат к началу.