Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-62-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только по необходимости.

Машина уехала навсегда. Мы остались одни среди леса. «Давайте, чуть постоим», - предложил я. Ирина и Валера молча остановились. Тишина. Мы стоим и внимаем. «Романтик ты, доктор. Хорошо-то как, но идти всё равно надо», - разрывает безмолвие Ерохин.

-Не знаю, о чём вы говорите, но ехать надо, - вспомнил я еврейскую мудрость тех дней, но, конечно же, высказывать её не стал.

- Послушай лучше эхо, - поднял Валера палец.

-Отчего отражается эхо? Неужели от леса?» - подумал я, но физиков спрашивать не стал.

-Маркс не включил отдельного человека в свою систему, - неожиданно заговорил Ерохин, - Он обращён к классу. Что такое марксизм? Все произведения Маркса после Манифеста. Сарт же взял закон общественного развития Маркса и присоединил к нему познание себя для одинокого интеллекта.

-Вспомнил семинар по научному коммунизму, - подумал я и сказал, - Что это за познание себе и зачем оно? По-гречески что ли: познай самого себя, и ты познаешь весь мир?

-Да. Что-то близкое. Сарт – марксист, но современный, обращённый к человеку.

-Марксист, обращённый к человеку. Почти как социализм с человеческим лицом, - подумал я и бросил, - Не кажется ли тебе, что оценка – это Бог. Без него – всё маразм. Нет почвы под ногами. Верующим легче жить. «Блажен кто верует – тепло ему на свете».

-Мы веруем, - повернулась в мою сторону Ирина.

-Паша Безматерных выдвинул идею о предопределённости действия законов, но существуют некоторые флуктуации в узких пределах, их-то мы и ловим. Один мой знакомый утверждает, что НЛО - это действительность, но государство не позволяет, иначе все будут верить в них и скажут: «Зачем нам коммунизм?» - проговорил Ерохин.

-Без здорового сомнения ничего хорошего не получается. Как только отделить здоровое сомнение, от больного?

-Ну, это уж тебе по роду службы положено, - усмехнулся Валера.

Вдруг Ирина остановилась, сложила губки и гнусным, детским голоском (иной раз она играет роль пятилетней девочки) проговорила: «Ой, Валера! Почему ящерица не теряет хвост?»

Каким-то образом Горбунова ухитрилась наступить на маленькое пресмыкающееся и осталась стоять на нём.

-Пошли, Иринка, ящерице больно.

-Да, - удивилась она, - А я думала, что они просто оставляют хвост и уходят.

-По своим делам или в магазин в Маложму купить новый, - буркнул я.

Горбунова отпустила несчастное животное. Через несколько шагов опять зазвучал всё тот же коробящий голосок: «А на обед сегодня, наверное, щи с мясом и на второе – пшённая каша».

-Ну, это ты размечталась.

Я вспомнил, что в Маложме Ерохин обещал устроить в воскресенье день отдыха, но он уже много раз доказал, что хозяин слова: сам дал – сам взял.

-И пшённая каша будет или сырая, или подгорелая: иначе на этой печке её не сваришь. Когда мы дежурили с Таней, я вспомнила, что моя бабушка всегда доставала чуть недошедшую кашу и заворачивала её в одеяло. Мы тоже достали кучу одеял и завернули…

-Потому-то Паша спросил Татьяну Семёнову, есть ли у неё бабушка? - бросил Ерохин.

-Кто это? – полюбопытствовал я.

-Девочка с обильным бюстом из 118 группы. Эта группа – базовая для отряда и поэтому имела преимущества при приёме в отряд. Таня очень понравилась Безматерных…

-Надоела плоскодонка-жена. Не дай Бог Света прочитает мои мысли, уж тогда-то точно в щи подсыплет крысид, - подумал я.

-Так как вначале мы планировали, что мастером поедет Безматерных, то он и сказал: «От настроения мастера зависит успех дела, а его настроение без Татьяны будет скверное: она будет резко повышать его расположение духа».

-Почему это столь солидный бюст Грибковой недостаточен для хорошего самочувствия Безматерных? – подумал я и спросил, - Где же расположен дух Паши?

-В хорошем месте, - рассмеялся Валера, - Потому-то, если такое важное дело – настроение мастера – то мы решили Татьяну взять. Но она – девочка из Москвы, то есть ничего не умеет. Я спросил её: «Можешь отрубить голову петуху или снять шкуру с зайца?» «Нет», - ответила она и бросилась к Безматерных: «Командир хочет, чтобы я убивала различных животных». Паша её успокоил, сказал, что это будет делать он сам. Но уже в подготовительный период она показала свою полную недисциплинированность: ходила на собрания через два раза. Поэтому я решил её всё-таки не брать. Сначала Паша назвал меня подлецом, а затем увидел в метро очень некрасивую женщину и понял, что через три года Татьяна Семёнова станет точно такой же…

-А если бы он увидел очень красивую? – не удержался я.

-Нам повезло с женщиной в метро…

-Или с Пашей, - усмехнулся я, не веря, почему-то ни одному слову Ерохина.

-Короче, Паша решил: «Зачем ему Татьяна Семёнова на три года».

-Это вопрос или умозаключение? А если Татьяна Семёнова станет неприглядной через три с половиной года, я уже не говорю о четырёх?

-Кстати, по некоторым политическим соображениям, я хочу, чтобы в отряде вы говорили, что от Маложмы мы шли пешком, - не ответил Ерохин на мои вопросы.

-Как хочешь – так и будет, - ничего не понял я, подумав, - Можно было бы сказать, что шли пешком и от Онеги.

-Валера, а когда тебя не было, в отряде было нарушение сухого закона, - детским голоском пропищала Горбунова.

-Я надеюсь, распивали не с местными химиками, - невнимательно ответил Ерохин, погружённый в какие-то свои мысли.

-Ну, что ты.

Услышал ли Куклин пожелание Ерохина, но отряд отдыхал: встали в 10 часов утра и весь день занимались, кто во что горазд: купание на озере, собирание черники, игра в настольный теннис – сбили теннисный стол.

-Хотя повара не показали даже для приличия радости при нашем появлении, но, выбора не было, и кормить они нас стали.

-Хорошо-то как, - отвалился командир от сытного отрядного обеда, - вспомни Иринка, что ты нам обещала в лесу, и что сейчас мы отведали: щавелевый суп с картошкой и мясом, вермишель с тушёнкой и капустный салат. Ерохин стал часто повторять присказку «Хорошо-то как», добавляя, когда поблизости не было Ирины: «Хорошо-то как, Маша. «Да, не Маша я». Всё равно – хорошо».

У приехавшего 21 июля аспиранта Цымбала опухла щека и повысилась температура. Я посмотрел и ничего не понял. Ещё одна загадка. Боец Прус поранил на пилораме руку – сделал перевязку и противостолбнячный укол.

-Доктор, лёгок на помине, - ощерившись, шевеля усами, приветствовал меня вернувшийся с озера комиссар, когда я сидел в комнате командира, который за несколько минут до этого позвал меня для важного разговора.

-Валера, - не присев зачастил Куклин, - Сгорела наша циркулярная пила.

-Я вас поздравляю: знайте только, что в отряде закончились деньги.

Куклин поиграл верхней губой, шевеля покрывающей её растительностью.

-Что мне хотел сказать Ерохин? – всё время думал я.

-За эти дни мы доделали третью коробочку, - остановил комиссар движение усов, - Почти закончили котельную, закончили бы совсем, но закончился цемент и не работает бетономешалка. На четвёртой площадке Александров и Добролюбов кончили обвязку. Местные утащили с пилорамы примерно три куба наших досок. Хоть караул ставь. Завтра, если привезут с утра доску 50 на 180, то можно начинать делать стропила. Кстати, главный инженер мне не нравится, а Марков – толковый мужик.

-Они все соображают и все сволочи, - презрительно бросил Ерохин, - Макаров просто пока маленький, но будет как Марков. А кто из них больше нас обдерет, покажет будущее. Получим мы по 500 рублей, а могли бы намного больше при этом раскладе. Кстати, я заказал билеты на 20 августа через Обозёрскую.

-Уехать надо – это правильно, но и заработать что-нибудь надо: у меня уже все штабы протёрлись, - почесал щетину Куклин.

-Я пойду. Валера.

-Да, да. Я к тебе сам зайду, - кивнул мне командир.

Никогда не думал, что на берегу Белого моря может быть такая жара: все ходят разморенные, полусонные, как зимние мухи.

Не успел я навести порядок в медпункте после перевязок, как появился Ерохин. «Ты один?» - прошептал он.

-Да.

-Может быть, вывезем всех в Москву?

-Не понял, до 20 августа?

-Да, нет, я имею в виду Ирину, Пруса и Цымбала.

-Ирину следует как-то обеспечить, - сказал я и подумал, - это я говорю командиру, который, к тому же её любовник. Как я и думал, он её уже сдал.

-Надо, - кивнул Ерохин.

-В любом месте делать ей ничего не будут: только наблюдать, а точнее, ждать, пока кость срастётся. С Прусом и Цымбалом всё не понятно, но пока я не думаю, что есть жизненная необходимость отправлять их.

-Добрый ты больно. Это не всегда хорошо.

-Просто ты меня плохо знаешь, поэтому подозреваешь в доброте. Я предполагаю, что доброта чаще всего нехороша, - чуть покраснел я.

-Это не факт, - Ерохин подошёл к двери, проверил, плотно ли закрыта, вернулся и сел на кровать, - Вот тебе конфиденциальная информация к размышлению: Света и Юля собираются уезжать.

-Может быть, это реакция на меня? – попытался я придать некоторую даже печаль лицу, чтобы скрыть радость, удержаться и не выпалить, - Только не задерживай их!

-Это реакция на нас.

-Отправь их к чёртовой матери, - подумал я и сказал, - Хорошо хоть не Васермана. Понимаешь, последний день перед моим отъездом с Ириной, они развели такой бардак в столовой. Не так много свинюшников смогли бы сравниться с ними. Я насчитал только 4 кофты, которые валялись на полках с продуктами. Ведут они себя совершенно безобразно.

-Ты абсолютно прав: ты к ним не цеплялся и не придирался. Не исключено, даже требовал меньше, чем надо. Кстати, реакция Васермана – это проверка на сифилис?

-Совершенно верно. Кроме того, я сказал, что они себе готовят. То есть, они это знали и без меня – я высказал фэ по этому поводу.

-Да, они уже выступили: вот, доктор, мы не успеваем, а он вообще не хочет, чтобы мы ели. После него, нам кусок в горло не лезет. Последние силы из-за доктора потеряли и тают на глазах.

-Вот, ёб твою мать, - всплеснул я руками, - Интересно. Специальное приготовление для себя яичницы с помидорами и прочие штучки требуют меньше времени, чем съедание уже сделанного ими? Кроме того, минут тридцать по часам завтракают. Я морю их голодом. Особенно Юлю. На прикидку за время отряда она прибавила ещё пару килограммов. Пиздец какой-то, Валера. Я сказал им, что считаю специальное приготовление для себя… считаю это не честным и несправедливым…

-Совершенно правильно, - махнул рукой командир, - Чёрт с ними, уедут, значит уедут.

-Помоги им, - хотел сказать я, но передумал и промолчал, бросив, - Отсюда вывод: любой ценой получить билеты на 20 августа.

-Это уж точно. Жалко даже гробить людей. Надрываемся, сами дёргаемся и всё…

-Ни за что, - закончил я начатое им предложение.

-Так оно и есть.

-Да, но отъезд Светы и Юли означает переход на местную кухню?

-Не – факт, но возможно, - пожал плечами Ерохин.

Ужин приготовили Света и её официальный муж Безматерных.

-Вряд ли в случае их отъезда в поселковой столовой нас будут так же кормить, - думал я, проводя пробу лапши с тушёнкой, манной каши с размятой и смешанной с сахаром сегодня собранной черники. Да на столах поставили банки с сухим какао и сливками.

-Как ужин, доктор, - хлопнул меня по плечу, добровольно назначивший себя на роль повара Паша. Он отрасти усы и бороду, которая значительно приукрасила его, скрыв плоский подбородок.

-Великолепно, - ответил я и понял, - Никуда они не уедут, потому что этого не хочет Безматерных и этот ужин – психическая атака вместе с заявлением об отъезде.

Плотный, лысоватый, лет 27-28 с круглым лицом и сократовским носом аспирант Глеб Иванов помахал мне рукой: «Садись с нами, доктор».

Когда я ответил на его предложение, Глеб заговорил: «Я всегда удивлялся, как люди могут возиться с трупами? Тебе это нравится?»

-Нет. Но выбора тоже нет. Если ты хочешь быть врачом, то обязан.

-Я бы не смог.

-Поэтому-то ты не врач-гинеколог, а физик-теоретик, - возбуждённо бросил Куклин.

-Вот гинекологом я, может, был бы хорошим, - засмеялся Иванов, - Правда, доктор?

-Не сомневаюсь. Эта специальность близка ядерной физике.

-Пошли на озеро, доктор, - позвал меня Ерохин.

-Доктор, лучше с нами играть в теннис, - предложил Иванов.

-Ну, доктор, и популярным ты стал в отряде, на тебя спрос, - пожевал нижней челюстью, как бы в улыбке Безматерных.

-Как на дешёвую колбасу, - изобразил и я в улыбку в ответ.

Командир, Горбунова, Герштейн, Кощеев и я пошли на дальний пляж с песком. Умиротворённую негу лишь слегка портили гнус и комары. Нас сопровождал прикормленный при отрядной столовой чёрный кот с белой мордочкой и лапками, прозванный Васькой.

-Валера, ты боишься кота. У тебя – котобоязнь, - неожиданно детско-идиотским голоском проговорила Ирина.

-Что с ней происходит? Как будто бы её кто-то меняет? Или инфекция из пальца достигла мозга? – подумал я.

-Я посажу тебе кота на голову, и тебе придётся её мыть, - не унималась Ирина.

Ерохин шёл молча – даже со спину можно было заметить, как дёргаются его щека и глаз.

-Я умру, и ты будешь за меня отвечать…

-Ведёт себя, как полная идиотка. Приносящая счастье. Нет, я её оставлять не намерен, - думал я.

-Пилорама работает на полную катушку, - заговорил Герштейн, - Комиссар дал три пачки чаю трелёвочнику. Он совершенно начифиренный, но работает чётко.

-В другом состоянии он работать не способен, - бросил Кощеев.

-Пусть хоть так. Не наша печаль его здоровье, - смотрел себе под ноги командир.

Некоторое время мы шли молча. Вдруг заговорил Ерохин: «Пока мы в лесу могу рассказать вам антисоветскую периодизацию советской жизни: «ренессанс, репресанс, реабилитанс, прибрежный коммунизм, безбрежный коммунизм».

-Зачем он это говорит? - подумал я, опять вспомнив обещавшего всем тюрьму условника.

-А что сейчас? – спросил Кощеев.

-Надеюсь, лет через 10 поймём, - сказал я.

-Продолжится система. Юрий Владимирович Андропов наведёт свой гебисткий порядок и мы будет так ещё много десятилетий, - сказал Ерохин.

-А мне самое главное - дали бы развиваться науке, - сказал Герштейн, - Какая разница, какая система? У каждой есть свои плюсы и минусы.

На обратном пути Ерохин придержал меня за локоть и, когда остальные ушли вперёд, почти зашептал: «Я решил взять у Маркова справку о том, что он не может предоставить Ирине необходимую работу, а затем с двумя справками пойду прямо в Горком. Мы завтра с Пашей едем в Онегу».

-Удачи вам и нам во всех начинаниях, - не мог не подвести я итог того дня.

возврат к началу.