Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-60-

Всё нижеизложенное не имеет к действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в случаях крайней необходимости.

В общежитие Ерохин ещё не вернулся.

-Я пойду к Валере? – лихорадочно повторяла Горбунова.

-Ты думаешь, что в Онеге есть только одна улица, - почему-то почувствовал я раздражение, - Ещё не хватало, чтобы ты заблудилась.

-Заблудилась, заблудилась, - дёргалась Ирина всем, что было способно на это.

-Наблудилась, заблудилась, ведёт себя, как пятилетний ребёнок. Бросит её Ерохин. В больших количествах её выносить трудно, если вообще возможно, - подумал я и сказал, - Ирина, я за тебя отвечаю. Я не могу тебя отпустить одну.

-Я уже не маленькая.

-Но ты в отряде и, пока командир не появится я – твой командир, - жёстко произнёс я.

-Хорошо, давай дойдём хоть до поворота.

-Чёрт с тобой. Экое нетерпение. Даже пластическая операция носа не удержит Ерохина возле неё, - подумал я, бросил, - Ладно, и вспомнил песню юности, - «Я бы побежал на поворот», которую кто-то переделал: «Я бы побежал на блядоход. Я бы побежал на блядоход. Только мама, только мама не даёт».

Мы дошли до угла. Небольшая деревянная церквушка, чуть напомнившая мне Нижмозерскую, сиротливо жалась между покосившимися одноэтажными домиками.

-Зайдём, - попросила Ирина.

-Ты думаешь, Валера посещает подобные заведения?

-Это – церковь, а не заведение. Мы с ним обошли почти все московские действующие церкви. Каждый год на Пасху ездим в Загорск.

-Извини, тогда пошли.

В небольшой церквушке, в полутьме молились несколько старушек и один старичок. Ирина подошла к алтарю и застыла перед ним. Не шелохнувшись, она простояла минут 10. Затем развернулась и пошла к выходу.

-Давай вернёмся. Валера будет волноваться, если вернётся, а нас нет.

Но номер ещё был закрыт. «Я еду на вокзал», - твёрдо сказала девушка.

-Ирина, я тебе запрещаю!

Дёрнувшись, как от удара, она молча прошла несколько шагов вперёд и опять застыла, вся устремлённая в сторону дороги, откуда должен был появиться её любовник. Вдруг, как спринтер-профессионал в самом решающем забеге жизни с бешеной скоростью и хлещущей во все стороны радостью рванула навстречу любимой тощенькой фигурке.

-Любовь зла, - прошептал я вслед, - Или делает жизнь совершенно другой. Может любовь и придаёт жизни хоть какой-то смысл. Но переносить её трудно. Похоже, что я уже и не завидую Ерохину. Как говорят французы: «Чрезмерная сладость – пуще горечи».

-Прошу прощения – меня заставили выстоять очередь, - подошёл в обнимку с девушкой Валера, - Я всё-таки заказал 30 билетов на 20 через Обозёрскую. Теперь, дети мои, всем есть в «Каналочку».

-Есть в гнусной «Каналочке» - это не всегда быть, - вздохнул я.

Ирина была так счастлива, что, не обратив внимания на использованное мной прилагательное, радостно зачастила: «Валера оставляет меня в отряде – мне ведь разрешили лёгкий труд».

-Хозяин – барин, - подумал я, улыбнувшись в ответ и обрадовавшись.

Перекусив плохо понятными блюдами местного кафе, Ерохин блаженно потянулся: «Хорошо всё-таки, что я украл телефонный справочник, - достал он из своей сумки похищенное, - Сейчас позвоним в диспетчерскую гаража хайнозёрского леспромхоза».

-Значит детское правило, что красть грешно не всегда правильно? - улыбнулся я.

-Всегда, Илья, всегда, - очень серьёзно отнеслась к моей реплике Ирина, когда Валера пошёл к администратору заведения общественного питания.

-Тогда мы бы сейчас не имели возможности, - начал я, но был остановлен возвращением командира.

-Дети мои, последний лесовоз уже ушёл – короткий день. До Маложмы всего-то 40 километров. Я предлагаю выйти в путь. Может быть, придём к 5 часам утра.

-Как скажешь – так и будет, - весело проговорила Ирина.

-Прогулки укрепляют здоровье, правда, доктор? – обернулся в мою сторону Ерохин.

-А ночные до Маложмы укрепляют его ещё больше.

-Тогда в путь, дети мои.

-Только сначала я должен дать телеграмму Аркадию.

-Хорошая идея: обязательно укажем, что Ирине не дают больничный.

-Как скажешь, так и будет.

-Не - факт, но так и говорю.

Сделав крюк, мы дошли до почтового отделения, где вместе с Ерохиным написали телеграмму:

Главному врачу ЗССО МГУ Верховскому А.Б.
22/VII.83 хирургическое отделение онежской ЦРБ был госпитализирован боец Васильев О. с диагнозом "инфицированная потёртость нижней трети правой голени".
21/VII.83 повар отряда Горбунова И.Г. получила на производстве открытый перелом ногтевой фаланги I пальца левой кисти. Врачи онежской ЦРБ выдать больничный лист Горбуновой отказались. Зав. хирургическим отделением выдал справку об ограниченной трудоспособности сроком на 3 недели (без нагрузки на левую руку). Так как подобной работы в ССО найти невозможно просим оказать содействие в получении больничного листа для Горбуновой, чтобы на время нетрудоспособности она могла получать соответственную зарплату.
Врач ССО МГУ "Сигма" Костровский И.З.

-Важное дело мы сделали, - просмотрел Ерохин на небо, когда мы вышли из душного помещения почты на улицу, - Теперь вперёд и ничто не может остановить нас.

Пройдя ставшую уже такой знакомой Онегу, мы дошли до рукотворных, пованивающих холмов – отходов гидролиза, за которыми торчал стенд на двух тонких ножках: «Хайнозёрская лесовозная, технологическая дорога» – две бетонные колеи под ширину грузовых машин, некое подобие железнодорожных путей, уносящиеся в даль, где густели леса севера.

Лесовозы возвращались назад. В нужном нам направлении проехало несколько самосвалов с отходами, но свалка совсем недалеко и не было никакого смысла останавливать их. Мимо проскочило несколько легковых автомашин, проигнорировав наши автостопы.

Примерно через час пути, начавший тяжело дышать Ерохин, приказал: «Садимся. Ждём. Если в течение 30-40 минут нас никто не подберёт, то вернёмся и уедем в понедельник. В понедельник будет машина от ПМК».

-Чёрт тебя подери. Какого же беса ты затеял этот поход? - подумал я и сказал, - Валера, врач должен вернуться в отряд.

Мы сели на грязный ящик, валяющийся на обочине дороги. «Дети мои, очень скоро мы будем сидеть в Москве в ресторане «Пекин», уплетать вкуснятину и весло вспоминать наш поход до Маложмы,» - покачивался Ерохин в такт дёргающемуся глазу.

Мимо проскочил пустой лесовоз. «Грязная собака», - погрозил я ему вслед, той же рукой, которая только что голосовала, пытаясь остановить его.

Ирина и Валера не просто засмеялись, а почти заржали моим словам – устали, наверное. Истёк почти час нашего ожидания. Было видно, что Ерохин не хочет возвращаться в Онегу, в ту же общагу, весь завтрашний день болтаться, перекусывая в осточертевшей «Беломорочке». В этот момент возле нас остановился автобус - до Маложмы. Вот это - удача. Вот это - счастье.

Роль пассажиров играли два сильно поддатых молодых человека. Один из них – блондин с перевязанным предплечьем, бинты на котором уже испачкались и пропитались кровью. Второй – толстяк с большой бородавкой на щеке.

-Откуда? – начал разговор блондин.

-Мы из стройотряда, - ответил Ерохин.

-А, бабки зашибаете. Я слышал, что москвичи стоят в Верхнеозёрске. Много хотите увезти домой?

-Чем больше, тем лучше, - улыбнулся я.

-Тоже правильно, - закурил блондин, - А меня сегодня в Онеге подрезали, - приподнял он повреждённую руку.

-Как же так? – спросил Ерохин.

-Много будешь знать – скоро состаришься. Ты, случаем, не мусор? – в голосе молодого человека зазвучала угроза.

-Да что вы, - сказал я.

-Ну, ну, - отвернулся блондин к окну, за которым мелькали деревья.

На этом все разговоры закончились. Минут тридцать нас трясло и подбрасывало, особенно на крутых поворотах, пока мы не остановились возле магазина посёлка Маложма.

-Валера, ну, зачем мы сюда приехали? Попроси, пусть он отвезёт нас до места, - с огромной неохотой покидала Горбунова автобус.

-Не могу, - зашипел Ерохин.

Суббота. Пьяная, матерящаяся молодёжь не спеша гуляет по дороге, поднимающейся в гору. Неожиданно перед нами вырастает знакомое лицо – продавец из Верхнеозёрска – Громов; он в вышитой рубашке и брюках. «Вы куда?» - обдаёт нас Громов алкогольным смрадом.

-В Верхнеозёрск, - говорит Ерохин.

-Дождитесь лесовоза, - советует Громов, покачиваясь.

-Спасибо, - говорит Валера и, когда мы отходим метров на 100, добавляет, - Он что думал, что мы ждём персональную «Волгу»?

Из расположенного рядом с ремонтируемой школой клуба льётся музыка. Молодые люди и девушки входят и выходят. Несколько здоровенных парней прямо на крыльце клуба распивают из горлышка бутылку водки. Перед школой валяется груда досок – сорванные полы. Никто уже не работает.

Бригадир Самолин сидел на крыльце и лузгал семечки. «Какими судьбами», - вскочил он, увидев нас.

-Попутным ветром, - ответил Ерохин, левый глаз которого начал дёргаться.

-Рад, рад, - неестественно суетился бригадир, - Хорошо застали меня: я задержался, а ребята уже ушли играть в футбол. Как хорошо, что меня застали. Мы уже не работаем, так как суббота – банный день. Ребята помылись и пошли играть в футбол. Вернутся, и устроим шахматный турнир до 4 часов утра, - трещал Самолин безумолку, - местный мастер Щербатов заставляет залить ещё 12 столбиков фундамента. Мы этому очень недовольны, но сделаем семь – выбора нет. Мы думаем, что Щербатов может дать ещё какую-нибудь работу сверх, но много не даст, так как сам заинтересован в окончании. Но полы у нас отнял и отдал местной бригаде плотников. Тяжёлой физической работы уже нет, поэтому мы и устраиваем футбол… Пошли, пошли, поужинаем вместе. Мы переехали в другой класс».

Самолин продолжал суетиться: поставил чайник, достал продукты: «Заночуете у нас?»

-Нет. Поужинаем и пойдём в Верхнеозёрск, - сухо ответил Ерохин.

-Жалко, жалко, но вам виднее. Видите, местные гуляют. Все пьяные и каждый день драки. Мы тоже один раз пошли на танцы. К нам подошёл пьяный парень и сказал: «Идите вы на хуй», - присутствие Ирины не остановило Самолина от дословной цитаты, - Больше не ходим: хотим жить. Местные все ходят со сжатым правым кулаком.

-А это ещё зачем? – удивилась Ирина.

-Чтобы не тратить время на сжимание кулака, - объяснил Самолин.

-Разве это занимает так много времени? – Горбунова посмотрела на свою здоровую руку и сжала кулак.

-В драке всё решают мгновения, бить надо первым, - со знанием дела проговорил бригадир.

-Хотите халтуру – бетонирование труб на дорогах? – неожиданно бросил Валера.

-Если успеем кончить, - почему-то помрачнел Самолин.

Перекусив, мы пошли в Верхнеозёрск, а Самолин играть в футбол. Опять на нашем пути вырос продавец Громов.

-Дадите Копейкину – организует машину.

-Сколько? – передёрнул плечами Ерохин.

-Ну, по 10 рублей с человека.

-Ничего себе!? 30 рублей. 10 рублей со всех – ещё, куда ни шло.

-Ладно, пошли, - тут же согласился высокий, спокойный, выглядевший хозяином продавец Громов, закурил и повёл нас к начальнику.

Мы вернулись к школе – жилище Копейкина - рубленный, четырёхоконный дом расположен метрах в 20 от неё. Громов исчез. Вернулся минут через 20: «Есть чем опохмелить?»

-Ну, есть, но сначала следует всё выяснить, - ответил Валера.

-Пошли.

По лоскутным дорожкам мы прошли небольшой, темноватый коридорчик и попали на кухню: окна с занавесками, печка рядом с газовой плитой, стол, заваленный грязной посудой. Начальник лесопункта – высокий, худой морщинистый Андрей Викторович Копейкин встал при нашем приближении, достал из стоящего напротив газовой плиты шкафа трёхлитровую банку кофе, качнулся, опять сел на табуретку.

-Полусмурной он, - подумал я, подавая Ерохину знак, лёгким киванием.

-Викторыч, - начинает Громов, - Найти бы им кого из мужиков, чтобы подбросил до Верхнеозёрска.

-Кого послать - все мужики пьяны? – выпячивает губы и пожимает плечами Копейкин, заваривает себе кофе, пьёт его, чуть трезвеет, встаёт: «Покури с мужиками, а я всё-таки пойду, может, кого покрепче найду» и уходит.

Громова просить покурить не надо: он и так смолит сигарету за сигаретой. Продавец оккупирует табуретку и говорит: «Я живу здесь в двухэтажном доме, все удобства, центральное отопление»

-Чего тогда тянет в Верзхнеозёрск? – спрашивает Ерохин.

-Не знаю. Уже четыре года мог бы и в Маложме работать, да и в Онеге. Мог бы и в Онегу переехать. Вы думаете Верхнеозёрск – лесопункт? Как бы не так. Пока построят, леса не останется. Да уже и в два раза перерасход средств на него. Открою вам секрет, - Громов понижает голос, - Верхнеозёрск делают для военных. Потому-то и построили такую гигантскую котельную, холодильник, пекарню.

-Точно, - кивнул Ерохин, - Мне Прокофьев говорил, что когда он только приехал и не знал, то удивлялся: этому посёлку надо всё на порядок меньше.

-Здесь будет главная станция слежения Союза. Посёлок ещё расширят за песчаное озеро. Кроме того, поблизости нашли много алмазов, поэтому построят две фабрики.

-Так это будет город побольше Онеги, - потянулся Валера.

-Да, нет. Хотя, не исключено. Только состав населения менять надо. Вы сами уже обратили внимание, что сейчас живёт одна пьянь. То, что мне начальство запрещает продавать водку, ничего не меняет. Мужики пьют не в Верхнеозёрске, а идут в Нижмозеро – всего-то 9 километров, а если там нет, то и в Маложму – это почти 40 километров. Пропадают недели на две, а то и больше.

-Не лучше ли завозить водку в Верхнеозёрск? – спросил Ерохин.

-Я тоже так думал, но один раз завёз одеколон «Сирень», так посёлок неделю не работал. Меня за это на ковёр к первому секретарю онежского горкома вызывали, - Громов встал, - Ну, вы тут подождите, а я пойду, посмотрю телевизор. Он ушёл в комнату, и оттуда послышались звуки какого-то кинофильма.

-Надо уметь использовать бюрократический аппарат. Я эту науку осваиваю всё больше и больше, - в голосе Ерохина зазвучали уверенность и самодовольство, - Зная законы работы бюрократического аппарата, я смог получить кооперативную квартиру в одном из лучших районов Москвы, в великолепном месте напротив парка, в одном из лучших домов – в доме архитекторов. Даже стал членом правления.

-Честь тебе и слава, - сказал я, про себя продолжив цитату из Айболита, - Удалая Ава.

-Валера, чего мы здесь сидим? – капризным голоском проговорила Ирина.

-Тепло тут, - огрызнулся Ерохин.

-У моей бабушки большой сад. Поехали к ней, объедимся персиков, малины, абрикос, - всё тем же голоском капризной маленькой девочки говорила Горбунова.

-Прямо сейчас, - раздражённо дёрнулся Валера.

Ирина обиженно надула губки.

Тёплое место разморило всех приятной дремотой. Разрушил её вернувшийся около 12 часов ночи Копейкин: «Не нашёл никого дееспособного, - производил он впечатление совсем протрезвевшего человека, - Приходите завтра, я вам организую».

Появилась невысокая, полная женщина лет 45 – жена Копейкина Любовь Петровна. Она уже всё знала и приветливо улыбнулась: «Я вам дам матрасы, и переспите в школе, где ваши работают». Несмотря на поздний час, не спали и дети Копейкиных – белоголовые подростки лет 12-14. Они затеяли беготню по дому, бросались друг друга подушками, фехтовали на деревянных мечах, разбили стакан. Родители не сказали ни слова.

-«Детей надо баловать – иначе из них не вырастут настоящие разбойники», - процитировал я кого.

-Дети должны чувствовать любовь взрослых и свободу, - ответила мне Ирина.

Горбунова и Валера пошли в школу, а я к футболистам, чтобы выяснить, как мы можем устроиться. Маложмская золотая молодёжь продолжала променад. Передо мной шла стайка юнцов лет 15-17. Один из них, ведущий себя как бывалый вожак, сплёвывая и дёргаясь, рассказывал: «Мы тогда въебали две бутылки водки и пошли пиздить. Если бы он не удрал, то закопали бы, гада, ёб его мать». В сгущающихся сумерках, в окружении роя гнуса, носились по полю москвичи. «Серёг, - предложил один из местных главарю, - пойдём, поиграем со студентами». «Ну, их на хуй, мне бы до меча добежать».

-Привет, - совсем не удивился мне Миша, остановился и продолжил, - В школе уже спит Сергей. Он всё знает.

Сергей был очень недоволен незапланированной побудкой и не знал ничего. Жена Копейкина оказалась кладовщицей: она выдала нам три матраса и по набору белья. Когда мы вернулись в школу, бригада в полном составе пила чай и играла в шахматы.

-Не хотите поучаствовать в нашем турнире? – опять засуетился Самолин.

-Спасибо, нам завтра рано, - буркнул Ерохин.

-Тогда послушаем магнитофон, очень много: и последние западные плёнки, и Никитин.

-Спасибо, нам завтра рано.

-Ну, тогда спокойной ночи.

Ерохин с Ириной устроились в географическом классе, а я, стараясь не сломать ногу по полу без покрытия, добрёл до спортзала. В разных местах валялись перевёрнутые козлы, брусья, скамейки. Натыкаясь на них, я добрался до грязного мата, бросил на него матрас, укрылся одеялом и, несмотря на запах краски и бензина, мгновенно заснул.

возврат к началу.