Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-54-

Всё нижеизложенное не имеет к нынешней действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в случаях крайней необходимости.

-Вновь прибывший Глеб Иванов будет работать на верхней обвязке, - открыл штаб Куклин, - Если завтра не будет проливного дождя, тайфуна, снегопада, лучше сказать, то все расходятся по своим делянкам. Вопросы есть? Вопросов нет. Мастер, зачитай, пожалуйста, для самых непонятливых, распределение по работам.

Жигарев согласился, чтобы его оттеснили. Его устраивает быть в тени. Он – сибарит. Он любит места, где тепло, светло, мухи не кусают, лишний раз не пошевелишь пальчиком, жирок не растрясёшь, - подумал я.

-Будет исполнено, - лихо выдал назначенный Ерохиным командиром и забубнил по бумажке кого куда.

Куклин топорщил усы, шевелил ушами, хлестал стакан за стаканом чай и заглатывал одну за другой баранки.

Завершив зачтение, Жигарев осклабился: "Саша, чем больше ты пьёшь, тем сильнее глупеешь. Но как говорит Белка: "Давайте. Не углуплять". Как начальник ты меня устраиваешь. Думаю, что в тебе есть все задатки классного командира».

-Высококлассного, - буркнул я.

-Я знаю, - Куклин не шутил. Он лихо и наотмашь забросил баранку в широко разинутую пасть: «Люди на работе должны потеть, и сильно потеть. Провонять `потом…»

-И всеми прочими выделениями, чтобы потом не было мучительно больно… - не выдержал я.

-Когда их пиздит начальство за пиздабол, - злобно бросил Жигарев.

Комиссар скосил глаза в мою сторону, пожевал баранку, отпил чаю.

-Сегодня не очень хотелось работать, но пришёл Паша, рассказал историю и поднял дух, - с почтением глядя на Безматерных, произнёс Кощеев.

-Что ты рассказал? – спросил я.

-Не помню, - пожал плечами Безматерных.

-Врёшь, - подумал я.

-Вот что значит - надо ходить на работу, - упёрся в меня взглядом Куклин.

-Конечно, а сшивать разрубленные пальцы, если они чужие, то зачем?

-Илья обиделся, зря. Я думаю всё правильно, - сделал Куклин ещё один глоток чаю.

-Ты думаешь, всё правильно или всё было правильно? – пожал я плечами.

Куклин не удостоил меня ответом, затряс головой: "Все свободны".

Вставать не хотелось, тем более, я успел налить ещё кружку чаю. Грея руки о горячее стекло, я чувствовал неприятное, разливающееся по всему телу напряжение. Комиссар и Решетников сидели напротив меня. Бригадир, придав лицу нечто подобострастное, преданное, согнувшись, склонился к Куклину и зашептал, но так громко, что я не мог не услышать: "Носить панели совсем не хотят. Сегодня все так сачковали. Я пытался, но…"

-Меня зови – я наведу порядок, поиграл растительностью на верхней губе комиссар.

-Какой негодяй, - подумал я, вспомнив, что из всех не горящих работать, выделялся именно Решетников. Сколько мы с ним не сходились, чтобы взять панель, он всегда старался улизнуть. "Женщины его любят", - рассматривал я молодого человека - широкоплечий, с густыми бровями на круглом красивом лице с правильными чертами, которое, по-моему, портила лишь всё время носимая печать высокомерия. "Что сказать? Нельзя это так оставить", – думал я и не находил нужных слов, точнее – мыслей. Ну, брошу я ему: «Ты – сам первый шлангист, бездельник, да ещё и брехун". Зачем? Но сказать что-то следует. Только что?».

Пока я раздумывал, выискивая продолжение, Решетников и Куклин встали и вышли из столовой. "Всё разрешилось само собой", – допил я чай и пошёл на выход.

Решетников стоял на крыльце и смотрел в тёмную даль. Белые ночи на глазах исчезали. Архангельская природа катилась к холодной и тёмной зиме. "Высказать ему, что я о нём думаю?" – остановился я возле бригадира.

-Спокойной ночи, - доктор, - сошёл он с крыльца.

-Спокойной ночи, - кивнул я и подумал, - Так оно может и лучше. Исправить его не исправлю, лишь приобрету ещё одного врага, а у меня в этом отряде их и так много, даже многовато. как собак не резанных. Хотелось бы поменьше. Друзей что-то в упор не вижу. Даже просто нейтральных. Хотя, может быть я и преувеличиваю?

-Опа, какие люди и без всякой охраны, - подумал я: по мосткам вышагивал с удочкой в одной руке и банкой содержащей улов – в другой "плюшевый медведь" – толстый, краснощёкий, толстоносый, с лёгкой одышкой инженер ПМК по технике безопасности.

-Леонид Осипович, - сбежал я с крыльца, - У нас одна девочка травмировала руку.

-Бытовая травма, - продолжал он свой покачивающийся, размеренный ход.

-Она – повар. Рубила дрова и увлеклась.

-Значит – производственная. Пишите объяснительную записку. Бланков для акта у меня нет. Необходимо всё сделать в течение 24 часов, - так и не удосужился инженер по ТБ остановиться.

Я тут же нашёл Безматерных, которого бойцы уже прозвали "Паша грозный".

-Не суетись. Я всё напишу. Времени у нас навалом.

-Если ты считаешь 24 часа навалом, как предупредил Леонид Осипович.

-Этот толстяк. Больше слушай. Наивный ты, доктор. Как ты её отправишь? Ты ещё пару дней попрыгаешь, пока доставишь её в Онегу.

Я уже засыпал, как услышал стук в дверь. "Илья, - жалобно позвала Ирина, - у меня кровь".

До ногтя рану я зашил, но из-под разрубленного ногтя довольно обильно сочилась кровь. Я опять заморозил палец и наложил тугую повязку. "Придёшь через два часа".

-Я проснулась, так как вспомнила, что Валера не вернулся. Я сейчас пойду писать письмо, а потом пойду его встречать.

-Что?! Да ты что!?

-А вдруг он упал, сломал ногу и лежит где-то. Дорога ведь только одна и мы обязательно встретимся или я ему помогу… Спасу даже.

-Ирин, понимаешь, ты можешь встретить кого-нибудь совсем другого, не Валеру, и сама понимаешь. Они могут не обратить внимания на твой пальчик. Их заинтересует совсем другое…

-Я возьму ножик. Коля обучил меня его бросать.

-Какой Коля? Да ладно, отнимут ножик и всё. Я тебя очень прошу: подожди хоть до утра, которое вечера мудренее.

-Не могу. Валера…

-С Валерой всё в порядке, - перебил я её.

-А если нет.

-Представь, как отнесётся к тебе Валера, если с тобой что-нибудь сделают?

Ирина задумалась.

-Понимаешь, кроме всего прочего, рана кровоточит, и я должен смотреть её каждые два часа. Не дай Бог, что-нибудь и ты останешься без пальца.

-Хорошо, я подожду. Ты знаешь, Валера требует, чтобы я сделала операцию на носу…

-Что? Что? – присмотрелся я к выдающейся части её лица. Может быть, чуть больше и горбинка посередине, но уж точно он её не портит. Похоже, Ерохин любит курносых как он сам. Тогда зачем девчонке голову морочит, да ещё под нож, она и так не из самых счастливых? - подумал я и спросил, - Сколько тебе лет?

-Скоро 20. Я уже перешла на третий курс.

-Как ты познакомилась с Валерой?

-В марте прошлого года на кружке бальных танцев. Несколько месяцев мы с ним встречались три раза в неделю. Потом как-то само собой получилось, что мы стали постоянной парой… в танцах, - кашлянула девушка, помолчала, - Мы совсем не успеваем побыть вместе. Валере ведь надо бывать дома…

-Да, хотя бы изредка.

-Нет, очень регулярно, - грустно произнесла Ирина.

Рана между разрубленным ногтем продолжала кровить. "Что дальше?" – подумал я.

-Ты уже накладывал швы? – спросила Ирина.

-Нет, это первый, - сказал я правду, попытавшись представить её шуткой, не считать же институтский единственный опыт на собаке, - А как сама понимаешь, первый ком блином.

-Палец-то у меня останется, а то Валера такой чувствительный к таким вещам? Ещё, не дай Бог, что-то будет с пальцем. А где труднее всего накладывать швы: на пальце, ноге или животе?

-На носу, - неожиданно ляпнул, тут же сообразив, что не должен был – Ирина побледнела, как после ранения. "Я пошутил: на носу легче всего. Когда им шевелят, то все швы сами накладываются".

-Смеёшься, а как мне пластическую операцию делать?

-Ты на самом деле решилась?

-Если Валера хочет, то, как я могу не сделать.

-Да-а-а.

-Девочки сказали, ты хочешь отправить меня в Онегу. Не надо. Я тебя очень прошу. Если по каждому пустяку всех отправлять в Онегу, то скоро там будет весь отряд.

-Вот и весело тебе будет со всем отрядом.

-Не нужен мне весь отряд, даже половина не нужна.

-Понимаю.

-Не отправлять меня, пожалуйста, в Онегу. Я буду работать. Я буду всё делать. Думаешь, я не смогу? Я всё смогу. Я – очень сильная и не трусливая.

-В этом я уже убедился. Тобой можно только гордиться.

-Почему ты смеёшься надо мной?

-Честное слово совсем и не смеюсь, наоборот. Поверь мне, тобой можно гордиться. Немногие вели бы себя, как ты. После этого удар топора, я узнал тебя с такой стороны, совсем с другой, что… - я замолк, подумал, - Даже начал завидовать Валере, - и продолжил, - Производственную травму надо оформить официально, чтобы ты получала деньги. Стипендии-то, пусть и МГУ, но явно не хватает…

-У меня и стипендии нет, не дали, так как получила в весеннюю сессию тройку, а у мамы зарплата 175 рублей. Но маме всё равно материально тяжело.

-Вот видишь…

-Не нужны мне деньги.

-Ну, ты даёшь, а каково маме, сама же сказала, что ей тяжело.

-Я всё буду делать даже сейчас. А чуть подживёт – оно же должно поджить – то ещё больше и не буду отличаться от всех остальных бойцов.

-И бойцыц.

-Откуда ты знаешь такие слова? Ты иногда бываешь очень грубым, хотя сейчас ты мне нравишься намного больше, чем…

-Чем до рубки конечностей и членовредительства… - ввернул я.

Ирина засмеялась: "Жалко, что я на тебя бросалась. Хочешь, верь, хочешь, не верь, но когда мы с тобой цапались, мне было тебя очень жалко. Я даже не знаю, почему я это делала… "

-Понятно почему, - подумал я.

-Не отправляй меня, Илья. Ведь, если местный получает такую ранку, он её оближет и всё. Мы должны её заныкать…

Я рассмеялся: «Приди через два часа, - на часах было полвторого ночи, - Хотя бы не пойдёт встречать Ерохина», - подумал я.

-Хорошо, если обещаешь не везти меня в Онегу.

-Утро вечера мудренее, хотя сейчас уже поздняя ночь.

-Я тебе ещё пригожусь.

-Чем же это?

-Увидишь. Я могу быть благодарной и приносить много пользы. Я могу другим быть очень полезной. Я даже могу приносить счастье.

-О себе подумай. Прежде всего, принеси себе.

-Зачем? Я не люблю думать о себе. Мне интересней о других. Я должна быть с Валерой.

-Всё ещё впереди, - улыбнулся я, подумав, - Какая хорошая девчонка. Ерохину по-настоящему повезло. Как жалко, что я не увлекался бальными танцами.

Ирина покачала головой и ушла.

Я тут же заснул и погрузился в какой-то странный сон, в котором мой московский знакомый пытался убедить меня поехать на Клязьму ловить рыбу. Я не любил ловить рыбу, приятель продолжал настаивать… Я согласился и мы оказались на курском вокзале. Он тащил меня за руку, приговаривая: «Сейчас или никогда»… вдруг кто-то постучал… Пришла Ирина.

Палец по-прежнему, кровоточил.

возврат к началу.