Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-32-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

-А если ты им скажешь: «Ребята, давайте жить дружно. Помогите нам передислоцироваться и, если удачно, то я вам…»

-Тут тоже не всё зависит от них. Если передислокация в распоряжение ОНЕГАЛЕС, то это хорошо, а если просто передислокация, куда верхи захотят, то нас, скорое всего, запрут в такую же дыру, за те же 5 р, только под вывеской "стройка коммунизма". Можно, конечно же, ехать туда, смотреть, потом отказываться: зачем лезть в такую же дыру, я уж и не говорю о худшей. А когда останется совсем мало времени, то нам скажут: "Ладно, ребята, надо ваш отряд закрыть".

-А здесь?

-Макаров бил себя в грудь и обещал приехать на две недели. Если он сможет пробить нам три оставшиеся площадки, распланировать их и всё туда завести, то больше нам ничего не надо.

-А документация? Прокофьев считает, что это не та.

-Прокофьева пытались заставить курировать наши домики, а он этого очень не хочет. Поэтому я почти не сомневаюсь, что он мог бы во всём разобраться, но не желает. Прокофьев – довольно интересный, неглупый мужик с большим стажем. Он сам из Иваново; здесь чего-то пережидает, собирается вернуться на родину. Ему предлагали стать главным инженером ПМК в Верхнеозёрске, значит, руководить Школьным, а он отказался. Школьный, кстати, тоже инженер и имеет иной раз почти гениальные проблески. Если Школьный нам скажет делать так-то, то мы будем делать; с документацией мы вообще не обязаны иметь дело. В начале Школьный нам сказал: "Ребята, делать надо вот так, а вы делайте так". И мы начали гнать туфту. Когда пришёл представитель заказчика Комлик, то, естественно, мы ему сказали, как надо. Если бы он стал рыть дырки и обнаружил, мы бы сказали: "Это мы – негодяи", если хотели бы сохранить отношения со Школьным, или свалили бы всё на него в противном случае.

-Случай мог бы получиться очень противным.

Ерохин чуть улыбнулся: "Сейчас надо иметь двух человек. Одного здесь, чтобы руководил и закручивал все дела, и другого в Онеге и может быть в Архангельске…"

-Хорошие планы. Куда он только себя припишет? – мелькнула у меня мысль.

-Таких двух нет. Мастер Жигарев – умненький, но очень мягкий…

-Надо же, я-то увидел, что он – очень ленивый и ловкий в смысле открутиться от любой физической работы. Откуда только Ерохин взял его мягкость? – подумал я.

-Комиссар Куклин – через чур резкий. Вдвоём они – неплохой дуэт. Инженер по ТБ Воробьёв – головастый мужик, но пока он не тянет. Здесь нужен Паша Безматерных. Он умеет быть и тем и другим, хотя сейчас ему не до всего. Деньги ему нужны сейчас.

-Что значит, сейчас нужны? Они нужны всем и всегда, - потянулся я, почувствовав, что хочу спать и подумал, - Вопрос лишь как их добывать?

-Теперь я понял, что деньги – это не самое главное. Я поднялся на другую ступень.

-Счастье не в деньгах, а в их количестве, - улыбнулся я, - Мне лично, четыре года назад деньги были нужны меньше, чем сейчас. Но, разумеется, они мне нужны не сами по себе.

-Мне наоборот, деньги нужны намного меньше, чем несколько лет назад. Это не значит, что сейчас ради них я не смогу не поспать 50 ночей. Но только теперь для меня они не самое главное. Кстати, а зачем они тебе нужны?

-Мне необходимо заработать около 6 тысяч за ближайшие пять лет, даже не мне, это - долг…

-Хорошие у тебя долги, - покачал головой Ерохин, - А ты мог бы проявить организаторские способности: ходить, выбивать, разговаривать?

-Если потребуется, то да. Пока не начнёшь делать, трудно что-нибудь сказать. Надо начинать.

-Кстати, как вариант, можно закрыть отряд: полтора дня простоя у нас уже есть, а всего надо – 4. И все прощаются со слезами под флагом и едут в Маложму шабашить: не могу ведь я оставить людей без денег. Я же еду в Москву, оформляю больничный лист и возвращаюсь. Есть правда ещё вариант: все пишут мне заявления об увольнении. Это будет новая форма бытия – централизованная шабашка. За это и давать будут намного больше. Самолин мне совсем не понравился, дерзит. Я не уверен, что он, получив себе договор, не скажет потом: "Спасибо, ребята, вы очень мне помогли". Хотя Паша в его честности не сомневается. Пока что у нас есть лишь один способ давить на Самолина: забрать людей. Я предлагал стать бригадиром Чернышенко, но он замялся. Он – сотрудник, а сотрудников в МГУ намного больше, чем это в действительности требуется, поэтому администрация с удовольствием избавляется от них при любом удобном случае. На шабашки сотрудников смотрят очень косо и, если нужно, используют их мгновенно. Партком МГУ может заявить, что шабашник развращает молодёжь. Вместо того, чтобы вдохновлять молодёжь на стройках коммунизма, несознательные типы шабашат, заколачивают деньгу. Ладно. Действовать надо так. Завтра мы делаем максимум, чтобы в понедельник отряд получил ещё один акт о простое и продолжал выбивать максимум из принимающей организации. Если к четвергу всё останется в том же положении, то необходимо закрывать отряд и шабашить. Для этого необходимо нам с тобой в понедельник пойти в Онегу. Я оббегу ПМК, ОНЕГАЛЕС, Хайнозёрский леспромохоз, горком, а ты – СЭС, ЦРБ, найдёшь еще какой-нибудь леспромхоз. Кстати, Прокофьев наш союзник с точки зрения закрытия: он очень не хочет курировать эту стройку. В ОНЕГАЛЕС инженер по капремонту с удовольствием возьмёт нас в Маложму на клуб. Главный противник закрытия начальник треста Мовсисян – он видит чуть дальше, ему на клуб плевать, а отсюда он должен получать древесину. Хайнозёрка с каждым часов истощается…

-Будут домики или нет, главное всё же не они, а дорога, которой отряд не занимается.

-Не исключено. На 12 Поливников назначил мне рандеву. Это вторник. Мало времени, чёрт возьми. Очень мало. Мы не успеваем. Всё равно я еду туда с актами от тебя. Во-первых, сансостояние: нет воды, бани. Во-вторых, нет связи…

-И это самое существенное. К 10 июля мы сделали туалет, выгребную яму, умывальник, запаслись дезсредствами, благоустроили территорию лагеря, но связи нет. Это очень серьёзно. Если что, то выносить на руках, а если дождь? Мы по такой дороге не пройдём, - на одном дыхании выдал я.

-Илья, ты пойдёшь на то, чтобы испортить отношения с Аркадием?

-Вот как он ставит вопрос. Похоже, он хочет столкнуть меня лбом с единственным человеком, который может быть на моей стороне, - подумал я и сказал, - Я напишу то, что есть. Через день я просыпаюсь с мыслью, а что если у кого-нибудь заболит живот? Через 12 часов я пойму, что это не банальный понос, а острый аппендицит, и связи нет. Ещё через 12 часов перитонит готов. Я считаю, что должен получить больше всех – плата за потраченные нервы. А чем это грозит Аркадию?

-Как районный врач он дал согласие на эту дислокацию отряда, и за это его будут иметь.

-Все повязаны, - подумал я и проговорил, - Я понимаю ещё рисковать за нечто, но за 5 рублей в день засовывать голову в петлю…

-Значит, так и сделаем.

Неожиданно меня пронзила мысль: "Записав в замечаниях врачу о связи, Аркадий Борисович себя обезопасил, а меня, в случае чего, взаправду, подставил под дамоклов меч. Ушлый командир добился своего".

-Ого, - встал Ерохин, - Проговорили почти два часа. Пошли в штаб, проведём собрание. Надо поставить комиссара, мастера, инженера по ТБ в полную известность.

-Чтобы они не играли роли марионеток. Я сам этого крайне не люблю, – встал я.

-Дело не в этом. Они, особенно Куклин, перестанут заводить народ.

-Кстати, а если мы добиваемся закрытия, и одновременно нам дают 6 площадок?

-Мы закрываем лагерь и работаем здесь как шабашники с оставлением всех функций, в том числе и комиссарских.

-Фантазия какая-то, - подумал я и спросил, - А что за это будет?

-Ну, я беру отпуск, больничный лист и становлюсь рядовым бойцом. Но тут есть политические потери: тот же Школьный, если мы потеряем статус ССО, заберёт у нас всё и отдаст своим шабашникам…

-И кормить не будут, - улыбнулся я.

-Кстати, ты уж извини, но я должен буду тебе и девочкам объявить выговор за то, что 7 и 8 отряд ел заплесневелый хлеб.

-Это даже хорошо – они шипят на меня как кошки, которым наступили на хвост. Хотя от заплесневелого хлеба ничего не будет, тем более, плесень срезали.

-Я это знаю. Можешь говорить мне.

-Зачем?

-Не наушничать, а даже вызывать на штаб.

-Попробую так. Особенно после этого выговора. Они не привыкли к контролю. Лишь только я начинаю проверять, как сразу же слышу: "Чего ты шаришь?"

-Ты имеешь право резать им талоны.

-Боюсь, что мне придётся этим правом воспользоваться, пока не случилась какая-нибудь совсем серьёзная гадость, - сказал я, когда мы входили в комнату комиссара, инженера по ТБ и мастера.

Воробьёв спал. "Коля, – потряс его Ерохин за плечо, - Есть новости. А где твои компаньоны?"

-Воробьёв открыл глаза: "Они в столовой с девочками".

-С ума сойти – со сна врубается и всё знает, - подумал я.

Немного погодя, Ерохин перед членами штаба держал речь - пересказ нашей недавней беседы.

-Я думаю, что закрывать лагерь не стоит: половина у нас есть. Подъедет Макаров – надо выбивать вторую половину. Передислоцировавшись, мы можем попасть в намного худшую ситуацию, - отчеканил каждое слово мастер, выслушав командира.

-Понятно, что ты против: если отряд кончается, то тебе придётся пахать, а не копить жир и протирать штабы по лавкам, - подумал я.

-Мы идём на шабашки. Вокруг тьма леспромхозов с большими деньгами и материалами, но без людей, - встал Ерохин.

В углу под лампой сидел обросший, с торчащими усами, сгорбившийся Куклин, уперев взгляд в пол; он напоминал старого потёртого жизнью уличного кота. Почесав затылок, комиссар бросил: "Мы должны продолжать здесь".

-Это один из возможных вариантов, - раздражённо выдавил из себя командир.

Неожиданно меня озарило: "Ерохин вообще, неважно, что здесь происходит, хочет поменять место. Почему, интересно?"

-Без документации, а вдруг что-то с этими домиками? – произнёс Воробьёв, как будто бы все говорили только об этом.

-Если Школьный скажет, то какая тебе разница? Получил деньги, и пусть они через 10 минут хоть все завалятся. После завтра я и Илья едем в Онегу. Потом я продолжаю в Архангельск. В среду вечером уже почти всё станет ясно и в Онегу поедет гонец, скорее всего, это будешь ты, Николай. Вопросы есть? Вопросов нет.

-Валера, поговори с девочками – они шипят на доктора, - потянулся Воробьёв.

-Ладно, разберёмся и с этим.

Я шёл к моему домику и вдруг понял: "Оскорбление всё-таки осталось. Почему я не сказал? Побоялся? Нет, я сказал почти всё, но не так расставил акценты. Он даже извинился, но не публично. Хотя, что он может сказать при всех? "Прошу прощения у доктора – я думал, он капает на нас в районный штаб, а сейчас я убедился, что это не так". Чёрт его знает. Только после разговора с Ерохиным я до конца осознал, что значит отсутствие связи. А ведь, в самом деле, смог Ерохин развести меня и Аркадий Борисовича. Так как Верховский себя обезопасил, то в понедельник я отправлю письмо с уведомлением о вручении в районный штаб – связь отсутствует, иначе всё падёт на меня. "Мы записали, а ты не информировал о невозможности наладить устойчивую связь", – так скажут мне и на суде, в случае серьёзного ЧП. Я выйду виноват. Так учил меня незабвенный проверяющий товарищ из парткома Кульбачинский.

возврат к началу.