Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-30-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Весело грело почти жаркое солнце, чью работу портил резкий прохладный ветерок, заставляющий в тени поёживаться. Порывы ветра раздували и заставляли развиваться авиационный полосатый колпак для вертолётной площадки, прикреплённый к крыше соседнего ждущего внутренней отделки домика.

-Я решил сегодня и завтра сделать максиму, чтобы в понедельник, в честь приезда Макарова, отряд встал и получил ещё один акт. Мы должны выйти отсюда хотя бы с чистыми лицами. Пусть у других они будут запачканы, - говорил командир за обедом.

-Личная гигиена – это, прежде всего, - усмехнулся мастер.

-Обращайтесь к прорабам: Рудюку и Прокофьеву, уж сегодня-то абсолютно точно, что Школьный пьян, - не обратил внимания Ерохин на шпильку Жигарева.

-Но Прокофьев ни за что не отвечает и не хочет отвечать. Он так и говорит: "Зачем? Я здесь в командировке, скоро уеду", - вступил в разговор бригадир Симонов.

-Какой это Рудюк? – спросил я.

-Доктор взялся за производство, - злобно-насмешливо бросил мастер.

Я захотел ответить, но не мог сообразить что, тем более, опять заговорил Симонов: «Это молодой такой парень лет 25 в джинсах с длинными до ушей совсем выгоревшими белыми волосами, - бригадир развернулся в сторону Ерохина, - Тоже, как и Прокофьев, ничего не может. Если сегодня дадут трелёвочник, то ещё будет какая-то работа».

-Ладно, мужики, пора по коням, - встал командир.

Мы продолжили подгонять обвязку. Появился трелёвочник и стал возить панели. Из лагеря бодренько вышла лихая троица: командир, комиссар, мастер и прошествовала к действующему в тот момент бригадиру Прокофьеву. Вскоре они вернулись. Каждый держал в руках топор. Начальники замолкли и застыли, внимательно изучая действия работающих.

-Как палачи перед казнью, - подумал я.

-Секир башка, - как будто бы услышал мои мысли комиссар.

-Секир, секир, - радостно замахал топором мастер.

-Сейчас придёт Прокофьев, - произнёс куда-то в пустоту Ерохин и ушёл в лагерь. Мастер посмотрел ему вслед и немедленно сел на гору сваленных брусьев.

Действительно, лёгкий на помине, вскоре появился прораб. Он тоже сел на брусья рядом с уставшим стоять мастером.

Жигарев поигрывал топором: "План свайного поля не соответствует проекту нашего домика".

Прокофьев расстегнул металлический браслет – часы повисли на его тонком запястье. Балуясь замком браслета, покачивая головой, он смотрел мимо нас на ближайший лес: "Это совсем другой фундамент – здесь бутово-железобетонный. Кроме того, таких проектов может быть множество, но это не официальный проект, а картинка. Потому, пошли за командиром".

-Харатьян, - слетай за Валерой, - вальяжно развалился Жигарев на расползающейся под его весом куче.

-Я тут ни за что бы не отвечал, - крутанул прораб, свободно висящий на руке браслет, - Даже, если мне начальство сказало сделать, то без утверждённого проекта, я бы всё равно не взялся.

-Ну, это уж дело вкуса и возможно, прокурора, - осклабился мастер.

Ерохин пришёл сосредоточенно-озабоченный, почему-то с походной сумкой.

-Неужто, опять куда собрался? – подумал я.

-Ну, что командир, - застегнул браслет прораб, - Я бы тебе посоветовал идти на почту в Нижмозеро и давать три телеграммы: в ОНЕГАЛЕС, ПМК-2СН и областной штаб ССО о невозможности продолжать работы из-за отсутствия проектно-сметной документации. По всей стране делают 9-этажные дома с лоджиями, но в одном месте он стоит 300 тысяч, в другом 500, а в третьем – один миллион. Должна быть привязка к местности. По документации здесь два варианта : с центральным отоплением и с печкой. Какой делать? Не ясно.

-Когда я заключал договор, то там было чётко написано, стоят подписи начальника ПМК и главного инженера, что существует проектно-сметная документация. Не мог же я их проверять.

-А следовало бы, - злобно сверкнул тёмными глазками Жигарев.

-Я тебя понимаю, но что я могу сделать. В ПМК странные дела творятся, а здесь и подавно. Я, вообще, удивляюсь, как в Верхнеозёрске живут: получают копейки. Пьют, правда. Сегодня у них была гигантская пьянка. Что я могу тебе предложить? Холодильник и котельную. Там мужики работали. Выписал им аккорд. Отойду, вернусь – они сидят. Зачем мне это надо? Ну, и закрыл им по 41 копейке в день, - потянулся Прокофьев.

-Бедный Макаров, он так не хотел подписывать первый акт о простое, а тут ещё второй, - лицо Ерохина приняло одухотворённое выражение.

-Давайте. Что это вам даст? Деньги? Вы – плотники-бетонщики 2 разряда. Тариф – 43.8 копейки в час. Не знаю, как студенты, но рабочие в случае простоя получают 37%. Так сидеть…

-До 20 августа, - перебил я прораба.

Прокофьев улыбнулся: "С точки зрения морального удовлетворения. Когда я ездил в ССО, то всегда проверял всё, после того, как один раз обжёгся, получив 90 рублей в месяц. Ладно, пошли в контору, прикинем, что может предложить вам Макаров", - встал прораб и повёл командира в центр. За ними, как и следовало ожидать, увязался мастер.

-Что Жигарев вообще делает, кроме видимости? – с раздражением подумал я, - Ах, да, он же сообщил нам, что потребности его чисто физиологические и желания работать не включают.

Жаркое солнце продолжало прогревать посёлок. Сильный, холодный ветер не переставал обдувать его. С тяжёлым сердцем я шёл на кухню. Сегодня "взрослые" поварихи Света и Юля красят соседний домик. Кашеварят "маленькие моськи" – так я их прозвал, про себя, конечно, не дай Бог, вырвется, мне совсем и на месте конец. Оказалось, что пара Татьяна-Ира намного хуже Светы-Юли, хотя, по первоначалу не мог себе представить, что такое возможно. С большими хоть как-то можно договориться, а с Ткачёвой и любовницей Ерохина совсем сладу нет никакого.

На полках всё та же колбаса, на этот раз валявшаяся рядом с открытой банкой яблочного конфитюра, разорванной пачкой муки, почти треть содержимого которой густым слоем покрывала всё рядом, чёрствые куски хлеба Дополняли натюрморт магнитофонные кассеты, щётки, краски, учебник "Теоретической механики" Ландау и Лившица. "Татьяна", – крикнул я.

Ткачёва не спешила, делала вид, что чем-то занимается на летней кухне. Неспешно подошла только после второго, ещё более громкого и раздражённого вызова.

-Этого не должно быть – развёл я руками в сторону захламлённых полок.

-Это наши личные вещи.

-Опять двадцать пять. Мне всё равно. Мы уже обсуждали тему личных вещей. Пока вы в отряде, я отвечаю за вас. Я имею право даже смотреть, что у вас в тумбочках и всё недоброкачественное выбрасывать. Я не просто имею на это право – это моя обязанность, пока вы члены ССО. Приедет комиссия. У вас здесь бардак…

-Вы же знаете, что означает слово бардак. Зачем так говорить? – с агрессивно-писклявым завыванием прервала меня вбежавшая Ирина Горбунова.

-Что Ерохин нашёл в ней, а она в нём? – подумал я, рассматривая девушку, и сказал, - Любое слово имеет несколько значений.

-Скажите лучше – непорядок. И вообще, Илья, вы неправильно поступили: открыто, при всех сделали Свете замечание о пирожках. Ребята их после этого не хотели есть.

-И правильно сделали, - подумал я, хотел сказать, - Это может быть опасно, - но Ирина опять не дала.

-Мы спросили у заведующей столовой – их можно хранить 24 часа, и она может показать нам, где написано об этом в книжке.

-Во-первых, - перехватил я наконец-то инициативу, - Меня не интересует ваша заведующая столовой, от которой за километр стоит вонь. Во-вторых, клиенты от неё ко мне уже приходили. В-третьих, это может быть, действительно, опасно. И в-четвёртых, не смотря на третьих, я сказал тихо и если кто-то услышал, то я, действительно, виноват, не хотел этого, хотя и… только по первому разу, потому что это – опасно…

-И в пятых, если бы мы вас слушали, то весь отряд был бы голодный, - топнула толстой, икристой ногой Ткачёва.

-В-шестых, если не говорить поварам, вы не исключение, то бойцы не будут вылазить из сортира, - сорвалось у меня с языка последнее слово.

-Фу, как же вы говорите, какой вы грубый и не воспитанный, - скривилась, поведя тонким кончиком носа, Ирина.

-Извините, отхожих мест, холодных ватерклозетов. Эти слова вас устраивают? Уберите, пожалуйста, полки, а я сейчас покажу вам, что написано в правильных книгах по гигиене общественного питания. Это целая наука, ничуть не хуже, "Теоретической механики" пусть и Ландау вместе с Лившицем.

Ткачева всё-таки начала приводить полки в порядок. Я сбегал в свою комнату и вернулся с методичкой по гигиене для отрядного врача. Физическая нагрузка меня совершенно успокоила, даже развеселила; потому с приятной лёгкостью я приступил к общению с кухонными работниками. "Сейчас мы посмотрим, - наигранно-легкомысленными движениями листал я методическое пособие, - Вот, пожалуйста, это вам не заведующая разлагающейся, гниющей и смердящей столовой…"

-Да, что же у вас за язык такой, - всплеснула руками Горбунова, - Да разве так можно.

-Не только можно, но и жизненно необходимо. Таблица сроков хранения продуктов в общепите. Нарушение – поносу подобно. Извините, похоже, вас больше устроит высоконаучный термин "диарэя". Так, вот, многоуважаемые товарищи поварихи, - про себя я добавил, - бабарихи-барбарихи, - Винегреты, салаты с мясом и рыбой разрешено хранить не более шести часов. Рыба в сухариках хранению вообще не подлежит. Если уж вы мне не верите, то извольте посмотреть в писанный руководящий текст. Вскрытые консервы хранению не подлежат. Категорически запрещается включение в меню стройотрядов кваса, окрошки, макарон по-флотски, блинов с мясом, кстати, и других блюд, которые исключают возможность вторичной тщательной тепловой обработки продуктов после их порционирования, измельчения и смешивания составных частей. Звучит, как песня.

-Я вам покажу другую книжку, - начала протирать полки Ирина.

-Меня другие не интересуют. За такие вещи я могу вам отрезать талоны.

-Не имеете права. Это имеет право сделать только командир, - замерла Горбунова.

-Нет. Врач отряда уполномочен резать талоны, за правонарушения, имеющие отношение к его компетенции, - выдал я, про себя порадовавшись складности произнесённого.

-В Уставе ССО написано, что отрезать талоны могут только мастер, инженер по технике безопасности, комиссар и только с разрешения командира, - развернулась в мою сторону Ткачёва.

-Шпарит, как по писанному. Думаю, что врёт, - подумал я и бросил, - Командир в таких вопросах не компетентен. У вас, кстати, очень конечное число талонов, аж три. Боец и бойцыца не могут быть в отряде с полным обрезанием талонов, - усмехнулся я, подумав, - Зря я им про обрезание.

-Хранить их не будем, - пробурчала Ткачева.

-Это правильно, - во весь рот ухмыльнулся я, подумав, - Она имеет в виду талоны или продукты, но уточнять не стал, а вышел спрятать столь важную книгу в медпункте. Когда, на обратном пути, я проходил мимо окна кухни, Ирина сделала из своей правой руки подобие пистолетика, в котором роль дула играл указательный палец, навела его на меня и громко выкрикнула: "Паф".

Я рассмеялся, подумав: «А ведь такая и пристрелит. Врач ССО находится в чрезвычайно гнусном положении. Ты – чужой для всех, и тебе это дают понять».

Вернувшись из конторы, мастер сел возле умывальника. Возле него примостился бригадир Симонов. "Ну, что делается?" – подошёл я к ним.

-Я уже на всё положил, - хищно осклабился Жигарев.

-Что Прокофьев?

-Он подсчитал на холодильнике работы дней на 5, рублей на 400, но земляных работ рублей на сто местные мужики уже сделали. На котельной примерно тоже самое.

Появился Ерохин: "Ну, пошли", - кивнул он Жигареву и Симонову.

-У вас штаб? – спросил я, подумав, - Как обычно меня на него звать не хотят, но я имею право и пойду.

-Да, - недовольно бросил мастер.

Когда, я следовал за ними, то мастер несколько раз недовольно оглядывался на меня, было видно, хотел что-то сказать, но так и не решился.

В штабе приятной свежестью пах пол.

-Кто это? – покачал головой командир.

-Это – Олег. Комиссар произвольным решением, своей властью ввёл правило, по которому опоздавший на линейку становится дежурным и моет полы во всём лагере, - ещё больше сощурил свои и так-то узенькие глазки блондин Симонов.

Ерохин ничего не ответил и протянул комиссару лист калькуляции на холодильник: «Обрати внимание, там 320 рублей, аккорд – это 40%. Значит, итого: 448».

-Рублей на сто земляных работ ку-ку, - с высшим удобством примостил мастер своё жирное, нетренированное тело на кровати командира.

-340 рублей – тоже неплохо, учитывая, что можно сделать за пару дней. По 30 рублей в день на бойца, - сел на краешек своей кровати Ерохин.

-Это сможет сделать бригада из 5 человек, - вертел в руках бумагу Куклин.

-Так мы и наших девочек догоним, - усмехнулся мастер, - За покраску одного домика им обещают 64 рубля.

Собрался весь штаб. Подошли инженер по технике безопасности Воробьёв, бригадиры Решетников, Жогов, Добролюбов. "Гришу Рыбкина позвать?" – спросил Добролюбов.

-Позови, - прикрыл глаза Ерохин, подождал, и когда закрылась дверь за бригадиром, заговорил патетически играя своим писклявым голосом, - Ситуация сложилась такая, что ПМК-2СН за последние 5 лет, имея план 25 миллионов рублей, освоила только 5, то есть 20%...

-Что же ты подписывал зимой? – подумал я.

-На таком же уровне всё продолжается и сейчас. Основная мысль местного начальства ПМК – это недостаток людей. В тресте думают так же. Поэтому они просят: "Давайте людей". Теперь мы можем сказать, что главное – это отсутствие элементарной организации труда. Техника есть, материалы есть и людей здесь, в общем-то, хватает, а вот организация труда. За примерами далеко ходить не надо. Например, главного прораба Николая Степановича Школьного сегодня видеть мы не могли, так как он совершенно пьян. Остальные прорабы ничего не решают. Сегодня мы хотели подвести на трелёвочнике брус, но не смогли. Чтобы бульдозер выровнял площадку, мы должны ехать в Онегу и действовать через главного инженера Макарова. Конечно же, это совершенно немыслимое положение. Если нам удастся получить 6 площадок, то у нас с вами есть реальная возможность увидеть рублей по 800, но если нет, то наше дальнейшее пребывание здесь вряд ли можно считать оправданным. Это непосредственно касается наших отношений с факультетским начальством. Положение нашего отряда – это немой укор ему. Илья, извини, пожалуйста, сейчас мы должны обсудить интимные детали факультетской жизни, поэтому зайди, пожалуйста, позже…

Я молча встал и вышел, ощущая спиной взгляд Жигарева и думая: «Всё-то ты врёшь».

возврат к началу.