Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-28-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Люда доставала рыбу из кучи, наваленной на полу холодильника. На полках холодильника валялись куски т`много, заветренного, далеко не первой свежести мяса. Рядом с кучей рыбы стояла открытая кастрюля с мутным содержимым.

По дороге в лагерь Юля весело трещала: "Я очень люблю лес, особенно возле водоёмов. Там такая тишина. Особенно по утрам, когда вылезешь из палатки, оглядишься вокруг, деревья, молочный туман поднимается от воды…"

Я нёс два ведра и думал об отношениях с женщинами. Как мне с ними себя вести? Они разбились на две пары – Света Петричук - Юлия Грибкова и Татьяна Ткачёва – Ирина Горбунова. Так и дежурят, но время проводят иначе: к дуэту Петричук-Грибкова присоединяется Ткачёва, а Горбунова всё время стремится быть ближе к своему любовнику, моему командиру, когда он в лагере, конечно, или одна, в случае его отсутствия. Мои отношения со всеми никуда не годятся. Ира и Татьяна бросаются на меня, особенно, Ткачёва при первой удобной возможности и без неё. После отбытия Димы Бутусова Света Петричук совсем не в себе, на козе не подъедешь, рычит, как раненная львица, охраняющая детёнышей. Юля Грибкова тоже любительница покричать, но договориться с ней легче всего. Хотя, по-моему, ведёт она себя большей частью наигранно, неестественно, говорит, шутит, смеётся фальшиво. Почувствовав голод, я вспомнил, что сегодня на кухне дежурят "маленькие", то есть Ира Горбунова и Татьяна Ткачёва, которые всегда не успевают и значит, обед задержится.

Удивительно, но откомандированный Школьным мужик, ждал меня, развалившись на только построенной скамеечке рядом с летней кухней.

-Откуда вы? – начал я разговор по дороге за хлоркой.

-Из Одессы, - семенил возле меня Александр.

-Как много здесь одесситов.

-Потому что оргнаборы проводят, в основном, на Украине. Я-то отсидел, а после зоны, сами знаете, в больших городах не прописывают. Вот меня в Одессе и не прописали. Пришлось поехать в деревню, но жить там не смог: коровы, телята, бабы матерятся. Не привык я к такому. Вот и завербовался по оргнабору на два года сюда. Жалею, слов нет. Знал бы – не поехал. Летом комары сжирают. Зимой – помираю от холода. Особенно тяжело было позапрошлой зимой. Котельная почти не работала. Обогревались в вагончиках от печек. Жуть. Сожгли всё. Снабжение хуёвое. Сидели в холоде и голоде. На хуй такая жизнь. Кому это надо?

-Вы женаты?

-Жены и детей не дал Бог. Родственники все поумирали. Остался я один, как сыч неприкаянный. От моего срока осталось несколько месяцев, как только окончится, на завтра же уеду, куда глаза глядят, лишь бы отсюда унести ноги. И квартиру в Одессе потерял. Теперь уж не восстановишь. Не сам виноват – всё через водку. Жизнь моя не удалась. Заколбасилось всё.

К обеду лагерь преобразился. Большой щит с красными буквами: "Здесь работает ССО "Сигма" МГУ" - прибит к забору; первоначальное расположение на ножках оказалось неустойчивым. Рядом с первым домиком сделали умывальники. Юля Грибкова нарисовала - квадратный корень из восклицательного знака - знак физфака на стенке летней кухни. Света Петричук написала рядом

"Кафе Ирсвюлта".
Часы работы:
Завтрак: 7-30 – 8-00
Обед: 14-00 – 15-00
Полдник: 17-00 – 18-00
Ужин: 21-00 – 22-00

Во второй комнате столовой под шапкой "Уголок медика" я прикрепил привезённые Аркадием методички и листочки для простых бойцов.

Голодные бойцы ворчали: Ткачёва и Горбунова задерживали обед дольше, чем обычно. В этот момент в лагерь вошёл Зиновьев с ящиком за спиной.

-Тебе не икалось – поминали тебя много и часто, - повёл я бойца в медкабинет, - Есть силы выдать пару слов или сначала должен червячка заморить?

-Есть.

-Как вас занесло в Маложму?

-Мы, действительно, в Маложму попали совершенно случайно: шофёр захотел пообедать. Когда мы стояли в очереди, то в столовую ввалилась вся компания Самолина. Аркадий спросил у меня: "Кто это?" Я ответил, что не знаю, а они тут же начали со мной здороваться. Аркадий, разумеется, сразу же заподозрил неладное и сказал: "С каких это пор так ведут себя незнакомые люди?" Я лишь пожал плечами, так как ответить нечего. Мы сели есть, Самолин подсел к нам за столик и начал передавать приветы Ерохину. Потом была небольшая перепалка, когда они, в конце концов, сообразили, кто такой Аркадий. По дороге в Архангельск Аркадий всё время пытался меня расколоть, требовал, чтобы я сказал ему фамилии всех ребят из Маложмы, написал какую-то бумагу и приставал с ножом к горлу, чтобы я подписал её. Я ему ничего не сказал и ничего не подписал. Командиру районного штаба он, кажется, ничего не передал, а инженеру Попову рассказал всё, и они посмеялись над Ерохиным, вспомнив свои дела такого же типа.

-И это всё?

-Что ещё?

-Где положенный отряду спирт? – разбирал я аптечку.

-Понятия не имею, что дали, то я и привёз, - искренне удивился Зиновьев.

-Потому что ты не пьян, а отмеченного в списке спирта нет, то, следует сделать единственный вывод: отрядный спирт навсегда останется у районного врача и просить его нет никакого смысла, потому что в наших условиях спирт – это универсальная волюта. Потому пошли, попытаемся пообедать – даже Ира и Татьяна не задерживают больше, чем на полтора часа.

-Кроме того, что они маленькие и злые, они ещё совершенно не умеют готовить, - меланхолично поглощал я какую-то бурду, - Неужели для такой дряни требуется столько времени? В чём Свете не откажешь, так это в умении готовить. Может её за это и любят мужчины, путь к сердцу которых лежит через желудок.

-В эти дни у нас выходит по 2 рубля в день на человека на питание, - как всегда с трудом продавил слова через под завязку набитый рот комиссар.

-На терапевтического больного тратят 60 копеек в день, на туберкулёзного – 2 рубля 50 копеек, - бросил я.

-Мы на верном пути, - заржало сразу несколько человек.

-Хорошо быть врачом, - осклабился мастер.

-Чем же это? – опять почувствовал я волну враждебности, выпущенную Жигаревым и окатившую меня.

-Всё знает.

-Нет, мастером много лучше.

После благополучно завершенного обеда Куклин послал вчерашний состав продолжать обвязку домика.

Владимир Яковлевич ругался: «Вчера я весь вечер, как последний мудак, думал, что делать».

-И кто виноват? – подумал я.

-Лучше бы по бабам пошёл, - ощерился мастер.

-А я – мудак, что делать?

-Чисто русский вопрос, - пробормотал я.

-Привезённый Школьным план домика не соответствует нашему свайному полю, а значит, и плану обвязки.

-Теперь надо искать: "Кто виноват?" – пробурчал я.

-Хуй знает сколько доводок. Нужна электропила. У вас есть?

-Сейчас будет, - лихо выпалил мастер и бойкими шажками зачастил в сторону лагеря.

-Хватит. Задержался я с вами, на хуй, который день собираюсь на рыбалку, - в сердцах ворчал наставник.

Как будто бы услышав его недовольство, появился трелёвщик Володя-хохол: "Яковлевич,, тоби магорыч обэщалы?"

-Хуй-то, - огрызнулся Владимир Яковлевич. .

-Тогда шли усё на хуй. Мине обэщалы и то не роблю".

Слова трелёвщика оказали на раздраженного наставника молодёжи магическое воздействие: "Ну, мужики, я пошёл копать червей, - сдвинул он кепочку на затылок и умиротворённой походкой прошествовал в сторону ближайшего леса.

Сразу же после полдника на единственной и главной улице Верхнеозёрска замаячила долговязая фигура Касьянова.

-Как дела, Миша? – оторвался Симонов от работы.

-Мне надо переговорить с комиссаром: вы, мужики, всё равно не сечёте фишку, - ответил Касьянов и пошёл в сторону лагеря.

-Всё равно из МГУ исключат, - ухмыльнулся вслед мастер.

-Сразу видно, добрый ты, наш, - я попытался придать голосу шутливость, не знаю только, в какой мере преуспел в этом.

Медленный увалень Дима Григорьев был распределён на переноску столбиков, но на обратном пути из туалета, заглянул к нам и с удовольствием уставился на работу "обвязчиков".

-Ты где, Димочка, трудишься? – сурово пробуравил бойца своими узенькими глазками бригадир Симонов.

-Вон там, - указал Григорьев в сторону своего рабочего места.

-Ну, вот и иди, Димочка, на сваи, - оскалился в улыбке мастер, мгновенно углубившись в усиленное изучение чертежей домика.

Минут через тридцать всё тот же Симонов не выдержал: "Саша, а не хочешь ли ты поработать?"

-Я никогда не отличался ненормальными влечениями, все были только физиологическими, - не скрывая неудовольствия, буркнул мастер, но сделал вид, что принимает участие в работе. Время от времени он бросал фразы: "Неужели здесь будут жить? Бедные люди".

-Это уже по Достоевскому, - сказал я.

-Намного хуже, - ощерился мастер.

Появился Куклин и решил повысить активность мастера отряда: "Саша, поручаю тебе работу бензопилой", – до этого она валялась не востребованная, после того, как сам же мастер её принёс.

-Мастерство мастера проявляется сразу же, - подумал я, наблюдая неуклюжие потуги Жигарева, борющегося с инструментом, деревом, своими движениями.

Ошарашив Жигарева, комиссар резко выхватил бензопилу из его рук. Естественно, человек впервые в жизни взявший бензопилу в руки не способен конкурировать с проработавшим год вальщиком леса и год на лесосплаве – славное трудовое прошлое комиссара. Но, как всегда, надолго Куклина не хватало: "Мужики, пила вам и на хуй не нужна, потому что никто из вас не умеет держать её в руках, - заглушил Куклин мотор, - Потому я отдаю её нашим славным строителям сортира, а вам придётся пилить вручную".

Высокое и даже, на удивление, припекающее солнце севера не спугнуло неизвестно откуда налетевших комаров, что заставляло всё время отмахиваться и хлопать себя по разным местам, отчего все обнаженные участки кожи покрылись каплями крови.

-Последние дни нам удаётся в среднем, точнее по максимуму работать по 10 часов в день. На завтрак, обед, ужин и полдник у нас уходит около двух часов, - неравномерно дёргал ручку пилы мастер.

-Значит, приближаемся к ужину, - если начались такие разговоры, - старался я подстроиться под рванный темп Жигарева.

-Где там, вчера после полдника, большинство бойцов спало, - недовольно буркнул Симонов.

Вместе с ярко-медным, слепящим, но всё меньше греющим светилом и агрессивными роями кровососущих насекомых, мы весело провели оставшееся время до ужина.

За едой комиссар Куклин пребывал в тяжёлом ударе. Он заглотнул множество порций, запивал их стакан за стаканом чая, умудряясь ни на мгновение не закрывать рот, который порождал один анекдот за другим: "Нашёл Василий Иванович бочку с надписью С₂ H₅OH. "Как обмануть мужиков?" – думает. Закрасил С₂ H₅, пусть думают, что в бочке радикал – OH, тогда пить не станут. Утром вваливается к нему в дупель пьяный Петька. "Ты где нажрался?" "А в поле ОН и очень много". Вот другой совершенно абстрактный анекдот. Идёт по тёмному, узкому переулку девушка-каратистка. Вдруг навстречу ей мужик, переваливаясь, с широко расставленными руками. Сначала девушка испугалась, а потом прыжок, удар, что-то разбилось и крик: "Каратисты проклятые, третье стекло разбивают". А теперь, сразу же после ужина прошу всех членов штаба на штаб. Явка строго обязательна.

По-хозяйски развалившись на кровати отсутствующего командира, комиссар, всё в таком же весело-приподнятом настроении прищёлкивал и прицокивал: "Начнём с главного, сейчас бригадиры доложат, что сделано за день…" Не дав никому из присутствующих раскрыть рта, Куклин зачастил: "Сделано немало и неплохо, а именно: уборка территории, оформление лагеря, работа на вертолётной площадке, закончено свайное поле на площадке номер два. Кстати, принято решение называть первую площадку – доисторической, а все остальные – историческими. Так вот, на доисторической площадке почти сделана обвязка. Теперь извольте заслушать:
Замечания по работе ЛССО "Сигма" МГУ
1. Не оформлено местопребывание отряда.
Ставим +, уже оформлено. 2. Не благоустроена территория лагеря.
Тоже ставим +, уже благоустроена.
3. Не проведён инструктаж на рабочем месте бойца Зиновьева по ТБ.
Не успел расписаться. Распишется завтра, то есть тоже +
4. В лагере отсутствуют умывальники, туалет.
Тоже +, потому что уже всё присутствует.
5. У 11 бойцов отряда отсутствуют талоны по ТБ.
Прокол, приедет командир – достанет талоны.
6. Отсутствует непосредственная связь с районным штабом ССО.
И подпись: проверяющий Кульбачинский В.
8.07.83.

Правильно связь со штабом, она и дальше будет отсутствовать, но приедет командир и всё устроит. Таким образом, я хочу вас поздравить с успешным выполнением практически всех, зависящих от нас лично, то есть просто от нас дел и мероприятий. Сделали, что могли и намного больше. Так держать.

До этого обычно не очень разговорчивый инженер по ТБ Воробьёв проникся созданной Куклиным атмосферой: "С нами тоже была забавная сценка. Я люблю обращаться к бойцам: "Орлы. Орлы мои". Проходит мимо один усошник, услышал, посмотрел на меня и говорит: "Орлы мои кормлю я вас, кормлю, а вы всё дохните".

-Следовало бы попросить у него: "Дыхните", – вставил мастер и все рассмеялись.

-Теперь распределение работ на завтра. Работавшие сегодня на обвязке доисторического участка номер один, завтра должны его завершить. Начинаем обвязку на историческом, втором участке. Специалисты по обвязке с первого будут помогать, а потом, может и все перейдут туда. Завершаем туалет М и ЖО, сортир. Итого, всего потребуется 12 человек. Чудовищная безработица!

-Безработица больше, чем в Америке в худшие годы кризиса, - сказал я.

-Может быть, доделать мостки в лагере, чтобы после дождя с любого крыльца можно было бы дойти до столовой, не замочив ног, - весело предложил Воробьёв.

-Уж если не найдём ничего другого, то придётся, - закивал комиссар.

-А в среду Макаров обещал нам в пятницу четвёртую площадку, - вспомнил Симонов.

-Кто знает, не исключено, дадут красить домики зелёной краской. Один домик – 64 рубля. Всё равно пол-отряда занять нечем, - бросил Куклин, - Ага, ещё дневальный, то есть, заняты 13 человек.

-Кстати, а почему дневальный так хорошо живёт? Наколет дров и всё. Это не дело. Пусть он вымоет весь лагерь, уберёт территорию, наколет дрова на завтра, помоет посуду, сделает прочие дела по ублажению поваров, чтобы таскать бетон для него стало радостью, - возбуждаясь, почти пролаял Жигарев.

-Какая хорошая мысль по поводу ублажения поваров, - вставил я, испытав неприятное чувство почему-то нарастающей тревоги. Все засмеялись, а Куклин ухватился за предложение мастера: "Конечно же, дневальство должно стать…

-Каторгой, - хмыкнул я.

-Почётной обязанностью, - недобро посмотрел на меня Куклин.

Сразу же после штаба комиссар приказал провести линейку, чтобы проверить наличный состав. "За вчерашнее отсутствие в 23-00 в лагере Харатьяна и Пруса, которые ходили на озеро, я собираюсь отрезать им талоны. Доктор, у тебя есть с собой режущий инструмент?"

-Нет, но можно откусить.

Опять комиссар наградил меня не самым добрым взглядом.

После переклички, под смешки собравшихся, Куклин назначил дневального и сообщил о его новых обязанностях, повторив точь-в-точь речь Жигарева. Повара рады, ещё бы. Разумеется, что бойцы встретили новые обязанности без всякого восторга.

Продумав, что и так 4 повара на такой отряд – сверх шикарно, по-моему, они и так не очень-то загружены, я промолчал, решив, что всё равно не в моей власти отменить решение комиссара. Складывается дружная коалиция мастера, Петричук, Грибковой и комиссара. Ничего хорошего она мне не сулит. Ладно, после линейки помою голову, пока мне её не намылили. Лишь только комиссар разрешил разойтись, я обратился к Ткачёвой: "Дай мне, пожалуйста, ёмкость для мытья головы".

-Возьмите бак в ванной, - отмахнулась она от меня как от надоедливой мухи.

-Но на нём написано "стирка". Что там стирают?

-Принадлежности мужского туалета, - ещё раздражённее, теперь уже закричала Ткачёва.

-Чёрт знает, чего она бросается? Что это за принадлежности такие? Кому они принадлежат? С этими делать нечего, - подумал я и спросил, - У вас кипяток есть?

-Есть, но не для вас, - вызывающе рыкнула Ткачёва.

Я пожал плечами, поставил ведро с водой на печку, и когда она согрелась, взял бак и начал искать защиту от холодного ветра. В углу летней кухни, за кучей дров, возле помойного ведра, вокруг которого валялись очистки картофеля, я начал мыть голову.

Заскочила Ткачёва: "Здесь тоже кухня и мыться нельзя".

-Что ты говоришь? Не болтай глупости! Зачем нести чушь?! – завёлся я, чувствуя растущее раздражение и злобу, - Ты посмотри, где я нахожусь. Совсем вы что ли! Что же мне, по-твоему, на улице, на ветру голову мыть, чтобы простудиться?! Вы меня лечить не будете!

-А уж это, как хотите, - нервно передёрнула Ткачёва плечами и на рысях помчала в столовую.

возврат к началу.