Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-27-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

-Я должен записать тебе замечание в санпаспорт и по кухне, - взял меня Аркадий за локоть, - У меня нет выбора. Я даю тебе срок до 10 июля для решения проблем туалета, выгребной ямы, умывальника, саноформления лагеря и налаживания связи с ЦРБ.

Я пожал плечами.

-Ты виноват, что не пишешь бумаг в районный штаб. Раз не пишешь, значит, у вас всё в порядке, - сказал Кульбачинский.

-В противном случае ты должен дать телеграмму в районный штаб. Вопрос даже может идти о закрытии лагеря и передислокации отряда. В случае чего, отвечать будешь ты, тем более: подписал санитарный паспорт.

-Будем стараться или дам телеграмму.

Кульбачинский пошёл совершать вечерний моцион, а Верховский и я зашли в медкабинет.

-Что грозит Валере?

-Пока ничего страшного. Его надо несколько поучить: он ведёт себя, как дурачок. Зачем говорить, что рабочий день до 15 часов не доходит, но часов 13 наберётся? Это все знают, но ведь – это нарушение трудового законодательства. У нас может быть только 8-часовой рабочий день, и всё. Может быть, ещё 7 часов в субботу. Если работаете в субботу, то всё равно 40-часовая рабочая неделя. Что делается на самом деле – это ваши трудности. Но говорить об этом комиссии? Дурачок просто. Он сам копает под себя и рубит сук, на котором сидит он и весь отряд. На хуй?

-Наивный он, молодой и неопытный.

-Молодой, так не очень. Неопытный – да, но самое главное, с приветом. Теперь, по поводу сортиров. Товарищ Медведев – заместитель начальника ПМК заинтересован в них лично, потому что я спросил у него: "Не странно ли будет, если туалетным делом начнёт заниматься лично начальник Архлесстроя Рубен Ашотович Мовсисян? В случае чего он поимеет его, а в этом деле Мовсисян специалист высокого класса. Я думаю, что всё будет, если вы подсуетитесь.

Вернулся Кульбачинский.

-Неужели на самом деле возможна передислокация? – спросил я.

-Ваш командир хочет, - ответил Аркадий.

-Если не будут сделаны исправления, то очень может быть, - надул губы Кульбачинский.

-Мне кажется, и с точки зрения работы, и санитарных условий, здесь не так-то уж плохо, может быть и хуже. Самое плохое – это отсутствие связи, - заметил я.

-Чувствуешь разницу, Володя, в трезвом подходе врача в отличие от другого человека, то есть, командира, - сказал Аркадий.

-А ты сообщил об этом в районный штаб?

-Он что не помнит, что эта тема уже звучала? Небось, всё время вспоминает бельгийских женщин в коротких штанах, – подумал я.

-То-то. Значит, если что, то отвечаешь только ты: не сигнализировал. Надо писать. Если написал, то у них будет голова болеть, - если что,- кивнул Кульбачинский на Аркадия, - А так, всё ложится на тебя со всеми вытекающими отсюда последствиями, - продолжал учить меня парткомовец.

На ночь, глядя, уже в постели. Кульбачинский обратился к Аркадию: «Ты так хорошо разбираешься в документации ССО – удивительно для врача».

-В 80 году сразу же после нелюбопытного бойца я стал районным врачом в Казахстане. У меня были хорошие учителя: каждый вечер меня имели по поводу бумажек.

-Да, ССО – это огромная наука, - подвёл итог дня Кульбачинский и захрапел.

8 июля. Пятница. День девятый.

Благоустройство лагеря.

-Смотри в оба, - отвёл меня Аркадий в сторону перед уходом, - У вас может произойти всё и в любую минуту. Знаю одно: скучно тебе здесь не будет.

-Спасибо. Даст Бог, ещё и увидимся, - улыбнулся я.

-Держись, доктор, - похлопал меня по плечу Кульбачинский, - Всё-таки такого странного отношения к проверяющим я ещё не встречал: ваши повара не хотели нас кормить.

-Это ещё что, - пожал я плечами – Просто возникла некоторая проблемка с любовником главного повара, что в корне меняет дело.

-Ну, и ну, - только и смог развести руки в стороны член парткома.

-Глядя им вслед, всё так же небритый комиссар бросил: «Какая разница между портками и парткомом?»

Я знал ответ, но промолчал.

-В портках – одна жопа, а в парткоме - 12.

Сколотив бригаду, Куклин решил своей властью, ни у кого не спросив разрешения, сделать туалет и вырыть выгребную яму метрах в 25 от четвёртого домика, рядом с отвалом земли, образованным при прокладке дороги. Он смог договориться с экскаваторщиком, и тот за считанные минуты вырыл две здоровенные ямы. По своему обыкновению, чуть посуетившись, комиссар куда-то убежал, но вскоре вернулся с большим красным флагом, который самолично прикрепил над крыльцом столовой.

Боец Решетников весь в трудах по написанию названия лагеря красными красками на большом щите. Завершив творческий процесс, он установил щит на ножках перед входом в лагерь с главной улицы.

-Теперь любая комиссия отличит недостроенные домики студентов МГУ от такого же синенького соседнего строения условников. Это наша первая линия обороны от любой комиссии, не исключено, что – лучшая, - подумал я, несколько раз переводя взгляд с флага на щит и обратно, и пошёл доделывать уголок медика.

Несколько бойцов сбили скамейку, которую поставили рядом с летней кухней.

Завершив уголок, я собирался выйти во двор, когда ко мне пришёл маленький человек ярко-семитского типа с бородкой. Мужчина чуть заикался: "После обеда у меня расстройство".

-Проходите, - пропустил я его в медкабинет и решил проверить своё предположение, - Как вас зовут?

-Аркадий Давидович Перельман. Так плохо кормят в местной столовой, нет никакого контроля. Фельдшер уже уехал, но и когда он в посёлке от него совсем мало толку: он всё время со своим дружком-уголовником и наркоманом, а свои функции не выполняет.

-Фельдшер уехал, значит, вся местная шатия-братия попрётся ко мне, и я должен давать им отрядные лекарства. Надо поговорить с командиром, - подумал я, пальпируя живот Аркадия, - Откуда вы?

-Из Одессы. Я там был официантом. Потом решил подработать и завербовался сюда на два года маляром.

-Родственные профессии. Вы женаты?

-Да. У меня русская жена…

-Меня он тоже раскусил, - подумал я.

- У нас две девочки 3 и 7 лет.

-Ну, и как жена отнеслась к вашему отъезду.

-Молча. Я здесь получаю 180-200 рублей и половину отсылаю ей.

-Не такая уж сумма. Не жалеете?

-Нет. Первый год пролетел, заметить не успел.

-Ладно, жить будете, хотя и не знаю точно с кем, - дал я Перельману таблетку, - Только старайтесь нюхать, перед тем как кладёте чтобы то ни было в рот.

Вчера в отряде было всего два топора в рабочем состоянии, поэтому Симонов был послан комиссаром насадить несколько новых на топорище. Я вышел из медкабинета и остановился возле всегда сумрачного бригадира. "У Миши Касьянова двоек нет, - взглянул на меня исподлобья Симонов, как будто бы я лично был виноват во всей этой истории, - Просто для поездки в отряд он досрочно сдавал философию. Сейчас на факультете очень плохо смотрят на досрочные сдачи, поэтому студенты договариваются с преподавателем, сдают, а потом на экзамене, преподаватель пишет оценку в ведомости. Я точно знаю, что философию Касьянов сдал, но видно преподаватель забыл проставить в ведомость, или на экзамен его заменили, а может быть, заболел. Таким образом, у Касьянова оказалось пустое место в ведомости, и он попал в чёрный список. Жалко, хороший парень".

-Слышали мужики, - подошёл Харатьян, - Один из химиков рассказал, что Школьный вернулся с получкой из Онеги в дупель пьяный.

-Это-то как раз мне и надо, - вспомнил я, что должен взять у хозяина посёлка хлорку для мытья посуды в трёх водах.

-Ты куда, доктор? - окликнул меня мастер, увидев, что я покидаю территорию лагеря.

-В гости к Николаю Степановичу за хлоркой.

-Так ходят же достоверные слухи, что он в стельку пьян.

-Тем лучше, может больше отвалит.

-Хорошо, пошли вместе, нам позарез нужен проект.

После длительного молчания на резкий стук мастера, дверь открыла сожительница главного прораба Галя - полноватая, прыщеватая блондинка с большим, ставшим уже разноцветным кровоподтёком на правой скуле.

-Не сладка её жизнь – говорят, ей 21 год, а выглядит на все 30 с хвостиком, - подумал я.

-Видна тяжёлая мужская рука, - прошептал, улыбаясь, мастер, и бросил, - Николай Степановича, можно.

Верный, чёрный пёс Школьного Дружок, не оставляющий его ни на мгновение, лежал на крыльце. "Степаныча нет дома. Не вернулся ещё, - затравленно посмотрела на незваных гостей Галя.

-Нам проект нужен, - настаивал Жигарев.

-И хлорка, – поднялся я на крыльцо.

-Подождите, - захлопнула Валя дверь перед нашими носами.

Несколько минут спустя, она появилась с требуемыми бумагами: "За хлоркой придёте потом".

Между домиками лагеря крутился в красном спортивном костюме комиссар.

-Доктор, не пойдёшь ли ты чинить вертолётную площадку, - подбежал он к мастеру и ко мне, - Пришёл гонец от Школьного с такой просьбой.

-Конечно, оп чём речь, - лишь приоденусь по форме.

Но пока я надевал рабочую одежду, Куклин передумал: «Иди вместе с мастером на обвязку дома».

Наставник отряда Владимир Яковлевич, мастер, Симонов, Кощеев и я пошли продолжать обвязку дома.

-Мужики, одна сторона домика заужена на 15 сантиметров, придётся подгонять, - почесал затылок наставник.

Работая, наставник непрерывно трещал: "Сам-то я тоже москвич из Орглесстроя. Наши мужики ездят по всей стране - помогаем строить на селе дома, коровники, столовые и всё, что надо. Мы предложили в каждой местности строить из своих материалов: здесь есть одно, там другое, так нет, говорят: "Стройте по типовому проекту". Типовой, так типовой, если вы такие мудаки, хуй с ним, деньги платят и ладно. Хорошо бы только сделали нормальные типовые проекты, а то чёрт знает сколько ошибок. Потом всё равно переходим на местные материалы. Эти дураки все по столицам сидят, за 101-й километр не выезжают, а на всю Россию-матушку свои долбанные типовые проекты рассылают. Кругом одни мудаки. Пошёл я к Макарову: "Платите, - говорю, - по-человечески, тогда я буду с отрядом каждый день до 9 часов вечера, и по субботам, и по воскресенья – сколько надо. А Макаров отвечает: "Не надо. Работайте по 8 часов и всё. Ты должен только показать им". Напортачат ребята, так хуй с ним. Не хочет платить, я уеду, и ни один из наших сюда не приедет. Хитрожопые больно все. Так уже было один раз. В области не хотели нашим мужикам платить и все отказались туда ехать, вплоть до увольнения. Макаров – молодой ещё, новый начальник. Старый платил мне по 500-600 рублей в месяц, вот я и пахал. А, так, на хуй. Я для ребят хотел, но если не платят, уеду в среду и всё".

В этот момент, опровергая все слухи и слова сожительницы, появился собственной персоной главный прораб возле которого, как всегда, вился верный Дружок. "Что будем делать, Степаныч? – пошёл на встречу Школьному Владимир Яковлевич.

-Не Германия чай, выкрутимся, - погладил пса прораб, - На твоё усмотрение. Совещаться не будем.

Подбежал Куклин: "Степаныч, - панибратски обратился он к главному прорабу, - Дай трелёвочник, чтобы привёз двухкантовый брус на пол.

-Напилили его только для мужиков, - покачал головой Школьный, - Да и трелёвочники уехали в Онегу.

-За водкой, - тихо бросил мастер.

-Это маляры уехали за водкой в Нижмозеро, - подошла к нам Юля Грибкова, - Комиссар, - отпусти доктора, пусть поможет нам принести продукты.

-Конечно, конечно, - замахал руками Куклин.

-Николай Степанович, нам позарез нужна хлорка, а то – 10 лет всем, - улыбнулся я.

-Сашка, когда доктор вернётся из магазина, покажешь ему, где хлорка, - окликнул прораб невысокого мужика лет 45.

Мы подошли к магазину. Здоровенный замок на двери. "И не ждите, его Степаныч час назад послал в Нижмозеро за картошкой и водкой", - вылез откуда-то из-за угла косолапый поддатый мужик.

-Пошли в столовую, - пожал я плечами.

-Сам послал, почему не сказал? – раздражённо воскликнула Юля.

-Сие есть тайна. Хорошо расстояния здесь ещё не московские. Да и вообще, мы не в Германии.

-Последнее особенно правильно, - засмеялась девушка.

Столовая – длинное корявое строение, сложенное из нескольких вагончик на краю одного из жилых блоков, от которого всегда несёт гниющими продуктами. Смрад внутри сумрачного помещения был ещё сильнее, чем снаружи. Тёмный, длинный зал с низким потолком упирался в прилавок.

-Что это у вас так благоухает? – обратился я к кучке замызганно-грязных неприглядных поварих.

-Кто же его знает? - ответила за всех заведующая по имени Людмила – женщина лет 29, толстая, прыщеватая, узкоглазая с совершенно невразумительной дикцией.

-А всё, - усмехнулась одна из поварих.

-Мы к вам за ледяной рыбой и сахаром, - сказала Юля.

возврат к началу.