Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-19-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Обходя лагерь, Аркадий Борисович с улыбочкой вопрошал: «Где ваш туалет?»

-Окрестные недостроенные домики все в нашем распоряжении, - серьёзно отвечал Ерохин.

-Да, в лесу уж очень много комаров, - кивнул Верховский и подвёл итог, - Сейчас ничего, полы получше мойте.

Линейку проводили на веранде квартиры номер три рядом с изолятором. Вперёд вышел комиссар Куклин. Последние дни он перестал бриться, обретя диковатый вид сбежавшего с зоны зека, который прячется в лесу и живёт в землянке. Хриплым тоном, почему-то чуть заикаясь, комиссар зачитал приказ о смерти аспиранта. Все расписались в том, что приказ доведён до сведения.

Затем в душной атмосфере небольшой веранды, не предназначенной для подобных мероприятий, слово взял командир отряда: «Я знал Сливного. Это был хороший парень. Мы учились на одном потоке и один год жили в одной комнате. Такое может случиться с любым, но обидно, что хорошие парни гибнут не в экстремальных условиях, а в обычной, пусть и нелепой жизни, но в которой гибнуть не должны. Не идиотизм ли перетаскивать бетономешалку, не отключив её? Этого не должно было бы быть. Пусть этот трагический инцидент послужит всем нам укором и уроком. Будем внимательнее к самим себе, друг другу, к окружающему. Ко всему окружающему. Инструмент куплен на ваши кровные денежки, а я сам видел, как после рабочего дня местные работяги уже начали собирать наши молотки, ножовки, топоры. Неужели вы думаете, что они будут приносить их вам? Отношение к своему же инструменту – это показатель вашего настроя, отношения к товарищам и себе. С сегодняшнего дня купаться в озере будем только группами вместе с инструктором ОСВОДа, он же инженер по ТБ, Воробьёвым, и только в выделенных местах. Посмотрите на порядок в лагере: он напоминает солдатскую казарму дикого стройбата, командир которого спился, а солдаты гуляют…»

-Ты ещё и пьёшь, командир, - ввернул мастер Жигарев, оскалив зубы.

-Каждый раз, когда он говорит, я чувствую себя неловко. Неужели первое неприятное впечатление меня не обмануло? – подумал я, разглядывая как будто бы улыбающегося мастера, - что-то очень неприятные у меня ощущения, точнее, предчувствия. Один из бойцов сказал мне, что мастер Жигарев – очень добрый. Посмотрим, хорошо бы. Пусть бы мои предчувствия не оправдались.

-Потому, давайте жить так, чтобы о нас не писали такие трагические приказы, - не обратив внимания на реплику Жигарева, закончил Ерохин крещендо.

Представитель районного штаба Аркадий Борисович Верховский тоже держал речь: «Я не буду повторять слова вашего командира по поводу трагического инцидента. Вы все расписались по поводу приказа, вы уже не дети и потому несёте полную ответственность со всеми вытекающими отсюда последствиями. Будем надеяться, что ни вам, ни вашему командиру не придётся на собственной шкуре почувствовать, что это такое. Кроме того, сейчас я объявляю вам приказ районного штаба о запрещении бойцам стройотрядов принимать антибиотики в случае кишечного дискомфорта…»

-Чего? Чего? – закричало несколько бойцов.

-Поноса, попросту говоря, - осклабился районный врач, - В дополнение я вам зачитаю приказ инженера по технике безопасности районного штаба: всем бойцам запрещено ездить на лесовозах. И ещё раз, обратите внимание на внешний вид лагеря, внешний вид бойцов… - он бросил многозначительный взгляд на угрюмо насупившегося комиссара. Рядом с ним стоял инженер по ТБ Воробьёв. Он начал отращивать бороду ещё в Москве и его лицо уже покрылось довольно солидной порослью, а повязка на голове делал его похожим на пирата, даже без перевязанного наискосок глаза.

-Внешний вид лагерного начальства, - выкрикнул кто-то из рядов.

-Кто это так весело шутит? – скривился комиссар Куклин, обводя взглядом ряды.

-Это вы потом разберётесь. Свою часть я кончил, - опять оскалился Верховский.

После линейки ко мне подошёл Николай Гореленков: «Доктор, у меня какие-то боли в паху».

-С двух сторон пупартовых (паховых) связок выбухает цепочка плотных, размерами с голубиное яйцо, лимфоузлов, - проговорил я, пальпируя.

-Что? Что? – испугался Гореленков, - У моих соседей по комнате Харатьяна и Мартишина тоже самое, болит также.

-Что думаете, Аркадий Борисович, - привлёк я районного врача к обследованию новых пациентов.

-Вы все из одной группы? – посерьёзнел Верховский.

-Да. Все сразу же после школы поступили в Университет, - ответил тоже встревоженным голосом Харатьян.

-Были женщины? – спросил я.

-Были, - честно сознались молодые люди.

-18 лет – возраст большой любви. У одной и той же? – усмехнулся я.

-Нет, у разных и в разное время, - испуганно заулыбался Мартишин.

-Без групповщины, уже хотя бы это хорошо, - бросил Верховский.

-Инфекция, но какая? – подумал я вслух, отпуская бойцов.

-Вот держи, - Аркадий открыл свой дипломат и достал кучу методичек и плакатов, половина из которых была посвящена сифилису и гонорее, - А это – бланки отчётов, которые ты мне вернёшь в конце сезона. Инфекционных болезней в отряде быть не должно. Потому-то я и издал приказ по зоне, запрещающий врачам отрядов ССО давать, а бойцам принимать антибиотики в случае кишечной дисфункции. Этим я себя обезопасил. Ознакомься с ним, пожалуйста, и распишись. Недаром, я заявил об этом и на линейке. Если даже врач даст, то боец не имеет право принимать – приказ объявлен на линейке. Сам понимаешь, одно дело ты, врач, а ведь в некоторых отрядах есть врачами студенты-троечники после второго курса сангика. В прошлом году я был в Казахстане линейным врачом. Зональный врач издал аналогичный приказ, что не помешало мне лично вскормить бойцам минимум триста таблеток фталазола и ещё докупить в местной аптеке антибиотиков на 300 рублей. Сам понимаешь, условия были казахстанские: мухи, вода рядом с сортиром, жара, всё как не должно быть. Кроме того, я, конечно же, вылил несколько вёдер дихлофоса. Зато в 81 году я сам был в Казахстане молодым районным врачом, совсем зелёным. в одном из отрядов ЧП – энтерит. Я, по простоте, сообщил в СЭС и областной штаб. Сразу же приехали две комиссии. Вставили мне пистон – не забуду всю оставшуюся жизнь: «Это ваша недоработка! У нас в Казахстане уже 10 лет не было кишечной инфекции. Мы вынуждены написать о вашей профессиональной непригодности в институт!» Одним словом, мне это стоило 150 р – ящик коньяка, которым я их отпаивал, чтобы они поверили, что я, по неопытности, спутал: у ребят не понос, а лишь чуть-чуть не так пукнули. Человеческие отношения. Так что, никаких инфекционных заболеваний быть не может…

-Потому что не может быть никогда, - прервал я районного врача, - Но вернёмся к нашим баранам. Я тут решил посмотреть паховые области у всех бойцов.

-Вперёд, доктор, - пожал плечами Верховский, - Твоё ответственное отношение к делу меня радует.

-Если так, то я уже раскаиваюсь, но так как у троих лимфаденит, то желательно попытаться разобраться.

Минут через 40 мы обнаружили, что лимфоузлы не увеличены лишь у мастера Жигарёва и ещё двух бойцов. Сделано это было бы намного быстрее, если бы не затруднения с Ириной Горбуновой и Татьяной Ткачевой: они никак не хотели позволить врачам мужского пола пропальпировать их область прилегающую к интимной. Лишь длительные уговоры Юлии Грибковой возымели действие. Сама Юлия легла мгновенно и, мне показалось, даже с удовольствием.

-Ну, что Аркадий Борисович, как с точки зрения дифдиагноза. Хорошо хоть сифилис отпал – у очень уж многих. Туляремия? Купались в озере, но не все… Чума? Прочие особо опасные инфекции.

-Горячки пороть не будем, а если что, дай телеграмму: «Приезжай» и лишь потом вместе пойдём в ЦРБ, - проговорил Верховский.

И вдруг меня осенило: «Да ведь это лимфаденит в ответ на укусы комаров – у всех ноги покрыты расчёсанными покусами».

-Молодец, доктор, - похлопал меня по плечу Аркадий, - Теперь за отряд «Сигма» я спокоен. Но завтра ехать со мной в Архангельск не сможешь: здесь как на минном поле.

-Начальству, в конце концов, всегда виднее. Достань мне хоть путёвку на Соловки, без блата туда не пускают. Хочу увидеть, что из себя представлял СЛОН, - пожал я плечами.

-За 35 рублей, можешь не сомневаться. Только, что такое «слон»? Насколько я знаю, они там не водятся.

-Видно, что ты не читал Солженицына…

-И не собираюсь – я хочу попасть в аспирантуру, а туда и без Солженицына с 5 параграфом не очень любят брать.

-Правильно, а то бы ты знал, что СЛОН – это Соловецкий лагерь особого назначения.

-Мне это ни к чему, - передёрнул плечами Верховский, - Кстати, с этого года каждый боец ССО должен собрать минимум по одному килограмму лекарственных трав, в сухом виде, разумеется. Отвечает за это мероприятие, на твоё счастье, не только врач, но и командир. Хотя, не знаю, поможет ли это тебе, так как командир всё свалит на тебя. Потому достаньте справки в аптеке, дай кому-нибудь в лапу, а сами собирайте чернику – здесь её много. Три рубля 30 копеек за килограмм. Если простой, то за день боец собирает по 20 килограмм, усыхает она примерно в половину, значит выходит 33 рубля в день, не так-то плохо.

-Скажи об этом Ерохину. Ему будет приятно.

Я направился спать. Аркадий Борисович вместе с командиром сели за документацию отряда: районный врач играл роль и районного командира; до 4 часов утра он объяснял Ерохину как заполнять финансовые документы. Недаром стол Ерохина завален книгами по строительству, оплате труда, экономике.

Перед сном я вспомнил, что в осмотре не участвовала Света Петричук. Приехавший Дима Бутусов увлёк нашу любвеобильную даму в окрестные леса, где они провели вместе много часов, почти до утра. Бутусов мне понравился: высокий, широкоплечий, фигуристый блондин с добрым, может быть, только чуть грубоватым лицом. Совсем мальчик, по сравнению со Светой. Конечно, Дима намного приятнее Безматерных, дело даже не в возрасте – в лице Паши есть что-то неприятно-старушечье. Её я понимаю. Его – нет. Кстати, отмахал почти тысячу километров, чтобы погулять с дамой сердца в окрестных лесах. Уверен, они там не трахаются. Хотя кто знает? Паша, кстати, тоже ведёт себя очень достойно. «Но на что рассчитывает Света? Или она живёт по принципу – пусть день, но мой». Мне стало жалко, что Бутусову нельзя быть в отряде: он излучал какую-то силу, спокойствие, что-то приятное и положительное. «Неужели он её любит? Вот уж, на самом деле, любовь зла – полюбишь и козла. Хотя Света…» - подумал я и рассмеялся.

возврат к началу.