Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-151-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Вот он знаменитый бичарник. Я переоделся в последние более-менее чистые джинсы, красный свитер, помыл ботинки, которые уже совсем запросили каши, и срочно пустился в путь.

Понравившаяся мне в своё время дама в аптеке, засмеялась: «Ну, доктор, сырую чернику мы не берём – вы её должны были высушить, а тут ещё листья и всего-то два килограмма, - она бросила мою коробку на весы, - Так что справку вам дать не сможем».

-И за это спасибо, - пошёл я на выход.

-Куда же вы, ягодки-то заберите, нам они ни к чему.

В бухгалтерии больницы денег мне не дали – табель необходимо подавать только за подписью главного врача; в дополнение к моим предыдущим удачам: никто не знал, будет ли он после обеда и даже завтра.

Чтобы не терять времени даром, я пошёл в хирургическое отделение, а потом и к заведующей поликлиникой извиниться за поход Ерохина в Горком и в Облздрав, где он пытался пробить больничный Ирине.

Заведующая поликлиникой блажено улыбнулась: «Вы скажите вашему ретивому товарищу, что в другой раз могут быть неприятности. Мы просто не захотели связываться, но люди разные бывают, кто-то и не пропустит».

-Он уже осознал, что таким хождением не только ничего не получишь, но наоборот, - думал я, но ничего не говорил, лишь слегка улыбался.

Усо, они же химики, они же условники, условно освобожденные получили получку: во всех торгующих спиртным магазинах мгновенно выросли очереди. Будет гудёж на всю ночь и ближайшие дни, пока не пропьют все деньги и не вылакают всю водку. Скорая помощь, приёмный покой и хирургические отделения ЦРБ уже приведены в состояние полной боевой готовности. Для кого-то эта получка окажется последней, но такова уж она местная жизнь.

Завершив дела, я вернулся в общагу и прилёг. Лишь только расслабился, начав погружение в сладкий мир другой реальности, как тут стук в дверь: Цымбал и Флёров притащили вещи. В самые чёрные для меня времена они занимали отстранённую позицию нейтралитета, никогда не вмешиваясь в происходящее, не высказывая своего отношения. Они чётко и сразу же просекли, кто есть кто и от кого будет зависеть их зарплата. Но и в подлости участие не принимали. За что им спасибо. Сегодня же, увидев меня, заулыбались и просто на удивление радостно закричали: «Привет, Илья».

-Привет, коль не шутите, - улыбнулся я в ответ, поняв, что молодые люди продолжают обмывать окончание сезона, - Как добирались?

-Два часа просидели в грязи, - пьяно усмехнулся Цымбал.

-Всё хорошо, что хорошо кончается, - засмеялся Флёров.

-Илья, - ввалился в комнату командир АЛТИ, - Уж сегодня-то мы идём в баню.

-Гулять, так гулять, и лучше чистыми. Век свободы не видать, - побросал я вещи в сумку, и мы вышли.

-Не могу я уже сидеть в этой дыре, - начал Андрей, - А тут ещё вы уехали, вот я и решил проводить товарищей.

-Правильное решение, - сказал я, подумав, - Ты себе это можешь позволить: оппозиции у тебя в отряде нет – чёрные кардиналы не водятся, а осмелился бы кто завестись, ты бы его на месте придушил, ещё до того, как он дерзнул бы подумать поднять свой голос против тебя.

Ожидая автобус, мы спрятались от дождя в расположенном рядом с остановкой магазине. Знакомые всё лица: Рая из вернеозёрской столовой и её муж.

-Ну, до свидания, доктор, - протянул мне руку мужчина, схватил мою и заговорил, - А я сегодня всё высказал вашим: этому в очках, мордатому…

-Мастеру, - помогла Рая.

-И который в красном костюме ходил.

-Штурмбанфюрером наши прозвали, - засмеялась Рая.

-А что высказал-то?

-Они знают. Так всегда делается, но это нехорошо. И про вас, Илья, сказал…

-Про меня? Что про меня-то?

-Про вас. Про вас. Пусть они вам скажут. Вы для них старались и всё хорошее делали, а они. Мы ехали вместе, вот я всё при всём автобусе и высказал, показал им кто есть кто. Кто они и кто вы…

-Откуда вы знаете?

-Земля слухами полнится.

-Я сказала. Я всё мужу рассказываю, - вставила Рая.

-Ну, ладно, нам сегодня надо в посёлок вернуться, - потянул мужчина Раю за руку, и они вышли из магазина.

-А кто ей сказал? – произнёс я вдогонку.

-Автобус, - закричал Андрей, и мы выбежали на улицу.

-Будешь в Архангельске, я тебя отведу в настоящую русскую, северную баню, - открыл Андрей дверь покосившегося барака, в котором и располагалась контора, обязанная помогать людям стать чище, хотя бы физически.

-Припёрлись черти, - брызнула в нашу сторону слюнями полная пожилая женщина в красном, нелепо сидящем на ней платье - билетёрша.

-Не навязчивый, однако, сервис, - потряс я головой.

-Ты что, бабушка, мы помыться пришли.

-Носит вас, чертей немытых, - забрала она у нас билетики, одарив сивушным перегаром.

-Ничего не сделаешь: у бабушек тоже бывают получки, которые они обмывают, - с трудом нашёл я место для вещей, и подумал, - Такую грязную баню только поискать, даже в не стольном граде Онега.

Андрей положил свои вещи рядом, и мы отправились в парную.

-Мне вас уже не хватает, - плеснул он воду на камни; сама парная оказалась на удивление приличной, - В прошлом году от нашего института организовали коммунистический отряд, то есть, пахать они должны были лишь за прокорм. Ну, ребята смекнули, что к чему и немедленно нашли шабашку. По ночам работали, а днём на объектах спали. Один стоял на шухере, чтобы свиснуть при появлении начальства. Неплохо, кстати, заработали, но командир получил втык по комсомольской линии за срыв производства и неудовлетворительную работу на коммунистическом объекте. Прошло несколько месяцев и один гад из отряда накатал на командира телегу, где писал о шабашке. Это был злостный сачок, и ему заплатили меньше всех. Вот он и решил отомстить. Вслед за доносом командира стали таскать по комсомольским бюро и парткомам. Неизвестно чем бы это вообще кончилось для парня, но все остальные бойцы собрались и написали в противовес свою бумагу, что ничего, дескать, подобного не было, а этот тип просто отвратительная личность. В парткоме и бюро обрадовались, потому что они все понимали, что это - правда, но никто не хотел его топить, просто не знали, как парня отмазать, если уж поступил сигнал, то на него следовало отреагировать. Кончилось тем, что командира ещё потаскали, потаскали, и спустили дело на тормозах. А самого гада примерно через полгода встретили несколько парней в темном месте, и я уверен, что это свидание надолго отбило у него охоту делать людям гадости.

-Хорошие методы для хороших людей, - открыв дверь парилки, пропустил я Андрея; мы вышли, отдохнули, вытерлись и двинули восвояси.

В бичарне в нашем номере люкс уже сидели свои всё люди: бывшие и весёлые командир, комиссар, мастер, инженер по технике безопасности и чёрный кардинал, совсем не бывший, а всегда будущий таковым во всяком месте, куда не попадёт. Ответив всем той же монетой, то бишь, полным игнорированием, я начал собирать рюкзак, так как решил завтра улететь на первом рейсе в Архангельск. Заскочили ещё более продвинутые по стезе кайфа Флёров и Цымбал. Нет конца совершенству. «Илья, купи нам две бутылки», - сунул мне деньги в руку Цымбал, как бы в продолжение моих мыслей. Я не стал спрашивать: «Почему вы не может сами?» - а молча положил деньги в карман.

По комнате перекатывался весёлый гул. Порхали слова: «Табели, КТУ, наряды». Вдруг Ерохин встал и сделал несколько шагов в мою сторону: «Ребята, дайте нам 30 минут», - обратился он к Флёрову, Цымбалу и ко мне.

-Я завтра иду на первый рейс, - буркнул я. Флёров и Цымбал молча и мгновенно повиновались: им-то бабки светили, и похоже, совсем неплохие. Через несколько минут я последовал следом за ними. На крыльце общежития стоял Андрей.

-Тебя тоже выставили, - кивнул он на удаляющихся в сторону центра, заметно покачивающихся Флёрова и Цымбала.

-Да. Можно было бы с ними сцепиться - я член штаба, но неохота: я уже завязал со всем этим. Ну, их на хуй.

-Я тут поговорил с вашим Пашей, как ты его зовёшь «чёрным кардиналом». Сечёт мужик. Он у вас – самый грамотный. Он вас всех выставит, с его-то опытом. Он объяснил мне, почему табели с 8-часовым рабочим днём легче пересчитывать на аккорд. Я так и сделаю. За это лето он себе карман хорошо набил.

-Да, это не Валера, - подумал я, - Который ничего не смыслит ни в чём. Полная некомпетентность. Что он там нёс: «Пока они пишут мне наряды, они мне нужны». Нет, дружище, ты не мог контролировать ни наряды, ни табели, ни КТУ. Полная несостоятельность, как командира. «Командир у нас хреновый, несмотря на то, что новый, ну, а нам на это дело наплевать…», - тихонько пропел я.

-О чём задумался? – обратил внимание на моё состояние, не услышавший ничего Андрей.

-Ни о чём, разве остались у меня хоть какие-либо темы для задумывания? В отличие от Паши, я должен держать карман шире. Когда возвращаешься в славный Верхнеозёрск?

-Завтра или послезавтра.

-И в отряде у него всё тихо, - подумал я.

-Хочешь посидеть в ресторане?

-Если чуть позже. Я вспомнил, мне надо что-то спросить у Валеры.

-Тогда стучись – знаешь в какой я комнате.

Андрей ушёл.

Я пошёл бродить по Онеге, решив чуть отложить разговор с бывшим командиром. Мне пришло в голову, как Ерохин, кичась, вещал о своём выдающемся опыте приобретения кооперативной квартиры. «Я раскусил систему, - театрально произносил он свой монолог, - Поймал одного боса на крючок, и это позволило мне получить не только квартиру, но даже не положенную по правилам: намного большую площадь и хороший район». Свой идиотский опыт выбивания из бюрократии квартиры он решил перенести на ССО. Но здесь это не сработало, и не могло сработать. Ну, устроил он хождение по Горкому. Зачем? Что дальше? Для Горкома, он – абсолютное никто и ничто: командирчик микромасштаба на 15 минут. А деятелям в Горкоме продолжать жить и работать с тем же Марковым. И Толпугову, и Мовсисяну тоже. В жизни каждый преследует свои цели. Это – нормально, это и есть жизнь. Умение жить определяется способностью настроить людей в нужном тебе русле, пустить их в такую колею, где они, добиваясь своего, проталкивали бы и твои интересы. Зональный штаб – по определению твари и говно – других там просто не держат, но с ними надо было дружить, это уже и Валера понял, их надо было просить, следовало под них подстраиваться и пытаться подстроить их под себя, а вдруг? С другой стороны, в отряде обязана быть дисциплина. Иначе он недееспособен. В «Сигме» же царила полная неразбериха во всех смыслах. Обезличка бригад и бригадиров, непонятно кто за что отвечал, командир с семью пятницами на неделе, меняющий свои приказы и мнения, как флюгер, подстраивающийся по ветру. Исчезающий командир, при этом оставляющий за собой не управляемый им отряд с мощными врагами. Вот Паша и воспользовался. Он был уверен, что так и будет, он знал Ерохина, поэтому с ним и поехал. Ни с одним другим командиром он не провёл бы так хорошо время и не запихал бы себе в карман столько денег за ничего не делание. Я уверен, что его заработок будет самым большим в отряде. Жить надо уметь, надо уметь крутиться и понимать, куда ты входишь, какие цели преследуешь и как. Паша – молодец. Вот с кого следует делать жизнь. Валера был слаб и неопытен. Его столкновение со штурмбанфюрером уже 30 июня в Онеге показало, кто есть кто. Необходимо было поставить Куклина тут же на место: решил ночевать в Онеге – всё, ты – командир. Валера же всё время жевал сопли, не к столу будь сказано. Вот и сейчас четверо заседают в штабе. У троих власть, а у четвёртого, командира – пшик на постном масле. Он тоже пытается, вроде бы, дёрнуться. Только шансов у него никаких. Я тоже – член штаба, но исключён из игры начисто. Я, как и Ерохин, показал свою полную несостоятельность и некомпетентность в отрядных отношениях. Я потерпел сокрушительное фиаско. Переиграли меня, прежде всего, Жигарев и Света. Они разбили меня в пух и прах. Дело даже не в деньгах, деньги – лишь отражение происшедшего, слепок с него. Отражение моей убогости, глупости, не умения понимать людей, управлять людьми и ладить с ними, направлять процессы. Но сейчас вопрос уже совсем в другом: научился ли я чему-то? Вынес хоть что-то для будущего? Оно-то и покажет…

Тёпло, а я сдуру надел телогрейку и свитер, опасаясь осеннего вечера возле Ледовитого океана. Но осень лишь на носу, поэтому возможны приятные неожиданности, одна из которых и произошла. Только всё равно, сгорело ещё одно короткое северное лето. Ночи расширяются, дни исчезают, ветры холодают, листья желтеют. Впереди дождь, грязь, холод, снег, морозы… Но потом опять весна…

Я брёл по затихающей Онеге и продолжал вспоминать лето. Отряд исчез. Составляющие его люди уже почти ничем не связаны, кроме последней общей платёжной ведомости. Сейчас идёт её делёж.

возврат к началу.