Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-148-

50 день. 18 августа 1983 года. Четверг

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Солнце выглянуло и скрылось. Покапала изморось и перестала. Солнце выглянуло вновь… Мне бы их заботы.

На линейку я вышел. Встал в стороне, как посторонний наблюдатель, которого и являл собой на самом деле.

Как всегда, как ни в чём не бывало, краснорубашечник и красноштанишник комиссар Куклин распределял оставшихся людей по работам, Ерохин скромно пребывал сбоку припёку, а Попова вообще не было. Как и следовало ожидать, я был проигнорирован.

Ко всему, командир был весь в соплях и хрипах, видимых и слышимых на расстоянии. Я попытался подойти к нему, но он сделал вид, что ничего не замечает, и быстренько ретировался. «Он тоже стал стараться избегать меня, как зачумлённого», - подумал я и назло пошёл в его комнату. В этом отряде терять мне уже давно нечего, оставалось лишь чуть повеселиться.

Стукнув и мгновенно открыв дверь, я вошёл в комнату Ерохина. Контора пишет – командир составлял табель.

-Что мне? – продвинулся я на середину комнаты.

-Поставлю, но Жигарев не подпишет. Лучше, чтобы тебя здесь не видели.

-Если не подпишет, то нам предстоит приятная встреча в советском суде. Могу написать об этом официальную бумагу.

-Вот этого пока не надо, - лицо Ерохина исказила гримаса, смешанная из страха, нетерпения, раздражения.

-Даже не самый большой мой друг товарищ Попов из всем нам известного зонального штаба сказал, что всё это, извини за выражение, хуйня. Поэтому я хочу знать, как дела, в подробностях? – говорил я и думал, - Боишься сказать мне несколько слов, затюканный, ты наш командир.

-Какие дела?

-Сам с этого начал: с моим табелем.

-Я же сказал тебе уже, - нетерпение сквозило и звучало во всех порождениях командира, - Но на самом деле, никак пока.

-Вот это похоже на правду, и даже Жигарев здесь не при чём, - подумал я.

-За июль, наверное, всё, а за август…

-Я не работаю с субботы, а всё остальное – это месть, да и с субботы – это месть, только доказать труднее. Попов здесь?

-Здесь. Спит ещё. Вчера больше всех выпил.

-Спирт-то мой. Мовсисян тоже прилетит?

-Да.

-Чёрт с ними.

-Илья, для тебя же лучше, чтобы тебя здесь никто не видел, - голос Ерохина наполнился уже мольбой.

-«В порочащих связях не замечен», - открыл я дверь, на пороге стояла тройка, не разлей водой.

Я пошёл вперёд, как будто бы передо мной никого не было. Они расступились. «Ругать будут командира, и поделом», - насмешливо подумал я.

Затем я лениво побрёл по посёлку, думал: «Всё идёт по-прежнему: организаторы организуют производство, то есть, трио бегает…». Насладившись прогулкой, вернулся назад.

В подтверждение моих слов мимо меня прошмыгнул Куклин в своём красном костюме – как я стал понимать быков – в синем подшлемнике – новая деталь в его гарнитуре – и с папкой в руках. На горизонте показалась несчастная, как в воду опущенная фигура командира, но, заметив меня, мгновенно куда-то исчезла.

-Такова се-ля-ви, - думал я, возвращаясь в свою комнату.

И опять на пороге верным стражем, ожидая меня, торчал согбенный наркоман Юра.

-Теперь-то не отвертеться, - подумал я.

-А если поискать? – ещё выше приподнял он свои плечи и опустил голову.

-Ищите и обрящите, - открыл я дверь.

-Чего? Чего?

-Так, хуйня всякая, держи, - протянул я ему таблетки.

-Да, Дивенил, - с трудом прочитал Юра, - Хорошая таблетка. Но здесь только 0.02 Фенобарбитала, а вот в этой таблетке, - он достал из кармана, - 0.1. Это 10 таблеток надо выпить, которые вы мне даёте, желудок испортишь.

-Скорблю вместе с вами, - искренне рассмеялся я.

-А если поискать?

-То ничего не найти, - жёстко отрезал я.

-Ну, спасибо. Хорошо вам, а мне тут ещё две зимы зимовать.

-Держитесь, Юра, держитесь, - совершенно искренне проговорил я, пожимая его слабую и вялую руку, - И вы поедите на юг. Терпение, Юра, всё проходит, - испытал я щемящую жалость к этой изуродованной жизни. Одной из многих изломанных и растоптанных. Да, всех почти обитателей Верхнеозёрска. Кто знает, зачем и почему?

-Спасибо, доктор, - вышел он.

Я смотрел вслед этой невесело и тяжело бредущей согбенной фигуре и всё вновь и вновь думал: «Зачем? Зачем это исковерканное, изуродованное существование такого количества несчастных и пропащих людей?»

Завершив сборы, я опять пошёл к Ерохину.

-Извини, Валера, не хочу тебя ещё раз подставлять, - на полном серьёзе проговорил я, подумал, - Ты уже полностью засвечен, - и продолжил, - Но у меня не было выбора. Только тебя я могу спросить. Может быть, ты передашь мои бумаги Аркадию в Архангельске?

-Лучше сам.

-Вот сука, тут-то уж и светиться не надо, - подумал я и сказал, - Ты ведь всё равно там будешь, а у меня это зависит от множества обстоятельств, включая завершение отношений в ЦРБ…

-У нас с тобой сейчас разные проблемы, - довольно бесцеремонно оборвал меня Ерохин, - Мне – как вывести отряд, а тебе – отдохнуть…

-Даже в такой мелочи сдал. Я не знаю, сколько получу, потому-то совсем не хотел бы тратить деньги, которых и так как кот наплакал, но ему-то что, - подумал я и сказал, - Это не совсем так: я уже не собираюсь отдыхать, а хочу только отдать бумаги…

Ерохин не удостоил меня ответом. Я потоптался ещё несколько мгновений и вышел на улицу.

Изморось.

Брёл очумелый и растрёпанный фельдшер. «Доктор», - обрадовался он мне. Меня же эта встреча напрягла.

-Извини меня, ради Бога, мне тут мужики рассказали, что я вчера. Потому и пришёл просить у тебя прощения. Я не пидар, но когда нажрусь, как вчера, то, и вправду, на мужиков тянет. Извини меня, пожалуйста.

-Ладно, Бог простит, но ты поосторожней, можешь как-нибудь очень прилично подзалететь.

-Знаю. Только под балдой я почти ничего не помню.

-Хорошо, что кончилось так. Пустое давать ему советы, - подумал я.

-Ладно, док, не держи зла, - протянул мне фельдшер руку, я пожал её, и мы разошлись навсегда каждый по своим делам.

-Точен товарищ Высоцкий - ровно 11.00, - посмотрел я на часы, когда над посёлком загудел вертолёт. Сделав два круга, наш старый друг МИ-8 сел на вертолётной площадке и заглушил моторы. Полна коробочка: знакомые и незнакомые лица спускались на верзхнеозёрскую землю. Вскоре они двинули по размытой дождями дороге: куча мужчин от среднего до пожилого возраста, человек так 15-17, средь них самые заметные и известные Марков и Мовсисян. Ослепительно отбелённая блондинка лет 45 – гордо вышагивала в первых рядах. Встречали начальников Школьный, Толпугов и Макаров.

-Эта крашенная баба, - сказал подошедший ко мне командир АЛТИ, - Из ОРСа. А тот лысый мужик – второй секретарь архангельского обкома.

-Тут и полковники, - подумал я, увидев человека в форме, - Понятно, что не ради домиков прикатило всё это высокое сборище. Тут, на самом деле, чем-то стратегическим пахнет, да ещё как.

Распределившись строго по чинам и занимаемым в иерархии должностям, власть имущие прошествовали в сторону административных зданий посёлка.

Толи не заметив меня, толи по ошибке, сзади подошёл Ерохин. Я тут же заявил: «Может подмести в лагере в честь высоких гостей?»

-А, ну его, - махнул рукой командир, - Это не наше начальство. Нас это не касается. К тому же - последний день. Люди заняты исправлением. Снимать некого, да и не надо, - он крутнул головой и мгновенно исчез.

-И в этом году мне не удалось навести чистоту в отряде, - подумал я, - Делать это необходимо с первой секунды, иначе время упущено. Грязно – тут же наказание и жёсткий контроль. Без этого никакого порядка никогда навести нельзя. Никогда и ни в чём нельзя полагаться на сознательность, если речь идёт больше чем о двух человеках.

Неожиданно появился из Ангара-18 Ерохин. Он сам остановился возле меня. Я сразу же понял, что сообщение будет экстренным.

Илья, тут такое положение, может быть, нам придётся задержаться.

-Что это значит?

-Ещё окончательно не решено, но ты не уезжай с утра – поедешь с отрядом.

-Кто нас держит, Попов?

-Нет, не он, дела.

-Что, может быть, завтра будут работать?

-Не знаю.

-А наряды? – спрашивал я, думая, - Мне-то всё по хуй.

-Пишутся.

-Что само по себе достойно похвалы. Когда же это станет известно?

-Вечером.

-Значит, в наших условиях: вечер мудренее утра.

-Когда ты возил Ирину в Онегу?

-4 августа.

-Пойдём, покажешь мне твои записи с освобождениями от работы.

-Пойдём,- ответил я, подумав, - Почему бы не сделать этого и в десятый раз.

-Всё это очень гнусно. Если я не получу в ЦРБ деньги в пятницу, то придётся сидеть в этой дыре до понедельника. Онега конца недели – город прелесть. Как они выкрутятся с билетами на 20? Правда, такую делегацию такие глупости и сантименты вряд ли растрогают. Партия сказала: «Надо». Комсомол ответил: «Есть».

Неожиданно я увидел чудо и радостно подумал: «Обезьяна в честь Высоцкого сменила красный костюм на зелёный», - так нехорошо я обозвал про себя штурмбанфюрере Куклина, да простится мне и этот грех.

Как всегда беззвучно подошел командир АЛТИ: «Один час вертолёта МИ-8 стоит 800 рублей, а начальники всё ходят».

-Лучше бы дали мне эти деньги, я бы нашёл им правильное применение, - засмеялся я.

-Они сейчас взлетают, чтобы выйти на связь, - указал Андрей на поднимающийся вертолёт.

-А я думал, что бросают важный груз, чтобы он потопал немножко пешочком по грязи, - не удержался я.

-Вот какое стадо прилетело, - презрительно сплюнул подошедший к нам работяга.

-Не уважаешь, - одарил я его весёлым взглядом.

-Кой хуй, что я ёбнутый, всё это дерьмо уважать. Таких мужиков, чтобы уважали всё это дерьмо я и не знаю, - продолжил он свой путь.

-Я, кстати, припугнул вашего Попова Пугиным - главный инженер областного штаба и он стал как шёлковый, - сказал Андрей.

-С этого надо было начинать.

-В вертолётном отряде 20 МИ-8 и 15 Ми-6…

-Откуда ты знаешь? – спросил я.

-Наши люди. Есть ещё и АН-2.

-Почти Шереметьево-2.

-Поменьше, но для наших краёв не так-то мало, более 1000 человек работников, из которых почти 300 лётчиков.

-Интересно, сколько служит вертолёт?

-Около 10 месяцев, а затем - в Ленинград, на ремонт, ресурс у него всего-то 1000 часов.

-Как будто бы ты из МАИ.

-Хотел. На вступительных провалился. Мечтал быть самолётостроителем, - вздохнул Андрей, - Чего это фельдшер зачастил? – кивнул он на приближающегося медработника.

-Я тоже хотел бы знать, - посмотрел я на придвигающегося молодого человека, с которым мы уже вроде бы окончательно распрощались.

-Опять я, доктор, поболтать, пока вы не уехали. Да не бойтесь, я сегодня трезвый, капли в рот не брал, - подходя, заулыбался фельдшер.

-Ну, пошли, посидим, - пригласил я его в комнату.

-Всё бы тут нечего, да публика сами видите какая, - устроился он на предложенном стуле, - Я хочу получить машину – для жителей посёлка Верхнеозёрск вне очереди. С машиной и уеду. Я ведь одессит…

-Я это помню. Вся моя семья из Одессы. Тётя живёт напротив входа в парк Шевченко.

-Ну, шикарное место. А у нас дом на Фонтане. Я живу с бабушкой. Мама в другом собственном доме живёт с сестрой. Родители разошлись, когда мне было три года. Отца я совсем и не знаю – он где-то на Дальнем Востоке. Ни разу мне даже весточки не прислал. Со своими детьми я так не поступлю. Ладно, разошлись, но ведь дети есть дети. Разве так можно, я не прав, доктор?

-Совершенно прав.

-Я хочу поступать в Консерваторию. Раньше хотел на фортепьяно, но было ножевое ранение руки - перерезали мне срединный нерв правой руки…

-Здесь?

-Нет, в Одессе. Пьяная драка. Всех повязали. Хорошо хоть в зону не загремел. Вы думаете, я сюда просто так – надо было исчезнуть. Поэтому буду поступать по вокалу и гитаре. Но это уже на будущий год. Да я и хочу остаться тут ещё на один год. Зимой здесь благодать. В окрестных лесах водится всё: и медведь, и волки, и лоси, и лиса, и заяц. Такого у нас в Одессе не найдёшь, а я уж больно охоч до таких дел: охота, да рыбалка. Тут у каждого постоянного жителя посёлка своё ружьё, не зарегистрированное, конечно. Мужики сами следят, чтобы какой-нибудь мудак не баловался - тогда уж всем плохо будет, если мусора нагрянут и всё конфискуют, да в суд отправят. У меня, кстати, сразу два ружья. Уезжать буду, придётся отдать, а жалко. Удивляюсь я, что нам так и не удалось состыковаться и устроить с отрядами грандиозные танцы и концерт. Что за люди? Я знаю, что и вы с ними не состыковались…

-Откуда только, - улыбнулся я.

-Да здесь ведь всё и все на виду. Мы о всех ваших и о вас всё знаем. К вам в посёлке все очень хорошо относятся – вы к нам как к людям относились, мужики это ценят. Они даже хотели отпиздить вашего комиссара за вас, но я сказал: «Поговорю с доктором». Как вы решите, так и будет. Время ещё есть – пусть парень немного полечится, ему не помешает.

-Вот, почему он сейчас пришёл, - подумал я и сказал, - Большое спасибо, на самом деле огромное спасибо, - у меня аж защипало в глазах и спёрло дыхание, - Ему, на самом деле, не помешало бы, но я не хочу пачкаться…

-Так я и думал. Так я мужикам и сказал: «Не тот это человек». Выступали особенно ваши пациенты, которых вы лечили. Тут народ такой. Жалко не состыковались, ни тебе танцев, ни концерта…

-Ни мордобоя, Слава Богу, - засмеялся я.

-Мне бы только подыграли. Я с музыкой родился и живу везде и всюду. С ней и помру. Ну, бывай, доктор, был очень рад нашему знакомству, хоть и краткому, - встал молодой человек, мы обнялись, и он ушел. На этот раз навсегда из моей жизни, как и я из его.

Высокое начальство побродило, посмотрело, посовещалось, поело в местной столовой, из-за которой меня возненавидел отряд, и улетело. Попов и нормировщица вместе с ними. Кажется, всё уже завершилось: наряды подписаны, недоделки указаны, что возможно – исправлено. Прибыли две машины, на которых можно отправлять вещи. «Какого чёрта, он хочет меня до завтра тормознуть?»

Тёплое, яркое солнце, ветерок, облака, деревья, озёра. Хорошо жить.

возврат к началу.