Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-143-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Аутодафе номер два.

Когда Ерохин и я вошли в столовую, отрядный ужин был в самом разгаре. Ладно, на меня они не обратили никакого внимания, но на Ерохина тоже: никто не удосужился сказать командиру хотя бы: «Здравствуй». «Неужели только потому, что он вошёл вместе со мной? - подумал я, - Дружный, сплочённый коллектив». Я налил себе чаю и сел за стол, не меньше чем в метре, от ближайшего сигмовца. Неожиданно я почувствовал, какую-то дрёму и отключение. Происходящее вокруг приобрело непонятную, неприятную и странную нереальность. Я медленно погружался и отключался. Внутри воцарилось тягостное спокойствие, не имеющее никакого отношения к внешнему, воспринимаемому откуда-то издалека. Я стал не очень хорошо понимать происходящее. Иногда появлялась мысль бросить всё и уйти, но было как-то лень и неохота. Какая-то сила толкала меня, не давала бросить всё и удалиться. Бес попутал. Всё вокруг казалось далёким, малореальным, не имеющим ко мне никакого отношения. Куклин всё в том же красном что-то как будто бы шутил. Неожиданно я подумал: «Нет, это не Леночка из ОРСа, это какая-то совсем другая девушка в красном, а возле неё вьётся, распушив хвост и всё остальное Безматерных, жену которого увёл Бутусов. Почему он только сделал это так поздно?»

Ерохин потянулся, встал, опёрся руками о стол: «Прошу не расходиться, так как будет собрание».

-Ну, и собирайтесь, - пожевал своей старушечьей челюстью Безматерных, встал, игриво дотронулся до локотка девушки, - А мы с Леночкой подышим чистым верхнеозёрским воздухом». С этими словами Паши они вышли.

-Это нормировщица, про которую болтали, что её изнасиловали. На изнасилованную она не похожа, хотя, кто знает, вдруг, расслабилась и получила удовольствие? Как её зовут? Он сказал Леночка? Нормировщицу зовут как-то иначе? Какое это всё имеет ко мне отношение? - лениво и как-то издалека думал я.

Ерохин кашлянул и заговорил: «Завтра приезжает очередная комиссия во главе с Поповым. Они хотят оставить нас до 25. Я думаю, что никто с этим не согласится. Работы здесь нет, а то, что они могут нам предложить - не наши объекты и платить они будут точно так же», - командир осёкся на полуслове, откинулся на спинку стула. На некоторое время за столом воцарилась тишина. Ерохин прочистил голос: «Ещё не известно, как они заплатят за сделанное. Значит, все хотят уехать 19?»

-Все, - пложил кулаки на стол Добролюбов.

-Тогда придумывайте предлоги, по которым вам необходимо уехать. Иногородние – это само собой: необходимо взять вещи и учебники. Москвичи – пусть каждый сам придумает что-то очень убедительное. Завтра к вам будут подходить и спрашивать. Пытаться убедить оставить до 25, а там кто знает, может и до сентября…

-Сделают из нас химиков, - засмеялся мастер и все его поддержали.

-В наших условиях возможно всё, - на полном серьёзе произнёс Ерохин, снял очки и продолжил, - Сейчас с вами хочет поговорить доктор.

Неожиданно я обратил внимание, что идёт дождь, сделал глоток остывшего чаю: «Я не первый раз в отряде, - произнёс я, тут же подумав, - Самое плохое начало из возможных, - и продолжил, - Но никогда у меня не оставалось такого неприятного осадка…

-У нас тоже, - ввернул кто-то, а остальные одобрительно загудели.

-Надо перестать говорить, встать и уйти, – подумал я, но вместо этого вновь заговорил, - Попытаюсь объяснить моё положение. Меня обвиняли в том, что я езжу в Онегу. Все мои поездки были связаны или с доставкой больных – это моя прямая обязанность, и причём, не уверен, подтвердят ли сейчас оставшиеся из отвозимых мной, но тогда они точно хотели чтобы я их сопровождал, а не бросил на произвол судьбы, - я повернулся всем корпусом в направлении Цымбала, - Я прав, это, правда, Женя? - внутри стало противно до омерзительности. Я оправдываюсь, я упрашиваю.

-Да, - с трудом, шёпотом выдавил из себя Цымбал, всем своим видом и тоном показывая, как ему всё это неприятно, каких усилий ему стоило породить эти две буквы.

Всё время мне лезло в глаза ироничное, неприязненно улыбающееся лицо Добролюбова. «За что он меня так ненавидит? Может завязать? Перед кем я мечу бисер? – подумал я, как-то автоматически, не управляя своим речевым аппаратом, продолжая, - То что я не поехал за лекарствами обернулось тем, что в наш ящик забыли положить копеечный пузырёк с мазью Вишневского. Имейся она в наличии и с ногой Васильева, скорее всего, не пришлось бы так долго возиться, а потом и везти его в ЦРБ Онегу. Дальше. Главные мои конфликты были связаны с девушками, играющими роль поваров…

Я произнёс эту фразу без всякой задней мысли, но меня оборвал дружный и злобный смех, да враждебный голос атлета Добролюбова: «Ничего себе? Почему играющими? Они и есть на самом деле».

-Почему он меня так ненавидит? Нельзя было их вообще упоминать – их здесь уже нет. Нельзя – подумал я и глотнул ещё чаю, - Все мы играем роли. Да, ладно, это из другой сферы, не физической. Так вот, мои прямые обязанности были восприняты ими в штыки и все мои распоряжения по элементарной гигиене встречали удивительное противодействие, тем более удивительное, что эти люди уже много раз ездили в отряды и работали поварами. И, во-вторых, что окончательно испортило наши отношения – я выступил против отдельного приготовления для поваров…

Вспыхнувший шум оборвал меня.

-За глаза нехорошо! – на этот раз излил на меня неприязнь высочайшего качества Коновалов.

-Во-первых, не я виноват, что они соизволили покинуть отряд, и, во-вторых, здесь остался их полномочный представитель, - сказал я и подумал, - На самом деле, не следовало поднимать этот вопрос. Вообще, ничего этого не должно было бы быть.

-Когда это было? – покраснела и растрепалась Ткачёва.

-Назвать числа? Несколько раз я видел, а потом не выдержал и высказал вам…

-Нам не хватило еды и один раз мы просто открыли икру, - закричала Татьяна.

-Ишь, как разнервничалась: врёт сходу, но видно же, что врёт, - подумал я и сказал, - А помидоры с яйцами… - и параллельно некий наблюдатель в мозгу заметил, - Ну, ты совсем охуел, до такой гадости опустился.

-Вы же запретили помидоры… - заорала Татьяна.

-Запретил помидоры?

-Об этом надо было говорить раньше, - бросил Жигарев.

-Вот это правильно. Похоже, что в этом случае «лучше поздно, чем никогда» - не работает. Но продолжу. В предыдущих отрядах я работал освобождённым врачом. Они были в два раза больше, но никогда мне не приходилось выполнять столько уколов, например, около 10 обкалываний только Васильеву. Из-за уколов и проколов бойцов и бойцыц я был вынужден сделать тьму антистолбнячных анатоксинов. А каждый укол – это минимум полтора часа на нашей печке и с такими стерилизаторами. Не делай я этого, всех этих людей пришлось бы посылать в Онегу. Поэтому я был вынужден столь часто отлучаться с площадок. Я уже не говорю о текущей работе в виде перевязок. Кроме того, в отряде было несколько случает радикулита. Некоторые из них ещё остались…

Опять смех…

-Я имел в виду, что не все кого я лечил от радикулита уехали. Не будь этого моего лечения – а я не обязан был его делать, я почти уверен, что я - единственный врач стройотрядов, который этим занимался, - то эти люди должны были бы оставить отряд из-за неспособности продолжать работу, - я поискал глазами Воробьёва. Нашёл его, но он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и прикрыл глаза, Наблюдатель вновь напомнил мне китайцев, - Нет ничего более нелепого, чем оказать человеку услугу, и ждать, что тебя отблагодарят. Не сказал ни одного правильного слова, ни одной верной мысли. Но продолжал, - Теперь о закрытии столовой. Моё мнение: Нельзя ни там, ни здесь. Может быть, здесь чуть менее плохо. Это сказалось сейчас: сутки в посёлке не было воды, а здесь она была. Что бы мы делали на нашем котлопункте сутки без воды? Таскали бы из озёр? Кроме того, бак из которого мы брали воду, действительно, ужасен. Недаром, вы все обратили внимание, что перед приездом главного врача СЭС Остапенко Школьный приказал написать на баке: «Не пить. Только для технических целей» и нарисовать череп и скрещенные кости. Слава Богу, никто из отряда не пострадал от использования этой воды, но это то же самое, как сидеть в пороховом погребе и греться у костра, разведённого на одной из бочек. Кроме того, если бы приехал, или ещё приедет представитель СЭС, то кроме штрафа, они могут закрыть нас за грубейшее нарушение санитарных норм и акта главного врача СЭС со всем вытекающими отсюда последствиями. Поэтому, я решил не рисковать. Да, я не взял ответственность, на себя, но с трудом пережив то аутодафе…

-Не выражаться, пожалуйста, - закричал Куклин.

-Слово вполне прилично и означает не что иное, как сожжение еретиков в средние века…

Вновь взрыв дружного смеха.

-Веселит нас сегодня, доктор, - недружелюбно бросил Симонов.

-Но более того, увидев и почувствовав на собственной шкуре отношение бойцов и бойцыц к поселковой столовой, я обратился устно и письменно к исполняющему обязанности командира отряда гражданину Жигареву с просьбой дать мне письменное распоряжение о возвращении отряда в родной отрядный конлопункт. Таким образом, именно из-за решения, точнее не решения гражданина Жигарева вы продолжали столоваться в поселковой столовой, а не ели в родно м отрядном котлопункте…

-Вы видите, кто перед вами сидит! - завизжал Жигарев.

-Почему вы обращаетесь к нему «гражданин»? – напрягаясь, набычившись, привстал Добролюбов: сейчас издаст крик: «Кия» - нанесёт дробящий доски удар ногой .

-Слово вполне допустимо, цензурное…

-Вы видите, кто перед вами сидит?! - опять заорал Жигарев.

-Я не дал вам заявление по поводу нашего котлопункта?

-Вы видите, кто перед вами сидит?! - брызнул слюной Жигарев.

-И последнее, - решил я высказать всё, что крутилось в голове, - Почему я не работал последние дни? Мои отношения с руководством отряда, правящей тройкой, оставшейся после отбытия двойки…

От таких моих слов все чуть очумели, Воробьёв даже открыл глаза, а Жигарев рот.

-Так вот, мои отношения с руководством отряда, правящей тройкой, особенно с гражданином Куклиным плохие давно, а после вечера пятницы, то есть, аутодафе, когда именно, гражданине Куклин, Жигарев и Безматерных возглавили и играли первые роли в этой истерике оскорблений, угроз и издевательств, обращаться к ним я не мог. Кроме того, они считают сачком меня, а я, вспоминания предыдущие отряды, смотря на АЛТИ, где мастер всё время на участке, считаю, что их поведение просто вызывающее сачкование. Демонстративное и открытое. Достаточное для определения, как шлангизм. Публичное. Если люди 7-8 нарядов пишут 45 дней вдвоём, последние две недели – втроём и ходят к главному инженеру втроём, и к прорабу втроём, то о какой производительности труда идёт речь? Если это не сачкование, то сачкования вообще не существует. Трребуя производительности труда от простых бойцов, захватившая в отряда власть тройка, себя не утруждала. Поэтому я и не мог обращаться к ним ни с какими вопросами, кроме того, что передал и.о. командира Жигареву письменное заявление, по поводу перехода на отрядный котлопункт… Вот и всё, что я хотел сказать…

-Сказал, да ещё как! Теперь-то вы все видите, кто перед вами сидит, - на этот раз совершенно спокойно произнёс Жигарев, успевший собраться и принять решение, - Правильно, попало и девочкам, и нам. Ещё бы. Вы все видите, кто пред вами сидит. Досталось и нам и девочкам: лучшая защита - нападение. Гражданин Костровский просто не понимает и не разбирается в этом деле. Наряды – это искусство, тем более, у нас не было всех необходимых книг. Что мы делаем? Мы бьёмся за вашу зарплату, в которой мы так же кровно заинтересованы: сможем мы её выбить – и мы получим, нет – и мы ничего не получаем. Саша тоже всё время спрашивал: «Что вы делаете?» А вот сейчас он посидел с нами - таких вопросов у него больше нет. Да, лучше я буду с носилками целый день бегать до посинения, чем общаться с этими людьми. Но кто-то должен делать и это. Жребий пал на меня, поэтому я и бьюсь за вашу и нашу зарплату, уничтожая свои нервы в кабинетах с этими людьми. Поверьте мне, или проверьте, за время отряда у меня стало в два раза больше седых волос. А что мы ходим втроём, так вы посмотрите, что там делается – не от хорошей жизни…

-Почему АЛТИ не ходят втроём? – выкрикнул я.

-Всё сказанное, гражданином Костровским, - есть ложь, демагогия и выражение его полного неумения работать и строить отношения с людьми. Кроме того, гражданин Костровский получает ставку в больнице, за что он должен обслуживать и местных? Это правда?

-Да.

-То есть, это человек, который со стороны: обслуживает всех и за это получает свои деньги. Население посёлка человек 150 и 30 студентов, а каковы нормы врача? Ответьте, не стесняйтесь. Мы все имеем право знать.

-Это не совсем так, то есть, совсем не так. Врач на участке только принимает и всё. Он не должен делать ни перевязки, ни уколы, не должен скандалить с поварами, не должен следить за состоянием жилых помещений, не должен сопровождать больных, не должен лечить их от радикулита и так далее и тому подобное…

-Зональный врач сказал, что мы не правильно оценили врача – мы платили ему только как бойцу. Так Илья Захарович, вы недовольны вашим КТУ? – исподтишка подкрадывался ко мне Куклин для нанесения добивающего удара.

-Да, я считаю, что вы оценили меня лишь как бойца, да и как бойца несправедливо и неправильно.

-Как врач, вы получаете ставку, - закричал Жигарев.

-На самом деле, полставки.

-Вы и не вырабатываете и на четверть ставки, - осклабился Жигарев.

-Мы полностью оплатили гражданину Костровскому его работу, как врача. Он получает ставку и всё тут, - истошно завизжал Куклин.

-Как боец – гражданин Костровский просто ужас. Он – человек, который может выполнять только чисто обезьянью работу, подгоняемый надсмотрщиком. Только посмотреть на тот цоколь, который он оббивал вместе с Григорьевым, и который потом несколько раз пришлось переделывать, и всё станет ясно… - на одном дыхании выпалил Жигарев.

-Во-первых, почему, переделывать пришлось несколько раз? Потому что, там всё сделано неправильно, потому-то и возникли проблемы с цоколем. Во-вторых, всуе упомянутый Григорьев никогда не обивал цоколь, - ввернул я.

-Да, ладно, - угрожающе процедил сквозь зубы каратист Коновалов.

-Да, одну доску я прибил не так. Надо было позвать захватившую в отряде власть тройку, чтобы помогла и проветрилась на воздухе от написания 5 нарядов. Совместила бы умственный труд с физическим…

-Вы видите, - театрально развёл руки в стороны Жигарев, заколыхавшись своим обильным телом, - Даже носилки таскать я бы гражданину Костровскому не доверил бы.

-Когда была переноска панелей, то я это делал, как и все, - провёл я рукой по столу и опрокинул стакан, разлив остатки чая.

-Чего здесь, да ладно. Это нам уже и инженер по технике безопасности Воробьёв рассказал, как гражданин Костровский переносил панели, - приложил все свои силы, чтобы пообиднее кольнуть меня, если и не словами, то хоть тоном и ухмылкой Добролюбов.

-А сколько панелей на ноги уронил, - прошипел Симонов.

-Причём выходил на два часа в день, - оскалился Жигарев.

-У кого-нибудь ведётся такой учёт, Шурик? – повернув голову в сторону Куклина, скривился мне Рыбкин.

-Нет, - пожал плечами Куклин.

-У Саши есть общая запись кто, где работал, но трудно оценить, когда он ушёл, постоянно отходил, - окончательно проснулся вылеченный мной от болей в спине Воробьёв.

-Это надо тоже оценить, - бешено хрястнул кулаком по столу Рыбкин.

-Доктор не следил, было ли что-нибудь в аптечках - они были разобраны, в них не было даже йода, - вступил в травлю вылеченный мной от болей в спине Воробьёв.

-Почему же ты мне не сказал? – выкрикнул я, но мгновенно вспомнил, - Да, я сам проверял, был там йод. Почему он врёт? Запах крови заставил и его принять участие в добивании?

-Появился он лишь потом, - кивал, как китайский болванчик Воробьёв.

-Анальгин был просрочен, - выдал Добролюбов, победоносно оглядывая собравшихся.

-Чего же вы не говорили? – пытался вспомнить я срок годности таблеток, но, разумеется, не мог – именно такими получил из аптеки.

-Надо было смотреть - это твоя работа, - одарил меня высокомерным взглядом Добролюбов и плотоядно улыбнулся.

-А если бы что случилось? – состроил трагическое выражение лица Жигарев.

возврат к началу.