Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-136-

46 день. 14 августа 1983 года. Воскресенье.

День строителя.

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

В начале восьмого меня разбудили плач и крик: «Илья! Илья!»

-Что случилось? Входите! - вскочил я – благо спал одетым.

На пороге стояла ревмя ревущая маляр и прачка Валя: «Илья! Илья! Моего мужа Серёгу избил Школьный. Я ждала 7 часов утра, чтобы не будить тебя, и только сейчас прибежала. Спаси его!»

-Зачем же ждать-то? Надо было сразу же, - начал я натягивать сапоги.

-Что ты, это наш фельдшер. К нему только в часы приёма. Он даже и не разговаривает, чтобы с нами не случилось. Ох, скорее, мне уже самой плохо, - начала Валя оседать на пол.

Я подхватил её, усадил на стул, бросил в аптечку хлорэтил, бинты, зелёнку, жгут, фонендоскоп.

-Ох, скорее, Илья, - вскочила Валя и потянула меня за рукав.

По дороге Валя плакала и причитала, пока у неё самой не стал развиваться приступ удушья: она много лет болела бронхиальной астмы. Всхлипывая, задыхаясь, размазывая слёзы и сопли, качаясь из стороны в сторону, Валя выталкивала из себя слова между прочими порождаемыми ей звуками: «Его Школьный в клубе избил. Свидетели есть. Я уже милицию вызвала. Обещали в полдесятого – десять приехать. Что же это делается? Главный прораб рабочего бьёт. Это они из-за меня. Я в отпуске сейчас. Они – он и его Галка Рочева – блядь – начали шастать по посёлку, стрелять выпивку: у кого бражку выдуют, у кого стакан водки, у кого самогонки. Я уже позвонила в милицию. Обещали приехать к полдесятого – десяти. Его всю ночь знобило…

Неожиданно я обратил внимание, что Валя, мягко говоря, весьма и весьма навеселе.

-Он кровью харкал. Что же это делается? Уже главный прораб рабочих бьёт…

-А раньше так не было?

-Раньше его солдаты всё время били. Он с ними сцепился. Но они и Школьному спуску не давали. Тот ко мне врывался в три часа ночи с этой блядью Галкой прятаться от солдат. А сейчас мужа моего покалечил.

-Почему из-за тебя-то?

-Я Школьному не дала.

-Может ли быть такое чудо? – подумал я.

Валя привела меня к последнему, установленному в нескольких метрах от леса коричневому вагончику. Его последняя комнатка справа, была разделена перегородкой на прихожую часть с рукомойником, столиком, полкой с посудой и жилой отсек, в котором стояла полуторная кровать, полированный стол, шкафчик. По верхнеозёрскому обычаю все стены обклеили фотографиями актрис и актёров из журнала «Советский экран», между которыми веселили глаз картинки из детского журнала «Мурзилка». Помещение обогревалось калорифером. На кровати лежал мужчина лет 35 с усиками, заплывшим, не открывающимся левым глазом – кровоподтёк на верхнем и нижнем веках, под которыми вздувалась синяя левая щека. Жирная царапина бороздила правую щёку от угла рта до самого глаза.

-Как вас зовут?

-Тихонов Сергей Николаевич, 58 года рождения.

-Хорошо сохранился – выглядит лет на 10 старше, - подумал я, поразившись, и спросил, - Что вас беспокоит?

-Голова болит, тошнит, кружится всё, знобит, позвоночник разламывается. Двинуться не могу - такие боли и блевать сразу же тянет.

-Он и кровью харкает, - вставила Валя.

Осматривая Сергея, я одновременно изучал многочисленные татуировки. Голова девушки оккупировала место напротив сердца, над ней красовался огромный пробитый стрелой череп. Спину оседлал чёрный монах. Розы ветров украшали колени. Разнообразие накожной живописи дополняли надписи: на левом голеностопном суставе буквы складывались в: «Шли к любимой», на правом – «Пришли к хозяину».

Не обнаружив ничего, кроме синяков, ссадин и припухлостей на пояснице и старого шрама на животе слева, я подумал: «Как минимум сотрясение мозга, - и сказал, - Жить будете. Чтобы хорошо жить, вам необходимо в больницу. Надо сделать рентген, взять кровь, сдать мочу. Вас надо отправить в Онегу сегодня же».

-В Онеге к нам врачи относятся, как к нелюдям. Поеду лучше в Плисецк. Когда я парализованный был, то меня в Сыктывкар возили.

-На счёт Плисецка ничего сказать не могу - прежде всего, вас надо в ближайшую больницу, где есть лаборатория и рентгеновский аппарат. Кстати, вы помните подробности? Как это было? - решил я проверить его сознание, так как мне показалось, что время от времени оно затуманивается.

Валя опять заревела, завсхлипывала, запричитала. Побитый отвечал с трудом и неохотно: «Я из Плисецкой ПМК. Завтра кончается командировка. Меня тёща отравила – я был парализованный, только из-за силы воли выжил и пошёл…

-Он не отвечает на вопрос, - подумал я и спросил, - Чем она вас так?

-Не помню, каким-то спиртом для мытья коров…

-Это не моя мать, - испуганно выкрикнула Валя, вскочила, рванула к шкафу, открыла его, достала фотографию и прыгнула в мою сторону, - Это – моя дочка, ей 12 лет и живёт она в Башкирии с моей мамой.

-Симпатичная девочка, - соврал я.

-Красавица, - любовно погладила Валя фотографию и поцеловала её.

-У меня была законная жена. Я захотел её оставить, вот тёща меня и решила убить. Она потом срок получила, да мне-то от этого не легче – всё моё здоровье забрала. Врачи вообще поразились, что я оклемался и даже на своих двоих из больницы ушёл. Башка у меня раскалывается и весь позвоночник, как будто бы огнём горит…

-Что вы помните из вчерашнего вечера?

-Если честно, то в голове какой-то туман. Вчера мы были в клубе не пьяные: выпили всего-то бутылки три водки на пятерых. Сначала помню, были танцы. Потом Андрей-студент из Архангельска играл на гитаре и наш фельдшер тоже…

-Он только и может, что брынькать на гитаре и водку пить, сам-то хоть и медработник, но пьяница, которого никогда не найдёшь, - всхлипнула Валя, - Мы сели в 5 ряду. Тут пришли Школьный в спортивном костюме и его блядь Галка…

-Не матерись, Валя, - охнул молодой человек, чуть дёрнувшись.

-Ну, я и говорю: «За что?». Школьный его ударил и начал бить по спине, а кулачища-то у него вона какие. И блядь его Галка. Стояло там человек 30: химики и другие мужики. И все смотрели. «Что же, - я кричу, - Человека убивают. Что же вы смотрите?» Не пошевелились. Всем по хуй…

-Не матерись, Валя, - скривился Сергей.

-Надо же, такая интеллигентность у верхнеозёрского обитателя из Плисецка, - подумал я.

-Он потом всю ночь промучился. Я-то знаю, как жена, он – терпеливый парень. Сидел он, а в 81 году получил ножевое ранение в живот в драке. Покажи справку из больницы.

-Да, ладно. Ненавидит меня Школьный, потому что я столько раз про него стихи писал и карикатуры вешал. Я его всё время гонял. И вчера бы тоже, если бы он на меня сзади не набросился. Я потом к нему домой пошёл – думал он извинится. Стучусь. Дверь открылась и сразу же удар ногой в глаз, каблуком. Так я бы поймал ногу и выкрутил, а тут не ожидал, пропустил, через перила перелетел и упал. Они подбежали и начали меня ногами бить.

-Как бы почки не отбили, - всхлипнула Валя.

-Не бойся, за почки - я их в рог скручу, - заскрипел зубами Сергей.

-Порядка нет, - плюхнулась Валя на стул, устало вытянув ноги, - Написали мы в «Комсомольскую правду». Приехал сюда корреспондент, сфотографировал посёлок, Школьного, Мовсисяна и уехал. Потом девки показали мне статью о героических буднях возле Белого моря в глухом посёлке и там же фотография Школьного и Мовсисяна с подписью «Я знаю, город будет…»

-«Я знаю саду цвесть, когда такие люди в стране Советской есть», - не удержался я.

-Вы читали статью? – удивилась Валя.

-Нет, просто я помню Маяковского.

-Жаловались мы и Мовсисяну, когда он приезжал, а что толку: Школьный – его ученик и на нём 19 домиков, к которым нет комплектов, - продолжила Валя.

-Тут миллионы Школьным зарыты, - пошевелился Сергей.

-Получил Школьный шесть фляг с белой эмалью. А где они? – закричала Валя, - Мы-то рядом со складом живём, часто видим, как Школьный пиздит и продаёт эмаль мужикам из Маложмы, они сюда, за 40 километров за ней приезжают. Месяца полтора назад я написала в «Человек и закон», пусть и они приедут. А всё равно, правды нет. В профкоме, ПМК, в горкоме – рука руку моет. За один год и 7 месяцев из свободных рабочих осталось 5 человек: два дизелиста, я и ещё двое. Но мы все собираемся уезжать, так как порядка тут нет.

-Завтра Школьный со страху будет везде ходить со своими шестёрками Володей-хохлом, Чёрненьким и Харченко-трелёвщиком, который ездить не может, а пробился на трелёвочник только потому что он – подпевало Школьного. Валя правильно говорит: порядку нет. В посёлке живут условники, химики, студенты со всех мест, а участкового нет. Был один, ему два месяца оставалось до пенсии, да и такой, что плюнешь – упадёт и не встанет. Он первый всех бандитов и Школьного ублажал, чтобы его не трогали и дали спокойно дожить до пенсии. После него никто из милиционеров сюда ехать не соглашается. Зимой из моей бригады женщину убили. Так она столько лежала бедная, живот весь вздуло. Чёрненький уже хотел её на санях везти, пока на третьи сутки вертолёт не прилетел, в нём она и умерла. Обманывают работяг, как хотят. Дали наряд-задание на 289 рублей, а на руки мы получили 152. Ребята попытались дёрнуться, а их Школьный отшил. Это вы наши денежки прибираете. Хорошо у вас этот в чёрных очках, кто он?

-Командир.

-Странный тоже, лицо дёргается, но начальство стало больше приезжать. До вас-то по посёлку если и бегали, то только кто бы налил…

Без стука открылась дверь, и в комнату вошёл блондин с усиками в голубой куртке. Уставившись в пострадавшего, закачал головой: «Эх, блядь, как же это тебя? Где я-то был?»

-Это его Школьный. И мне тоже въебал, - ткнула Валя указательным пальцем правой руки в ссадину на лбу, - Что же это главный прораб рабочих бьёт? Вот хорошо, Илья пришёл, говорит – надо в больницу, а у него командировка кончается.

-У меня тоже лоб болит, - покрутил головой молодой человек, - Вчера с кем-то выясняли.

-С Вовкой что ли? – спросил Сергей.

-А хуй его знает, не помню.

-Жалко главный инженер уехал – его Школьный боится, - вздохнул Сергей.

-Точно боится, - кивнул молодой человек в голубой куртке, - Но не ссцы, Серёга, мы ему всё припомним: погуляем ещё по его жирной харе сапогами.

-Ну, хорошо, я попытаюсь договориться о машине или вертолёте для вас, - встал я, - До свидания.

-В 10 часов обещал прийти наш мастер – идите с ним, - сказал Сергей.

-Ладно, - взялся я за ручку двери, - Появлюсь к 10. Может и милиция заявится, как обещала.

Когда я вернулся к избитому, на полу валялась его грязная, вся в крови рубаха, и кровохарканье усилилось. Валя в ужасе смотрела на происходящее, нелепо приговаривая: «Не буду убирать, не буду! Школьный сделал – пусть он и убирает, блядь».

За время моего отсутствия столик заполнился грязной посудой, среди которой возвышалась пустая бутылка из под водки.

В согласии с местными порядками, дверь без стука открылась, появились повариха Рая, молодой человек в грязной телогрейке и некто, по внешнему виду мужик лет 35 с красным лицом и суровым, травящим всё живое и мёртвое перегаром, изрыгающемся при малейшем приоткрытии рта.

-Это – мастер Дима, - представила мне Валя смердящего.

-Нет, не мастер, - затряс мужик головой, - Не усидел бы тут, а старший инженер... в душе. С праздником вас.

-Совсем он бухой, - подумал я.

-Устроил нам Школьный праздник. Что же это, рабочих бьют? - всплеснула Валя руками.

-К нам Школьный тоже заходил, мужика за грудки схватил. Я как заору, а в руках – швабра. Он его оттолкнул и ушёл.

За время моего отсутствия Сергей совсем загрузился: единственный глаз закрыт, на вопросы почти не отвечает, только тихонько стонет.

-Надо его срочно в больницу, - потрогал я частый и неровный пульс пострадавшего.

-Не пущу, у него завтра командировка кончается, - задёргалась Валя.

-Ерунда, дадут больничный лист, - неожиданно совершенно разумно для своего состояния проговорил Дима.

-Надо идти вызывать вертолёт, - сказал я.

-Пошли, - обдал меня своим жутким, смертельным перегаром Дима и на улице продолжил, - Я вчера в Маложму ходил. В 12 часов возвращаюсь в дверях клуба шум, гам, Сергей в дверях. Ну, драка, выяснилось. Это без меня, я не милиционер. А потом в 2 часа ночи возле дома Школьного опять какой-то шум. Серёга-то парень вольтоватый, с придурью. Отсидел уже. С нашими мужиками сцеплялся, а там кто по дзюдо, кто по каратэ, кто ещё чёрт знает по чему, сейчас все кулаками, да ногами машут, разнимать стрёмно - сам по мозгам получишь, не соберёшь потом. Платит он 50% алиментов на двоих детей…

-Чего это вдруг 50% на двоих, когда должен 37?

-Всё никак на суд не явится, а судья и назначает. Он и от нас собрался в лесорубы, хотел чекаровщиком стать. Жить перешёл к Вале. Она тоже баба с заворотами, со всем посёлком переспала. Тут одно время мода была – её сразу же по 10 мужиков ебали. Сейчас вот его мужем назначила. Такие и приживутся – с утра опохмелятся, перекувырнутся и хорош.

-А он любитель?

-Других здесь нет. Нажрались вчера, вот и схлопотал.

За разговорами мы дошли до места назначения. Рация не работала, но возле крайних домиков стояла бортовая машина – привезла семьи лесорубов и должна была скоро возвращаться в Онегу; до трассы, разумеется, могла добраться лишь с помощью трелёвочника.

-У нас раненый, которого надо срочно отвезти в больницу, - обратился я к шофёру – сумрачному мужику лет 45.

-А я вам «Скорая помощь», - сплюнул он.

-Человека спасать надо, - повысил я голос.

-Где вы здесь таких видели, - опять харкнул водитель.

-Не пизди, дядя, - тоном, не оставляющим никаких сомнений, проговорил Дима.

-Сколько их? – опять избавился сумрачный водитель от содержимого рта.

-Вот это другой разговор, - хлопнул Дима по дверце.

-Пострадавший и фельдшер, - сказал я.

-Только не тяните - я ждать не могу.

-Ждать будешь, сколько надо, сколько я тебе скажу, - хлопнул дверью Дима.

возврат к началу.