Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-13-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Условник присел на корточки, упёр плечи в колени, переплёл пальцы рук и заговорил: «Сам-то я из Грозного, но не был там уже 100 лет, с самого суда. Получил недавно письмо из дома, и мне пишут: «У нас мало клубники». «Боже мой, - думаю, - Какая клубника, какой тут чёрт…»

-Снабжение в посёлке стало намного хуже, - вступил Николай, - В прошлом году всегда было мясо и завтрак туриста, на тушёнку никто внимания не обращал, а сейчас тушенка по талонам.

В этот момент к нам подошёл ещё один пьяный – командировочный мужчина лет 35 из Онеги. Был он по пояс гол, в забрызганных грязью брюках. Постояв под навесом минут пять, командировочный вдруг вспомнил: «Здорово, мужики».

-Здорово, коль не шутишь, - не взглянув в его сторону, проговорил Игорь.

-Не, не шучу. Вы сюда приехали заработать, - посмотрел житель Онеги на меня, - Так знайте, самое главное – это закрытие нарядов. Сарай стоит 280 рублей, туалет – 32, домик – три куска. Вот и считайте, кто может… Ещё я скажу вам, что опалубку никто правильно не делает и не умеет…

Завязался нудный спор об опалубке, к которому подключился пьяный товарищ пьяного командировочного. Минут через 40 матерно-путанных рассуждений об опалубке, нарядах, фигурном литье бетона командировочные продолжили путь на озеро, а фельдшер и химик, уже прилично надоевшие мне, всё никак не уходили, наоборот, Николай развеселился: «Я зову в гости весь отряд с девчонками. Повеселимся, такой КВН устроим, смэрт. Я на гитаре сбацаю, ваши мужики подыграют, попоём».

Отвечал я неопределённо: «Это конечно очень хорошо, мы бы с радостью, за нами бы дело не стало, но у нас законы строгие. Такие вопросы может решать только штаб, да и то не наш, а районный». Про себя я всё время думал: «Когда уж эта местная золотая молодёжь отвалит? Вот прилипли, как банные листы. Они могут быть очень опасны. Только нам не хватало КВНа с девочками в компании этих…» В конце концов, фельдшер и химик ушли, напоследок повторив своё приглашение.

Неожиданно Ерохин взошёл на крыльцо и торжественно объявил: «Баня сегодня!»

-Даже его колебания иногда могут приносить пользу, - подумал я.

-Доктор, что будет со мной? – спросила у меня Юлия Грибкова, когда я вернулся из бани.

-Не понял?

-Что будет если выпить ДЭТУ?

-Чего? Чего? Это жидкость от комаров, что ли? Шутишь что ли? Что это тебя потянуло? Каким образом?

-Я не специально: наливаю из чайника, пью, чувствую – гадость, принюхалась – ДЭТА.

-Как же ты вообще смогла её выпить? Много выпила?

-Да, нет, небольшой глоточек и уже вырвала.

-Как сейчас?

-Тошнит немножко.

-Надо промыться марганцовкой.

Сделав глоток слабо-розоватой жидкости, приготовленной мной, Юлия поморщилась: «Доктор, это опять ДЭТА».

-Брось. Быть этого не может: я налил из бачка.

Мы посмотрели друг на друга, бросились к бачку – там ДЭТА. Второй бачок тоже благоухал жидкостью от комаров.

-Отравители, - сказала Света Петричук, - Кто это мог сделать?

-Идиоты. Кто-то таким образом кретински пошутил, - не согласилась Юля.

-Нет, отравители, - продолжала твердить Света.

Разгадка оказалась простой: никакого вредительства, но роль нечаянного злоумышленника сыграл муж Петричук – Паша Безматерных. В кладовке стояло ведро ДЭТЫ, взятое у Школьного. Собираясь в баню, Паша Безматерных взял ведро, подумал, что это вода, перелил жидкость в чайник и два бачка – в наших условиях вода – ценнейшая вещь: напора поселкового водопровода для обеспечения водой отряда не хватает.

Когда благополучно разрешилась история с ДЭТой, породившая множество шуток и смеха в отряде, я присел на крыльце. Бело-серая северная летняя ночь уже расстилалась тихим шёпотом над засыпающим посёлком. Даже гудящий где-то дизель перешёл на сонные рулады. Появился Ерохин: «Как жизнь, доктор?»

-Бьёт ключом и всё по голове.

-Чего так печально-то? Не грусти, цыплят по осени считают, и ты не останешься внакладе.

Слова его взбаламутили неприятный осадок в груди. Я внимательно посмотрел на командира. Печать солнца легла на все лица, но особенно украсила Ерохина: торчащий из-под тёмных очков кончик небольшого носа сгорел, придав его лицу черты кукольного персонажа, шутовства, клоуна, особенно, когда он снимал тёмные очки, открывая миру свои узенькие, косящие, дрожащие глазки, с синяками под ними. Я вспомнил прошлый год, Князя. Окончательную расплату. «Князь бы такого комиссара не допустил и прошлогоднего командира в роли тайного советника без определённых обязанностей тоже», - внезапно мелькнула мысль.

Валерий, поправил волосы: «Сачкуют ребята, приходится подгонять. Стоят, пока не скажешь».

-Наверное, потому, что вынуждены заниматься работой, которая не только мало вдохновляет, но просто кажется маразматической: соревнование с краном всегда не в нашу пользу.

-Что делать? Что делать, доктор? Приходится заниматься маразмом.

-Хотя, не исключено, что вся наша жизнь – маразм, с точки зрения физика, конечно, - улыбнулся я.

-Кстати, девочки жалуются на тебя. Говорят, что ты проходишь через кухню, иногда даже в сапогах.

-Кот в сапогах, - дёрнулся я, - Молодцы, наглость – второе счастье. Они не жаловались, что я пытаюсь выполнять свои врачебные обязанности, с точки зрения ответственного за сан-состояние кухни?

-Об этом ни слова. Ну, пошли спать. Ты завтра идёшь в Маложму звонить Верховскому по поводу аптечки?

-Как будто бы у меня есть выбор. – ответил я, ещё раз взглянул на Ерохина и подумал, - Кукольность какая-то, он выглядит, как паяц. Слишком много обещаний…

4 июля. Понедельник.

Поковырявшись в застывшем, глиноподобном, липком комке недоваренного риса, я бросил: «Кашка того» и получил в ответ уничтожающий взгляд Светы Петричук в сопровождении рыка потревоженной львицы: «Ну, знаете!»

-Разрубила бы меня на куски, - подумал я, отодвигая тарелку, - Нет, с большим удовольствием разгрызла бы. Она не терпит ни одного слова поперёк. Как Паша с ней живёт? Точнее, насколько я понимаю в медицине жил?

Безматерных, которого я с трудом вырвал несколько минут назад из объятий Морфея, сонно молчал, съел не больше моего. «Пошли, доктор», - брезгливо отодвинул он тарелку, вставая.

Полвосьмого утра. Посёлок только просыпался. Потягивался работяга на крыльце общежития. Из-под вонючих панелей лез рыжеватый пёс. Рой мух, нагло шурша крыльями, впорхнул в открывшиеся двери столовой, приветствующих своих посетителей традиционным запахом разложения. Самые смелые и свободолюбивые частички Чернецкого озера нежным, белым паром стремились вверх, в надежде обрести волю и счастье в волнующей выси. Угрожающе молчала пилорама. Уткнулся в землю хобот мёртвого экскаватора на санях. Подстилалась под ноги пустынная дорога, отделённая разноцветными лужами от погоста мёртвых деревьев, за которыми выстроен траурный караул их ещё живых собратьев.

Километра два мы прошли молча. Потом заговорили. Рассказывал Паша Безматерных: «6 июня я должен предоставить автореферат диссертации моему второму руководителю - даме 63 лет. Несмотря на возраст – это чрезвычайно бойкая и энергичная особа, которая взбегает на 5 этаж без одышки. Она считает, что аспирант обязан заниматься только диссертацией и забросить всё остальное. Категорическая, принципиальная противница поездок в отряды. В прошлом году тоже не отпускала, а я взял и уехал, только оставил ей на прощание записку. В этом году не захотел базарить, поэтому сказал ей, что буду жить и работать над диссертацией на даче в 40 километрах от Москвы. Сейчас вот еду с дачи на встречу с шефом».

-Чем не дача, - улыбнулся я, - А расстояние, в конце концов, ты не географ, а физик, можешь и ошибиться.

-Правильно, - улыбнулся в ответ Паша, - Реферат я уже набросал, кое-что смогу предоставить. Основной мой руководитель – пожилой профессор Шноль. Совсем другой человек. Он любит говорить со мной о севере. В молодости он бывал на Таймыре, Командорских островах, Новой земле. Больше никаких тем мы с ним не затрагиваем, за что я ему очень благодарен. Его абсолютно не колышет где я. Он поддерживает мои поездки и считает их самым главным в жизни. Поэтому все мои научные проблемы я вынужден решать с шефиней.

-В каком направлении толкаешь науку?

-Изучаю электрические явления в растении Стродисканция в ответ на ожог. Растение довольно тупое, примитивное: больше оно ни на что не реагирует.

-После защиты собираешься продолжать?

-Ни за что. Я – целевой аспирант от Ветеринарной Академии, то есть должен по положению после окончания аспирантуры вернуться туда. Но я очень надеюсь, что там скажут: «Мы дали вам возможность учиться, а вы дайте нам возможность вас не видеть».

-И куда?

-А куда угодно, в Пивек, например, это посёлок на Чукотке.

-Почему именно в Пивек?

-Там была одна знакомая и как-то его показывали по телевизору, по клубу кинопутешествий. Теперь всем на кафедре говорю, что поеду в Пивек.

-Что собираешься делать в Пивеке?

-Что угодно, хоть шофёром.

-А наука?

-В 17 лет я думал о науке, а сейчас – нет. Я понял, что в науке все копошатся, тычутся. Только гении находят свою точку и что-то ворочают. Я понял своё место и не хочу жить на 170 рублей, не хочу. Я с 1978 года не отдыхал. Мне хочется недели две просто поваляться, ничего не делать в своё удовольствие. Езжу сюда, в основном, из-за денег. Сколько так может продолжаться? Я ни разу не был на Чёрном море, а мне уже 30 лет. Найду я когда-нибудь деньги? Сейчас диссертация мне совершенно не нужна. Я бы её бросил, но это будет минус некоторым людям, кафедре, руководителю. Мне бы этого не хотелось. Потому буду тянуть до защиты, а затем всё заброшу: раз не могу ничего сделать в науке, то необходимо вовремя уйти. Кроме того, скучно плестись в хвосте, а уровень советской науки ниже, чем западной. Сейчас вся наука на ЭВМ, а у нас их не хватает. Технический уровень тоже ниже. Я измерял спектральные характеристики по точкам. На Западе так уже никто не делает. Я потратил месяц, а они тоже самое делают за полдня. Я мог бы пробивать прибор, бегать, суетиться, самому делать, но зачем? Это - работа лаборантов, а их нет. Низкий уровень науки связан с низким уровнем производительных сил – производством. Одно цепляется за другое. Нет конкуренции. Предприятиям не выгодно делать новую технику, шпарят одно и то же. Если два предприятия одного типа, то между ними не здоровая конкуренция, а каждый лепит одно и то же – всё равно дефицит, расхватают. Самое обидное: ничего не предпринимается. Принимают идиотские постановления. В новом положении о трудовых коллективах я ничего не понял – софистика какая-то, одно и то же, демагогия. Чего стоит лозунг: «Решения Пленум выполним». Когда выполним? Я пятый год в Архангельской области, много леспромхозов убыточных, дикая пьянь и развалюха, но существует и несколько хороших, сильных, всегда выполняющих план. Если в отстающий леспромхоз приходит хозяйственный, умный мужик, то начинать он должен с завала – выгнать половину, то есть всех пьяниц и лодырей. Тогда остальные начнут работать, организуют дело на чисто капиталистических началах. Будут выполнять план, будут хорошо получать, будут держаться за места. Под Пермью есть молочный совхоз. Приехала доярка, захотела устроиться: может ли быть дефицитнее специальность? А её не взяли - стали спрашивать: Откуда? Почему уволилась? И так далее. У них всё организовано, всё делают: покосы, сборы и так далее…

-Паша, ты застал предыдущего ректора?

-Да. Хохлов погиб лет 6-7 назад, молодой, светлая голова, таких как он, раз-два и обчёлся. Новый ректор Логунов очень рвался в Президенты Академии Наук, вот его и остановили – сделали ректором. Он ввёл штат пожарников, запретил пользоваться в комнатах чайниками и кипятильниками. Из-за этого уже было несколько пожаров: люди прячут их в столах, шкафах и забывают выключить. Нарушил устав международного союза университетов – МГУ – единственный советский университет – член этого союза. По уставу на территории университета милиции быть не должно. Оправдывался тем, что поставил милицию по просьбе лучших студентов, которых и одел в милицейскую форму в свободное от занятий время. Здоровые, иной раз поддатые мужики стоят на вахте вместо старушек, получают по 180 рублей, пристают к девчонкам: того нет, фото не то, отвели себе огромный участок. Правда, стало меньше всякой швали. В главном корпусе МГУ можно жить, не выходя: столовые есть, клуб есть, магазины есть. А деньги зарабатывают, кто, как может: сутенёры, проститутки, карточные шулеры. Сейчас их почти не осталось, с помощью милиции вывели. Говорят, что Логунов мужик умный, но сволочь: везде протаскивает своих, даже родственников. Один аспирант опроверг какие-то выводы Логунова, но не напечатал, а позвонил ректору. Логунов принял аспиранта, поговорил, перевёл в свой отдел. Тот вскоре защитился и через несколько лет стал на 27 году жизни доктором наук.

возврат к началу.