Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-12-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Лёгкий на помине подошёл Ерохин: «Мне Школьный говорит: «Что же, Валера, твои ребята делают мартышкин труд. Приедет главный инженер и сделает втык за такое обращение со шпунтом: как-никак кубометр 80 рублей стоит».

-Что же нам ещё делать? - развёл руками Куклин.

-Думай, думай, а потом делай, - наставительно произнёс командир и удалился.

-Что, завтра попаримся, - блажено сощурился Гореленков, - Командир обещал завтра работать до обеда.

-Ты что, он сегодня тоже обещал, больше слушай, - сумрачно бросил Симонов, но, похоже, на этот раз оказался неправ – Ерохин пришёл со словами: «Доктор, пойди, выясни возможности местной бани».

Куклин и Ерохин пошли к Школьному просить доски, а я – ключ от бани. По дороге я передал разговор с фельдшером и химиком.

-Я это знаю. Конечно, закрывать будет только Макаров. Макаров, кстати, мне уже говорил, что отряд его разоряет: должен был платить трактористу, ровняющему площадку по 25 рублей в день, иначе тот отказывался работать. Хохол сегодня не меньше получит – вон начал столбики таскать, хотя и кричит, что мы его заебали. Но пока всё не так уж плохо: технику дают даже по воскресеньям. Сам главный прораб вышел на участок. В прошлом году было не так, - ответил командир.

Из прикреплённого к столбу репродуктора неслась песня:
Будет людям счастье, счастье на века,
У советской власти сила велика.
По дороге шёл пьяный мужик. Он остановился, качнулся, посмотрел на источник звука и пропел на свой мотив: «Советская власть, ни сесть, ни встать».

-Ну, на счёт сесть, он приврал: с чем-чем, а уж с этим у нас проблем нет, - бросил Ерохин.

Один из синеньких домиков, состыкованных попарно углами, занимал главный прораб Верхнеозёрска Николай Степанович Школьный. Дверь открыла светлая девушка лет 25 с синяками под глазами – сожительница Галя. Не дав нам времени открыть рот, она выдала автоматной очередью: «Ко мне мама приехала с ребёнком. Степаныч на пилораме. Баней заведует прачка Валя. Она сейчас на Чернецком озере» и тут же захлопнула дверь.

-Похоже, они недавно со Школьным выясняли отношения, - заметил я.

-Здесь это принято, - сказал Куклин.

-Откуда они всё знают? – покрутил я головой.

-Они знают ещё больше, чем мы думаем. Пошли мужики, нас в гости не позвали, - проговорил Ерохин.

-А вот за это спасибо,- усмехнулся я.

Чернецкое – первое большое озеро на въезде в посёлок, наиболее пострадавшее от цивилизации, то есть самое загаженное: прибрежные воды в некоторых местах загрязнены переливающимися лиловыми разводами мазута, бензина, солярки и ещё Бог знает чего. Замыкаясь от окружающего мира плотной стеной растительности, озеро вынудили позволить подходить к воде лишь на стороне посёлка, потому что строители безжалостно вырубили здесь все деревья. На самом берегу, напротив небольшого деревянного настила стоял вагончик, в котором работала стиральная машина, и крутилась полноватая женщина лет 40 с квадратным туловищем, копной светлых волос и железным рядом вместо верхних зубов. «Ключ от бани у моториста Алика. Он живёт вот там», - указала прачка на домик невдалеке.

Не найдя моториста, я пошёл на пилораму.

В самом начале посёлка, метрах в 50 от дороги, огибающей разделочную площадку, располагался длинный, деревянный, двухэтажный барак со всех сторон заваленный брёвнами. Внутри его возвышался помост, держащий рельсы, по которым каталась тележка с приговорённым к разделке бревном. Набор безжалостных пил расчленял ещё почти живую ткань на геометрические фигуры, отрыгиваемые безжалостной машиной.

Но когда я приблизился, пилорама грозно молчала. Главный прораб Школьный отсутствовал. «Соврала сожительница. Видимо валяется уже Школьный чудовищно пьяный», - сплюнул Куклин.

-Чем больше я езжу, тем больше вижу нехватку рабочей силы, - сказал Куклин на пути в лагерь.

В ответ Ерохина потянуло на размышления: «Чем больше я езжу, тем яснее вижу, что нехватка рабочих - это социальное явление. Если планы растут, а рабочих не хватает, значит, происходит экстенсивный рост экономики, чтобы не писали все газеты вместе взятые. Вместо экстенсивного роста, экстенсивного расширения необходимо повышать производительность труда».

В этом момент из-за угла ближайшего вагончика вышел невысокий мужчина лет 50 и со словами: «От бани» протянул мне ключ.

-Пойди, оцени доктор, можно ли там мыться, - сказал Ерохин.

Баня – маленький домик вблизи помоста напротив вагончика-прачечной с крышей пробитой недавно поваленным грозой деревом. Внутри из предбанника под открытым небом вход в чёрную, прокопчённую комнатку (только в этом году переделали из чёрной, сделав трубу), в которой находились полка, скамейка, бочка с водой. Одновременно могли мыться человек 7-8.

Я не смог отказать себе в удовольствии поплавать в Чернецком озере, тем более, что напротив бани вода была чистая и прозрачная. На обратном пути в лагерь я заглянул в медпункт – синенький домик, сращённый углом с апартаментами хозяина посёлка Школьного. Высокое деревянное крыльцо, подводящее к двери с вывеской:

       
                                     Медпункт 
                                     Часы работы:
                                     9-13, 16-18

За дверью скрывалась веранда, ведущая на кухню.

Фельдшер проводил меня в свой кабинет. Возле окна стоял стол, на котором лежал тонометр рядом с лекарственным справочником. Стеклянный шкаф подпирал угол. Завершали обстановку несколько стульев и койка.

Мы сели к столу. Раздались неспешные шаги, и в кабинет вошел Игорь.

-Есть в нём что-то жутковатое. Скажи мне кто твой друг. Чего они всё время вместе? - неожиданно подумал я.

Фельдшер и условник продолжили вводить меня в курс местных дел. Начал Игорь: «95 % жителей Верхнеозёрска имеют по 2-3 судимости. Наверное, заметил уже, что очень много с Украины, так как там проводят специальные наборы. Да и вообще, в Архангельской области местного населения мало, а те, что есть – потомки высланных Петром. Сейчас вообще уходит народ – деревни пустеют. А места эти древние, от викингов много осталось. По Северной Двине есть, например, названия Америка, Холмогоры – это Хельмград…

-Какое отношение имеет Америка к викингам? – подумал я, но промолчал.

-В деревнях ещё можно найти ценные доски. Иконы, - ответил Игорь на мой вопросительный взгляд, - Есть очень ценные деревянные иконы писанные маслом, может даже 15 века. Один парень, он сейчас в зоне – достал доску, продал её здесь за два куска. Её потом перепродали за четыре и так далее, а в Москве её купил итальянец за 400 кусков. Доска была большая, поэтому её распилили и при провозе через границу один кусок нашли. Короче, верёвочка привела к парню, и он схватил на полную катушку.

-Достал, значит, ограбил церковь, - подумал я.

Мы помолчали. «У вас много работы?» - обратился я к фельдшеру.

-По-разному, когда как. Сейчас ни у кого денег нет. Зато 7-8 в получку все гудят, а где пьянка, там и мордобой. С травмами ко мне. Одного барана я как-то сам успокоил. Здесь мягко нельзя – затопчут. Этот баран набухался, врывается ко мне, машет. Сам вырубил - сам же потом и лечил.

-Зато к нам в домик никто не рвётся: знают: поносят на ногах и выбросят, - вставил Игорь гордо.

-Есть в посёлке семейные пары?

-Живёт лишь одна официальная семья, остальные сожители. Год назад женщин почти не было, тогда на женщин пялились, как на чудо, бросались, а сейчас понаехали, сейчас даже не смотрят. Сейчас могут уступить бабу за 25 рублей, а то и за бутылку. Бери, только заплати. Но из-за баб часто дерутся. Была тут одна красавица, вот уж из-за неё махались, смэрт, - последнее слово он произнёс твёрдо, без мягкого знака, - Школьного бьют чуть не на каждый праздник, он даже уезжать стал перед праздниками. Только в этом году перед Новым Годом не уехал, но ничего, обошлось, не избили. Сам Школьный бьёт своих сожительниц – смэрт. Предыдущую бил, эту Галку бьёт.

-Сколько ей лет? – спросил я.

-21. Как пьяный, так и бьёт её, всё приговаривает: «У, блядь, потаскуха». Предыдущей пробил голову, она убежала в медпункт, он за ней: «А ты здесь, сука, ничего». Еле-еле отбил. 26 декабря 82 года один попинал ногами свою сожительницу до внутреннего кровотечения. Мне сказали об этом только на следующий день. Я побежал в Нижмозеро, еле-еле дозвонился до Онеги. Обещали санвертолёт. Три дня ждали. Володя-хохол уже решил везти на прицепе. 31 прилетел вертолёт, но женщина умерла в ЦРБ через час после доставки. Было-то ей 25 лет. Тот тип ещё одного ударил ножом, правда, не смертельно. Милиционер попытался его унять: «Отдай нож», а это дух как заорёт: «Нож тебе, мусор, блядина», да как схватит топор и за ментом, смэрт. Мент еле-еле убежал. Потом ещё дней 10 гулял по посёлку, хотя милиция приехала через три дня, сняли показания и уехали. Но, в конце концов, получил дух свои 11 лет зоны.

-А где участковый сейчас?

-Сбежал, - засмеялся Игорь, - Два месяца прокантовался и слинял. Он тут успел организовать дружину. Они пошли вечером в клуб, с повязками «ДНД», всё чин-чинарём, а потом сами нажрались и затеяли махаловку.

Николай засмеялся: «Ещё как нажрались, смэрт. Одного из них мне потом шить пришлось – ему всю мордуленцию так расписали бритвой страшно вспомнить. После этого участковый и уехал. «Ну, вас, - говорит, - в жопу. Мне до пенсии осталось два года, я ещё хочу внуков нянчить». Несколько лет назад здесь одного мента порешили. К условникам теперь даже из спецкомендатуры не ездят. Точно, Игорь?

-Бздят. Приезжают очень редко, когда кто-нибудь накапает, то у них просто выбора нет, так как начальство из Архангельска давит. По своей воле ни за что бы здесь не объявились.

-Как и большинство, - засмеялся Николай, - Кроме таких мудаков, любителей романтики, как я.

-А вы имеете право уходить отсюда? – спросил я Игоря.

-Нет, но если хотим – уходим. Нам никто не указ.

-Закон – тайга, медведь – хозяин, - подумал я.

-Один парень даже домой ездил – сошло.

-Вас пугают, грозят новым сроком в случае нарушения?- спросил я.

-Конечно, пугали, но что толку-то: кто не хочет и так не пойдёт, а других не испугаешь. Доктор, - химик кивнул на фельдшера, - Верно говорит, что бухают здэс по-чёрному, смэрт. Игорь выразительно-громко щёлкнул третьим пальцем правой руки по горлу, - Лучшая сберкасса: никто не возьмёт и сам не снимешь.

-Как охота?

-Ещё какая: бьют тетерева, ондатру. Треть имеет охотничьи ружья и почти все незарегистрированные. Одностволка стоит 20-30 рублей. Но лосей не бьют. Лося если взять, то хоть кто-нибудь заложит. Если кто-то увидит, то сразу же накапает. Стукачей тьма, все доносят в Онегу. Все имеют сети и ярмитки – ловим рыбу, ешь – не хочу, - сказал Николай.

-Что такое ярмитки? – захотел спросить я, но передумал, - Странно, если столько ружей, то удивительно, что во время пьянок не стреляют друг в друга?

-Этого нет, мужики сами следят. Если кто попытается, то они сами наведут порядок, не захочешь. Палками дерутся, ножами, топорами, а ружьями – нет. Ни одного огнестрельного ранения я за всё время не лечил.

-В леспромхозах тяжёлая работа?

-Очень. Зимой - холод, летом – комары. Обрубка сучков в лесу – женское дело, хуже смэрти.

-Бабы в леспромхозах: за мешок сухарей в голодный год ебать бы не стал, - бросил Игорь.

-А где красавицы?

-Сбежали все, как и от нас, - сказал фельдшер.

-Как тут зимой?

-Скучно, делать нечего: в 10 утра светлеет, в 4 дня – темнее, спи себе, - ответил фельдшер.

-Как вы зимой добираетесь до Онеги?

-Очень просто: зимой дорога проходима до самого посёлка, полтора часа и дома. Только пьют водилы, смэрт, почти все бухают. Везут за бутылку водки. Один раз я подсел в лесовоз, водила – пьяный в дым, заехал возле Маложмы в сугроб. Побежал за трактором. Я жду, нет, нет и нет. Иду искать, смотрю: спит под кустом. Разбивают машины, смэрт. Посмотри, сколько по трассе брёвен валяется. Херово всё-таки платят здесь. Получают только шестёрки Школьного и несколько мужиков делающих самую тяжелую и специальную работу, например, прокладку труб: ширина траншеи метр, глубина – 4 метра, так и гляди, что сыграешь дурочку, смэрт. Получат по 600 рублей в месяц и бухают.

возврат к началу.