Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-128-

44 день. 12 августа 1983 года.

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Начался день как обычно с подъёма в 7 часов утра - с колотушкой ходил по лагерю командир, время от времени выкрикивающий: «Подъём! Подъём!».

-Как дела, Аркадий? - спросил я, одеваясь.

-На хуй, я имею полное право на сон. Не буди меня, пока я сам не встану.

-Хозяин – барин, - улыбнулся я и пошёл на улицу.

Бледный Куклин с горящими глазами и дрожащими губами прерывающимся тоном спросил у Ерохина: «Где Аркадий?»

-Ещё спит в изоляторе.

Куклин развернулся и чуть согнувшись, по-обезьяньи размахивая руками, двинул в сторону медкабинета. У меня мелькнула мысль: «Что с ним? Чего это он так решительно направился? Надо бы пойти за ним», но именно в этот момент Ерохин произнёс: «Костровский», как будто бы не видел, что я стою рядом с ним.

-Здесь, - ответил я и задумался о своём: «Что день грядущий мне готовит?» Тем более, Ерохин продолжил: «Сегодня приезжает комиссия. Речь идёт об открытии нашего лагеря, который был закрыт 5 августа…»

Кто-то засмеялся, видимо, не все об этом знали.

-Сразу же после завтрака все убирают свои комнаты и только после этого идут на стройплощадки. Принимать комнаты будет комиссия из командира, отрядного доктора и главного врача зонального штаба.

После линейки я вернулся в комнату.

Аркадий лежал, странно улыбаясь: «Он – шиз».

-Кого ты имеешь в виду? – в первый момент не понял я.

-Штурмбанфюрера.

-По-моему, он психопат эксплозивного, взрывчатого типа и циклотимик.

-Вооружён и очень опасен. Сейчас сказал, что даст мне пизды, если я не извинюсь перед ним публично на штабе.

-Вот это по-нашему, по-комиссарски. Поведение настоящего комиссара. Ну, и что ты?

-Он разбудил меня. Я лежал – он сверху. Очень неудобное положение. Я сказал: «Хорошо». В противном случае, он бы набросился на меня сверху. Хотя, может быть, и зря: поехал бы тут же в Онегу, составил акт, затем суд. Кроме того, я застрахован на 10 тысяч рублей. Но, к сожалению, из-за чести физфака подать на него в суд я бы не смог. Если лагерь сегодня откроют, то, думаю, что Поливников пойдёт мне навстречу и позволит поставить Куклина в позицию, о которой он будет помнить до своего самого последнего выдоха. Сейчас на штабе я скажу, что отстраняю его от комиссарской деятельности, его дело будет рассмотрено на заседании зонального штаба и дальше - на партбюро факультета. С физфака Куклина выпрут – это уж точно. Я с физфаком езжу с 80 года, есть хорошие знакомые в партбюро, например, Макаров – ответственный за оргработу. Его жена рожала – я её устраивал в роддом 20 больницы и через три часа после начала родов уже был у неё. Сам понимаешь, отношения у нас самые дружеские. Перед отъездом он мне сказал: «Если надо поставить Поливникова в позу – пожалуйста, только свисни. Подающего большие надежды аспиранта Поливникова, а тут какой-то студент второго курса, - Аркадий встал, оделся, - Хороший отряд. Отличный. Я не помню случая, чтобы вот так угрожали зональному врачу.

-Весёлое лето на берегу Белого моря.

-Очень весёлое. Ну, я пойду завтракать, чтобы набраться сил.

-Хиленький он и слабенький, - подумал я, с жалостью рассматривая невысокого, чуть горбящегося, с ранней сединой, пятью золотыми зубами сверху молодого человека, который, очевидно, никогда в жизни не занимался никаким спортом, но много курил и был не прочь пропустить стаканчик.

Через некоторое время Верховский и Куклин подошли к заборчику напротив умывальников. Они очень долго стояли и, как старые знакомые, о чём-то совершено спокойно беседовали. Постороннему никогда бы и в голову не пришло, что между этими людьми был возможен утренний эпизод. Я старался всё время держать их на виду, чтобы в случае необходимости немедленно вступиться за Аркадия, уступающего Куклину по всем физическим показателям не только в неравной схватке на кровати, но и в свободном бою.

Командир мобилизовал меня на круговую беготню по лагерю. Мы старались активизировать лениво, как полудохлые мухи шевелящихся бойцов: они делали всё неохотно, демонстративно лениво, после множества напоминаний, приказаний, укоров. При первой же возможности бойцы ложились на кровати. Правда, мгновенно вскакивали, когда мы вбегали в их комнаты.

Хотя, наглеющий на глазах Симонов – он один из главных подпевал Куклина, - не вскочил при нашем появлении, но лениво прошепелявил: «А что на работу мы не пойдём?»

-После того, как всё уберёте, - застыл в согбенной позе Ерохин.

-Это плохо, когда на работу не идут. Это очень плохо, - так и не сменил он горизонтального положения на вертикальное.

-Ты валяйся побольше – это очень хорошо для производственного процесса, - раздражённо огрызнулся я.

Симонов бросил на меня злобный взгляд.

-Володя, ну, на самом деле, - жалостливым тоном произнёс командир.

Симонов вызывающе медленно и лениво встал, потянулся и вышел из комнаты.

-На глазах борзеет, - кивнул я ему вслед, - правая рука штурмбанфюрера, ему можно.

-Кого? Кого? – опешил Ерохин.

-Куклина. Так его окрестили местные работяги. А как сам знаешь: «Глас народа – глас Божий».

Валерий замер, захлопал глазами, изобразил на лице что-то подобное улыбке.

Сколько раз я просил Воробьева, чтобы выбросил из ванны их квартиры солёную треску - сразу же после столь удачной покупки Светы, стало понятно, что никто её есть не будет. Сейчас плохо просоленная рыба завоняла. «Это – наглость. Из принципа не буду убирать вместо него, - подумал я и сказал, - Коля, ты стал юннатом-любителем, разводишь червяков?»

-Нет, я остаюсь физиком.

-Тогда объясни мне, тёмному, зачем физикам смердящая треска в ванне? Пришло её время быть преданной земле. Похоронный обряд не обязателен.

Воробьёв ничего не ответил, но взял коробки, брезгливо морщась, побросал туда рыбьи трупы, вытащил это подобие рыбьего гроба на улицу и поставил рядом с крыльцом.

-Он не идиот, он издевается, - подумал я и спросил, - Это ты подготовил подарок комиссии?

-Экстренное заседание штаба, - объявил выросший, как из-под земли Ерохин.

Все те же действующие лица, что и давеча.

-Вчера я превысил свои полномочия, выбрав для комиссара отряда меру наказания в виде мытья туалета. Я снимаю её, приношу свои извинения и снимаю комиссара с должности помощника командира. Отныне он будет заниматься только своими комиссарскими делами, оформлять свои журналы. Заместителем командира, замещающим его в период отсутствия, будет мастер отряда…

-Вот тебе и опытный отрядник, знаток человеческих отношений, - испытал я отвратительное чувство смеси стыда, недоумения, растерянности, ещё чего-то плохо определяемого, но тоже очень неприятного и омерзительного.

-Это противоречит Уставу ССО, - нагло ощерился Жигарев.

-Нет, член зонального штаба приказом может это сделать.

-Всё верно, - кивнул Куклин.

На мгновение повисла тишина, затем, как по команде, все встали и молча разошлись.

-Иначе с ним был бы инфаркт, - сказал мне Аркадий на улице, - Он предложил мне, как кот Леопольд: «Давайте жить дружно». Я говорю: «А зачем?» Хотел сказать: «Моя дружба очень дорого стоит», - но чёрт с ним. Он грозил мне: «Здесь – тайга».

-В полном смысле слова воплощает в жизнь присказку: «У нас закон – тайга, медведь – хозяин», - покачал я головой.

-Слушай, как у него отношения с местными? Вот этого я боюсь.

-Чёрт его знает – ты же видишь, что поведение комиссара-студента-физика МГУ не значительно отличается от местных химиков. Факультет по соседству.

-Чёрт его знает, но не отходи от меня далеко.

-Так я уже и делаю с самого утра. Жалко, что не сообразил поприсутствовать при вашем первом разговоре этого одного из самых распрекрасных дней нашей совместной жизни.

-Я заметил, спасибо тебе. Думаешь, я его боюсь?

Я лишь плечами.

-Он очень долго торговался: остаться ли с сортиром и заместителем командира или второй вариант. Говорил о его большой пользе отряду и так далее. Потом сказал, что у него на меня есть бумага. Я подумал: «Денег не вымогал, матом не оскорблял, а остальное – всё равно сплошные враки и глупости. Он меня берёт на пушку». Ну, теперь-то сделаю всё, чтобы убрать Куклина с физфака.

-Лёгкость в мыслях и поступках необычайная – Хлестаков какой-то, - подумал я.

-А вообще – это шикарно: героическая смерть члена зонального штаба в Верхнеозёрске. Это – крайне романтично. За такие командировки я совсем поседею. Пусть мне платят за вредность. Сейчас даже суточных не заплатят, так как еду по командировке Попова – у меня в этом месяце в Верхнеозёрск командировки нет. Я тебе уже говорил, что я – заядлый рыболов и охотник. Год назад поехали мы с председателем общества охотников и рыболовов на охоту. Дождь со снегом, ноябрь. Шли по компасу – ружьё вниз, чтобы вода не попала, и компас, естественно, всё показывал на стволы, но мы забыли физику. Вышли к деревне и тут нам навстречу человек 30 подонков лет 17-20 с явным намерением отпиздить, а там уж как получится, может, и добили бы, да закопали в ближайшем овраге. Были они кто с колами, кто с цепями от комбайна. Кто-то даже топор прихватил. Я-то знаю, что это такое. Делать нечего. Заряжаю я ствол и на них. Председатель тоже. 4 ствола – их человек 30. Решили бить наверняка, чтобы забрать с собой на тот свет хотя бы четверых. Облаяли они нас матом и развернулись.

-Убивать легче, приятнее и не так больно, чем быть убитым. Кстати, а сколько лет Поливникову?

-Он 59 года рождения, как я и зональный комиссар. В нашем штабе только Попов – пожилой человек 44 года рождения. Он – один из романтиков стройотрядного движения, 14 раз ездил в ССО, много раз был командиром отрядов и зональным командиром. Но сейчас в нашем зональном штабе он – белая ворона. Мы – на взлёте, а он уже пошёл на посадку. Поливников тоже раз 6-7 ездил в ССО. В прошлом году он был командиром отряда в Казахстане. Поливников тоже – заслуженный человек в ССО физфака. В прошлом году его отряд заработал больше всех по зоне. Но самые знаменитые отряды – это олимпийские 80 года. Они были длинные, трёхмесячные. У некоторых зарплата за три месяца достигала 3600 рублей. Поливников, кстати, очень не любит, когда оспариваются его решения командира зонального штаба…

-Оригинальный он, значит, начальник. Всех остальных хлебом не корми, позволь только наплевать на их приказы.

-Надо, надо, - кивал Аркадий, не обративший внимания на мою реплику.

Я захотел спросить: «Что надо?» но подошёл Ерохин: «Мне только что передали телеграмму по рации, которая прибыла в ПМК: что-то случилось с мамой, ей срочно требуется уход», - пробубнил он и прошёл мимо нас.

-Всё, Валера опять собирается в путь, - пробормотал я.

-Ладно, Илья, пошли по лагерю, - неожиданно скучным тоном проговорил Аркадий - он на глазах, сник, съёжился, став ещё меньше, тоньше, сгорбленнее, взгляд потускнел; мне показалось, что даже седых волос поприбавилось.

Кухне отряда придали не кухонный вид: убрали посуду, все продукты закрыли в очищенной Воробьёвым ванной комнате, дверь которой забили, чтобы по ошибке никто из надвигающейся комиссии не зашёл. Убрали с тумбочек все рюкзаки, распихав их по встроенным шкафам – сколько раз я уговаривал бойцов сделать это, установили всю обувь возле дверей. Начали мыть пол.

Аркадий почти отключился, продолжая пребывать в своём сникшем, обмякшем состоянии – всё до лампочки, на всё наплевать. Он равнодушно таскался возле меня, смоля сигарету за сигаретой.

-На бачки надо постелить марлю, - сказал я.

-Да, хуй с ним, - махнул рукой зональный врач, отбросил бычок выкуренной сигареты и тут же прикурил новую.

-А так ли уж нужно нам это? Может быть, если закроют по вине ПМК, - промямлил Ерохин.

-Валера, я – последний, кто будет возражать против закрытия. Я пытался сделать для закрытия всё, что мог. Но не надейся: из-за отсутствия марли на бачках нас не закроют. Кроме того, отсутствие марли – это не вина ПМК, тем более, что я всё время просил Свету нарезать куски на все бочки и даже дал ей целое полотно. Закрытие – да, но в любом случае, не из-за нас. Если закроют по нашей вине, то – это шум, который не нужен никому. Эта дура – Медведева написала такой акт, что, действительно, мы виноваты. Значит, в виде бесплатного приложения к возможному закрытию, мы получим письма на работу и прочие прелести. Закрытие по вине ПМК - что может быть лучше, но закрытие из-за нас – это никому не нужно, нам с тобой, во всяком случае. В этом году, уж точно.

Верховский витал где-то в своих эмпириях. Ерохин промямлил: «Может быть».

Вместо не унизившего своё достоинство мытьём туалета Куклина, послали очищать «Ангар-18» Герштейна и Харатьяна - для них это не позорно. До этого, они одни из немногих успели вымыть свои комнаты.

-Можно и не посыпать сортир хлоркой, - сплюнул Аркадий.

-Они это любят, - не согласился Ерохин.

-Если мы не засыпим сортир хлоркой, то тогда они засыпят хлоркой меня, Отсутствие хлорки закрыться нам не поможет, - улыбнулся я, начиная чувствовать какое-то нервное веселье или просто возбуждение.

Ерохин увидел проходившего мимо Фурсу: «Дима, возьми мешок хлорки и посыпь её всё и в сортире, и выгребную яму».

Неожиданно меня озарило: «А что согласно уставу ССО наряды в виде мытья сортиров для бойцов не оскорбление, а для комиссаров – оскорбление? Покажите мне, на какой странице это написано».

-Любознательный ты наш, - дохлым голоском просипел Ерохин. Аркадий даже не услышал вопроса.

Мы сделал ещё одни обход по комнатам. Одной из последних с немытым полом осталась женская.

-Нам некогда, - отрезала злобно Света.

-Нам некогда, - ещё более враждебно бросила Юля.

-Тогда возьмите отпуск за свой счёт и уберите ваше же собственное место обитания.

-Это не место обитания, - фыркнула Ткачёва.

-Вы, на самом деле хотите превратить его в необитаемое.

-Что ещё от вас ожидать, кроме гадостей, - скривилась Грибкова.

-Если гадостью вы называете требования элементарной гигиены, то это ваша… - я не мог найти наиболее обидного слова и потому выдал, - Позиция, что ли. Не забудьте так же вынести ваши грязные штаны и сапоги в специально отведённое для этого место.

-И не подумаем, - вызывающе шлёпнулись подружки на свои кровати.

-Какие сучки, - подумал я и заговорил, выпуская из себя слово в минуту, чтобы не взорваться, - У вас осталось 30 минут…

-Жизни что ли? - оборвала меня Петричук.

-Намного хуже – до полного и окончательного счастья - окончания уборки, то есть, приведения места вашего обитания в состояние, приближающееся к человеческому, - и про себя добавил, - Хомо сапиенсы, всё-таки, мать вашу.

-Вот это правильно, это вас и выдало: вы нас за людей не считаете, - взвизгнула Грибкова.

-Да, мы для этого доктора существа низшего порядка, - спокойно и как бы нормальным тоном произнесла Света, отчего её фраза прозвучала ещё убийственнее.

Аркадий стоял за моей спиной. Он дёрнул меня за рукав: «Немедленно пойдём отсюда». Во дворе он замер, побледнел, глаза забегали: «Как ты выжил с этими блядями столько времени? Чтобы меня не разбил инфаркт, ты обязан немедленно налить мне ещё коньяка. Я приказываю тебе, как зональный врач».

Верховский залпом осушил стакан спиртного, не скривившись, не закусив, не присев, допил из горла остаток: «Пошли встречать комиссию».

Мы не спеша прошлись к началу посёлка, где начиналась дорога на Онегу.

-Я хотел бы улететь сегодня, но, очевидно, что ничего не получится. Как ты думаешь, штурмбанфюрер не подговорит какого-нибудь зека?

-Ты выдал ему свои намерения по поводу продолжения его академической карьеры?

-Ты считаешь меня совсем идиотом?

-Тогда ему нет смысла, даже, если бы он мог, в чём я не совсем уверен. Понятно, что в дружном коллективе верхнеозёрска всегда можно найти какую-нибудь тварь, которая за червонец прирежет мать родную, но зачем ему это после твоего извинения? Не сцы.

-Вот этим-то как раз сейчас я и собираюсь заняться, - отошёл он в сторону, приступая к исполнению обещанного, - У тебя железные нервы, если ты вынес этих баб.

-Или наоборот, - что наоборот я и сам не понял, - Кстати, время к обеду. Где мы будет столоваться?

-Подождём до двух часов. Пошли, посидим где-нибудь в тишине, подальше от цивилизации, в лесу на полянке.

Мы прошли за пилораму. Вот и начало маршрута, иной раз конец – накатанная колея, местами полная воды, убегала в лес, огибая плавно озёра.

-Я в любом случае сегодня смотаюсь – ещё одни день в Верхнеозёрске я не вынесу.

-Я тоже с трудом могу вообразить себе проживание здесь до 25, как грозится Мовсисян.

-Я попытаюсь убедить Поливникова не соглашаться на продление вашего срока, - достал новую пачку сигарет Аркадий.

Мы свернули в лес, нашли солнечную полянку, прошлись по опушке, собирая чернику, беззаботно болтали.

-В одном из отрядов, называемом «Импульс» царит полная диктатура пролетариата, командир и мастер - полные хозяева: никаких собраний по КТУ и прочей херни. Они написали список кому, сколько и все молча расписались. Всё чётко и ясно. Поливников, кстати, одно время хотел, чтобы Попов стал командиром «Сигмы», оставаясь в то же время и главным инженером зонального штаба, но Попов категорически отказался. Зачем? Так он ни за что не отвечает, а денежки идут. Кстати, ты знаешь, что зональные штабы утверждаются – один раз в МГУ комитетом комсомола и второй раз на месте дислокации горкомом.

-Чтобы врага не пропустить, - засмеялся я.

-Если бы ты знал, как я рвусь к невесте в Красноборск, что под Мурманском.

-Это которая комсомольская богиня. Подумай, твои решения не окончательны, ты их способен довольно быстро менять, это я уже понял, ты, разумеется, тоже. Вдруг решишься на выезд за бугор, с такой барышней могут возникнуть проблемы. «Не торопи любовь, потом наплачешься». Ты у неё первый?

-Нет, и как говорят: если не первый, то уж точно, что не второй.

-Тем более. Тогда твоё рвение становится ещё менее понятным.

-В твоих рвениях тебе всё понятно?

-С точностью до наоборот. Только, наверное, правильно жить – это не захлопывать сгоряча возможные траектории будущего развития. Кто знает, как всё сложится.

-Ну ты даёшь, поднатаскался среди физиков, - засмеялся Аркадий.

-Местные физики здесь не при чём. Просто я вспомнил правильный советско-еврейский анекдот: «Стоя два еврея. Подходит к ним третий: «Не знаю, о чём вы говорите, но ехать надо»…

возврат к началу.