Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-129-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Пошёл дождь. Кроме того, что мокро, стало ещё и холодно: обманувшись утренним солнцем, я вышел в одной рубашке. Мы вернулись в лагерь.

-Почти 3 часа – надо кормить людей. Где? – встретил нас на входе командир.

-В местной столовой, - жёстко отрезал Верховский, - А мы с доктором будем встречать: люди любят, когда их встречают.

-Особенно, когда один с топором, а двое с носилками, - усмехнулся я.

Пожимая плечами, Ерохин пошёл выполнять распоряжение зонального врача.

-Он не понимает специфические человеческие отношения, - проговорил Верховский вослед командиру, - А на них-то и держится мир.

-Разумно предположить, что и война тоже.

Ещё сильнее похолодало. Мы утеплились и вышли на центральный «проспект» посёлка. Прошли его, опять дошли до въезда и двинули по дороге к Онеге. «Встречать так, встречать», - произнёс Аркадий.

-Можно на коленях доползти и до Маложмы, - усмехнулся я.

-Много в тебе едкости, - посмотрел на меня Аркадий.

-Если бы, - покачал я головой.

-Я хотел забрать в ПМК акт о травме Ирины, - закурил Аркадий, - Его не нашли, и договорились, что это всем почудилось.

-Известные чудики, - бросил я, - А как с оплатой Ирине?

Верховский сделал вид, что собирается что-то ответить, даже прочистил горло, но вдруг, на его счастье, показались три машины, первая из них «ЗИЛ-131», в котором восседал Остапенко. Главный врач СЭС махнул рукой толи мне, толи Аркадию, толи обоим, но машина не остановилась.

-Это – хороший знак. Мог бы и захватить: кузов-то оборудован для перевозки людей, или хорошо уже то, что не задавил. Кишочки в сторону, много удовольствий для народа, - хмыкнул я.

-Не остановился даже пожать руку, - скривился Аркадий.

-Вот это – самое обидное, не засну сегодня ночью. Где они специфические человеческие отношения?

Мимо нас проехали ещё две машины гружёные пиломатериалами. Мы побрели за ними следом в посёлок.

В лагере оставался лишь Ерохин: «Я иду платить за ребят в столовую», - на ходу бросил он, огибая Верховского, как неожиданно появившееся в темноте ночи препятствие.

-Жалко, что у нас нет хлеба с солью, - хмыкнул я.

-Ты мне ещё нальёшь. Я знаю, у тебя есть, - поёжился Аркадий.

-Хорошо, хоть закуски не просишь.

-Вот они, - побледнел Верховский.

Сплочённая кучка нескольких мужчин победоносно шествовали в нашем направлении. Остапенко ловко щеголял в американских джинсах, поверх которых свисал из-под пиджака свитер. Рядом с ним вышагивал плотный, уголовно-подобный, мужиковатый начальник ПМК Марков. Ещё двоих мужчин среднего возраста и выше среднего веса я видел впервые.

-Приветствую в местах не столь отдалённых, - вперился в меня главный врач СЭС, - А что это у вас такое? – пошёл он на летнюю кухню, - Ну, и ну, ребята, вы что? Два столичных врача позволяют такое. Тут не то, что готовить нельзя – бельё сушить возбраняется.

Аркадий и я обменялись взглядами.

Ещё более брезгливая гримаса, хотя казалось, что на летней кухне он достиг своего природного предела, - овладела лицевым черепом доктора Остапенко на главной кухне в домике: «Ну, вы воще», - только и проговорил он. В зале, игравшем роль отрядной столовой, Остапенко спросил у меня: «Сколько раз было мясо?»

-Раз шесть.

-Вячеслав Вячеславович, что же вы не могли договориться о мясе? Для Верхнеозёрска всегда бы нашли в Онеге, - обратился главный врач к Маркову.

-Если в ОРСе было, то отправляли. Почти 600 килограмм отправили сюда, - застыли колючие глаза под редкими бровями начальника ПМК.

-Сколько вы купили? – повернулся Остапенко к Ерохину.

-Надо посмотреть по накладным, - задёргалась правая щека командира.

-Посмотрите, посмотрите. Нет, ребята, это не дело, совсем не дело – что это торчит с потолка? Кусок проволоки. Для ложек, что ли? – главный врач подпрыгнул, попытался оторвать, но не преуспел, - Нет, это не кухня, и не будет кухней, вы меня понимаете? – уставился он в упор на меня.

Я пожал плечами и подумал: «Интересно, чем он так болел, что его вытащили из больничной койки? Скачет, как молодой полный сил лось, почуявший самую красивую лосиху».

-Это не будет кухней, - повторил ещё раз Остапенко, пристукнув каблуками.

-Не будет, Никанор Иванович, - вытянулся во фронт Верховский.

-Как скажите, так и будет, - про себя вспомнил я Ирину.

Главврач СЭС прошёлся вдоль стен, постучал по ним, пощёлкал, повернулся к Маркову: «Вячеслав Вячеславович, неужели не могли обклеить обоями?»

-Исправимся, Никанор Иванович, - лихо козырнул Марков.

-Да, нет, поздно уже, Вячеслав Вячеславович. Кстати, Вячеслав Вячеславович, ведь в мае вы говорили об одном отряде в Верхнеозёрске, а потом попросили – два?

-Никанор Иванович, оказалось, что на нижнем складе нам отряд совсем не нужен, поэтому и дислоцировали два в Верхнеозёрске.

-Эх, неужели не могли обклеить здесь стены обоями? – фальшивым тоном заботливого вновь вопрошал Остапенко.

-Для самого полного счастья, - подумал я.

-Я уверен, что студенты в Верхнеозёрске только выиграют – заработают несравненно больше, чем могли бы на нижнем складе. Мы так и говорили с командирами. Мы поставили им условия, что хорошо заплатим, если, в дополнение к основной работе, сдадут домики, в которых живут в соответствующем виде, чтобы нам не пришлось их переделывать. Кстати, несколько человек, которым уже обещали один из домиков, начали помогать студентам. Я сам видел: пашут, как звери, а заплатим за их работу мы студентам.

-Вячеслав Вячеславович, всё-то вы о производстве, да о производстве, но не производством единым жив человек. Скажите мне лучше, часто вы здесь бываете?

-Раз в две недели. Зато мой главный инженер всё время здесь сидит.

-Он-то сидит, где вы его посадили, только вот вы, когда приезжаете, зашли бы и посмотрели, как живут студенты? Ну, проведите меня по комнатам, - развернулся Остапенко к командиру.

-Пожалуйста, - чуть согнулся Ерохин и повёл важных гостей во второй домик.

-Вы полы помыли к приезду комиссии? – спросил Остапенко, задержавшись на пороге.

-Моем регулярно, - по-армейски ответил Верховский.

Остапенко засмеялся: «Каков вопрос – таков ответ, - обернулся ко мне, - Теперь вопрос к доктору: как надо держать бачок?» – кивнул он на стоявший в углу единственный, обнажённый: просто на него не хватило материи.

-Покрытым марлей, - буркнул я.

-Что же у вас её нет?

-Не на все. Проверьте сами, но это – единственный непокрытый.

-Так взяли бы у Вячеслава Вячеславовича простыни, он их спишет, и сшили бы чехлы. Тук-тук, кто здесь живёт, - открыл он дверь комнаты комиссара, инженера по технике безопасности и мастера.

Остапенко вошёл в комнату, осмотрелся, подошёл к кровати Воробьёва, поднял одело, сморщившись, посмотрел бельё, брезгливо приподнял двумя пальцами: «Когда меняли?»

-Неделю назад, - ответил я.

-Вы проверяли на педикулёз (вшивость)?

-В начале, - соврал я, подумав, - Глумится, гад.

-Здесь такой контингент. Ну, пошли дальше.

Ерохин привёл проверяющих в медкабинет.

Главный врач СЭС прошёлся по комнате, заглянул через не доведённую до потолка стенку, отделяющую изолятор: «Это для чего?»

-Для динамического наблюдения за больными, - лихо протараторил Аркадий.

-Что же, доктор, у вас руки чёрные от черники и пол такой же чёрный?

-Не знаю, может быть, потому что я её собираю и сушу, а пол я мыл, - ответил я, подумав, - У тебя в глазах черно – пол, как пол.

-Лекарства у вас ещё есть?

-Да.

-Ну, лечите, лечите. Вижу, что чернику сушите. Это для аптеки, что ли? Сколько с вас требуют?

-И не спрашивайте, произнести страшно.

-Вот бояться нам ничего не надо. Мы должны быть всегда смелыми и отважными.

-Ну, ещё одна комната, - вышел он из медкабинета и вошёл в комнату Добролюбова и Кубышкина, - Вижу, отряд подготовился к проверке. Ладно, все так делают, не вы – первые, не вы – последние. Всё-таки, обои, Вячеслав Вячеславович, здесь очень не помешали бы. Ну, пошли в АЛТИ. Скажу вам честно, между нами мужиками говоря, в своё время я с отрядами всю ленинградскую область объехал. Из таких домов мы бы сделали такие конфетки.

-Мы в Казахстане тоже оставили за собой много таких конфеток, приятно вспомнить, - подхалимским тоном высказался Аркадий.

Навстречу комиссии вышел комиссар архангельского отряда.

-Где командир? – спросил Марков.

-В Онеге – по разрешению главного инженера. Он его отпустил, - вдруг сбился и покраснел молодой человек.

-Ну, ну. В таких отрядах или всё хорошо, или всё очень плохо. Что у вас?

-У нас всё очень хорошо, - лихо выдал, мгновенно придя в себя, белобрысый, угловатый Серёжа.

-Не похоже что-то, почему вещи в комнатах? Почему пол грязный? Вы чернику не собираете? Нет, ребята, так не пойдёт, - как-то наигранно разозлился Остапенко, - Пошли в поселковую столовую. А что это за комната?

-Женская, - почему-то покраснел комиссар.

Остапенко вошёл без стука. На одной из кроватей спала девушка.

-Почему это в рабочее время? – зарычал Марков.

-Они вчера допоздна песок таскали, - оправдался комиссар.

Остапенко покачал головой: «Ну, теперь-то уж точно – в поселковую столовую».

С последнего моего посещения связанного с написанием ставшего знаменитым акта, в столовой стало значительно чище, застеклили окно, подбили щели, но всё остальное осталось без перемен. Перед началом проверки Остапенко потребовал у заведующей халаты. Зато затем главный врач районной СЭС ничего не замечал: ни зацветшего хлеба, ни мешков на полу, ни грязного ведра, ни противного запаха.

Легкомысленно, не сделав ни единого замечания, пропорхнув по столовой, он вбежал на кухню: «Как работает плитка?»

-Только одна, - ответила повар.

-Вячеслав Вячеславович, можно включить вторую?

-Всё подключено. Если надо, то да.

-Где храните мясо?

-В холодильнике, который больше нуля не морозит, - провела заведующая комиссию в холодильную комнату и открыла дверцу.

Здесь сегодня тоже было получше, но мясо лежало сваленное кучей на полке. Остапенко не сказал ни слова, взял нож, отрезал несколько кусков, растёр, со словами: «Сейчас сделаем пробу. Понюхаем, - протянул мне и Аркадию растёртые кусочки животной плоти, - Пахнет?»

-Нет, - твёрдо, по-военному ответил Аркадий.

-Вроде бы, нет, - пожал я плечами.

Остапенко раскалил сковородку, бросил на неё несколько кусков мяса: «Нет запаха, - радостно произнёс главврач онежской СЭС, как будто бы сделал какое-то выдающееся открытие, - Как считают, коллеги?»

-Нормально, - тем же бодреньким тоном присоединился к уже давно всё решившему Остапенко Аркадий.

-Вроде бы, - пожал я плечами, на самом деле, вонь не чувствовалась.

-При соответствующей очистке и тепловой обработке есть можно. Короче, в общем и целом, моё заключение: нормальная столовая, пригодная для полноценного потребления пищи.

-Ты это знал, ещё два, а то и три дня тому назад, - подумал я и сказал, - Только необходимо, чтобы здесь всё время было хотя бы, как сейчас, а не как в момент, когда я пришёл и написал известный вам акт.

Начался базар, заговорили вместе заведующая Людмила и её повар, а так же впервые за всё время породили звуки двое незнакомых мне мужчин. Громче, правда и невразумительнее всех, кричала Людмила: «Уборщица одна, она устаёт, я тоже, все устают, мало получает, пусть студенты платят…»

-Тихо, - рявкнул Марков и все смолкли, - Уборщица должна убирать! Вам понятно!?

-Да, - состроила обиженное лицо заведующая, как будто бы речь шла о ней.

-Сколько получает повар? – спросил Остапенко.

-Ставка 70 рублей и как боец, - ответил командир.

-То есть, около 600 рублей, - осклабился Остапенко.

-Будем надеяться, - почесал глаза Ерохин.

-У меня тоже есть уборщица. Я даю ей время утром и вечером. Наша общая площадь 400 квадратных метров. А здесь? - спросил главный врач СЭС.

-Примерно 350 метров, - ответил Марков.

-Вот пусть и убирается. Трудно? Что делать? Кому сейчас легко?

-Это уже технические детали, - заторопился Верховский.

-В столовой нет хлеба, - сказал Ерохин.

-Как отсутствует хлеб? Людмила Александровна, как это понимать?

-Нет. Это Громов магазин закрыл и уехал в Маложму.

-Надо было сказать. Мы бы привезли. Что же вы молчите? - закричал Марков.

В столовую зашёл главный инженер Макаров.

-Ты слышал, Павел Иванович, что в столовой нет хлеба? – продолжал бушевать Марков. Мне показалось, представляется.

-Я поеду и привезу, - лихо выпалил Макаров.

-Через несколько часов из Онеги выходит машина с цементом, - продолжал кричать Марков.

-Да вы что, Вячеслав Вячеславович? – сделал изумлённое лицо Остапенко.

-Я позабочусь, чтобы хорошо упаковали и привезли в специальном ящике.

-Тогда ладно. Но это уже опять технические детали, - на это раз показал своё нетерпение Остапенко и с раздражением продолжил, - В таёжном посёлке есть мясо, есть кухня, есть столовая. Чего вы ещё хотите, когда вся страна сами знаете, в каком положении? Я получаю полкилограмма колбасы в месяц. Везите мясо из Маложмы, как это мы делаем.

-Это Ерохин мутит воду, отряд АЛТИ питается и без всяких проблем в поселковой столовой, - бросил Марков.

-Ерохина вы напрасно, воду я не мучу, наличествуют определённые нормы и положения… - возмутился командир.

-Ладно, сейчас в клубе проходит торжественное собрание в честь дня строителя с вручением грамот, а я всё ещё тут с вами. Кстати, один из ваших, комиссар Куклин тоже получит – он выпросил у моего главного инженера. Правда, Павел Иванович?

-Так точно, Вячеслав Вячеславович, выпросил, канючил, канючил, пока я не плюнул и не дал, - засмеялся Макаров.

-Всё, доктора, идём в прорабскую писать акт, - засуетился Остапенко.

В прорабской наличествовали знакомые всё лица: комиссар Куклин в красном спортивном костюме, издалека видно, что давным-давно не переживал стирки и в чёрной, рабочей форме чистенькой, как отражение образа жизни хозяина мастер Жигарев.

-Так что доктора садитесь, берите бумагу и ручки и напишем акт, - начал ходить по комнате Остапенко.

возврат к началу.