Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-11-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Припекает. Парит. Делать нечего – крана нет, и потому Ерохин приказал: «Продолжайте разбирать шпунты. Я уже послал дополнительных людей».

-Школьный над нами смеётся: дал работу, лишь бы что делать, кран заменяем. На хуй этот онанизм нужен? – брызгал слюной Куклин.

-Пока ты базаришь, уже полкучи перенёс бы, - отрезал Ерохин, вытащил из связки три доски поменьше, отнёс на новое место и начал руководить, - Не толкайтесь! Одни - туда, другие – сюда! Шевелитесь, а не мух считайте!

Подходили новые бойцы. «Почему не краном?» - спрашивали они.

-Это уже второе дело, ёб вашу мать, - рявкнул комиссар, - Григорьев, спишь, ядрёна вошь, на ходу. Начинай очищать площадку от прочей дряни!» Вокруг горы шпунта занимавшей центр будущего строения валялись арматура, доски, брёвна, куски железа, труба диаметром не меньше метра.

На одной из соседних площадок заработал трелёвщик Василий – самоходным буром начал делать дырки для столбиков. Подхватываемый порывами ветра, заглушая рёв двигателя, летит русский мат вперемешку с украинскими словами: «Як вины сбисились, блядовы дети, хуевы».

-Пашет хохол, - уважительно посмотрел в сторону Василия Куклин и, переведя взгляд на Григорьева, взвизгнул, - Дима! Так не пойдёт! Ты не досточки бросай, а железо таскай».

В самый разгар работы и солнцепёка подошли бойцы с пилорамы. «Сколько сейчас времени?» - спросил Миша Добролюбов.

-Мы работаем не на время, а на переноску, - огрызнулся Куклин.

Да, брось ты. Шурик, мне просто знать, - заискивающе-примирительно заговорил Добролюбов.

-Отсюда и до обеда – объединение пространства-времени, - усмехнулся Куклин.

Опять приближается Ерохин, презрительно смотрит на разбросанные доски и чеканит каждое слово, сердито буравя взглядом комиссара: «Брось свои ковбойские замашки. Вашу кучу шпунта надо сложить в штабель, а не бросать, как попало. Сделаете до обеда».

Все возмущенно зашушукались.

-Школьный поступил просто непорядочно: дал нам работу, которую кран сделает за 20 минут, - бросил я.

-Вы таскаете по три досточки и бросаете их, как пудовые гири. Так вы и сто лет не сделаете. Мы могли бы ничего не делать и завтра отдыхать. Это нам надо, а крановщикам нет. Я могу ехать в Архангельск и говорить, что ПМК не даёт технику, - проговорил командир.

Возмущенные словами командира, бойцы шумят ещё сильнее. Раздаются возгласы: «Таскаем из-за всех сил».

-Могли бы, и сложить, но, сколько на это уйдёт времени, - сказал Куклин.

В чёрненьком, с иголочки, не запятнанном рабочем костюмчике рядом с командиром стоит мастер отряда Жигарёв. Лицо его передёрнулось: «Как мы любим дискутировать», - убийственно злым тоном произносит он, а Ерохин подхватывает: «Всё, кончаем базар и складываем штабель».

Все продолжили работу, а комиссар Куклин сел в сторонке – обиженный мальчик курил, тупо уставившись в одну точку. Минут 20 он пребывал в некоем ступоре, потом, постепенно приходя в себя, включился в деятельность. Но если до последнего разговора с командиром комиссар лихорадочно заставлял бойцов таскать почти неподъёмные связки досок, то сейчас идиотским голосом пресекал любую попытку нагрузиться: «Валера не разрешает: по досточке, по досточке носим и складываем в штабель».

К началу третьего часа дня аккуратный штабель шпунта был переброшен на 20 метров за границы участка.

На обед я шёл вместе с Григорьевым. Дима заговорил как всегда чуть замедленно, степенно, негромко: «В отряде 21 человек, из них 4 женщины. При кухне два повара. Ткачёва – завхоз. Функции Ирины Горбуновой неясны, - он улыбнулся, - Курьер Паша, не освобождённый мастер, который занимается бумажно-организационной работой, отец-командир. Итого семь человек. Многовато».

Я улыбнулся, вспомнив, что эта мысль посетила и меня.

Повара купили в местной столовой 28 замороженных рыб. 21 приготовили, 7 решили оставить на завтра.

-Девочки, холодильника у нас нет, хранить скоропортящиеся продукты негде, сделайте рыбки, пожалуйста, на ужин, - предложил я.

В ответ разразился неожиданная мной буря бурного отпора: все представительницы нежного пола истошно закричали: «Этого не может быть. Вы – перестраховщик. Вы думаете только о себе, как бы себя обезопасить».

-Это правильно, но кроме того, по случаю, могут ведь и другие того, отравиться.

-У нас никто не отравится, - злобно рыкнула Петричук.

-Вы – повелительница микробов? – попытался я чуть снять напряжение.

-Сами вы, вы – микроб, - заблестели яростью глаза молодой женщины.

-Всё-таки я вас прошу пожарить рыбу вечером, - прошёл я в столовую, не желая услышать ответ, который мне никто и не дал.

После еды ни о каком приведении лагеря в порядок вопрос не встал: всех отправили на работу.

Ерохин послал меня и Григорьева вязать тросы на сделанные салазки из столбиков, чтобы трелёвочник смог их перетащить.

-Знаешь, почему Володя-хохол работает с нами в воскресенье? – спросил Григорьев и сам же ответил, - Потому что он выторговал себе 41 копейку за ямку вместо 25 по расценкам.

-Откуда он знает? – подумал я.

Быстро завершив с тросами, мы вернулись продолжать укладку шпунта в штабель.

Опять подошла вчерашняя парочка: фельдшер с приятелем. Сегодня я рассмотрел его: высокий, стройный, но почему-то горбящийся блондин со шрамами на животе, руках, лице – уголовник Игорь. Сегодня он без рубашки – открыл миру небольшую передвижную картинную галерею. На всю грудь изображён распятый Христос со сведёнными ногами. Крест подвешен двумя цепями к плывущим над сосками тучкам, на которых пляшут ангелы с нимбами до ключиц. Правое предплечье отдано в распоряжение голой женщины с вырисованными подробностями наружного полового аппарата. Над головой женщины, на правом плече гордо реет двуглавый царский орёл, украсивший обе главы коронами, а грудь символами доллара и фунта стерлингов. На левом предплечье – два скрещенных меча. По левому плечу ползёт гигантский жук. На спине беснуются несколько чертей. Под левым соском. Над самой проекцией верхушки сердца – в те давние годы символ веры всего прогрессивного человечества, вождь мирового пролетариата – для не знающих кто это - В.И. Ленин - в профиль как во Дворце Съездов. «Привет», - выставил Игорь полный рот гнилых, чёрных зубов.

Поблёскивая золотым зубом, фельдшер попросил: «Доктор, посмотрите, пожалуйста, список лекарств, которые я должен заказать в ЦРБ для медпункта. Если найдёте нужным, добавлю».

Мы присели на кучу песка. Я просматривал лекарства. Николай говорил без остановки: «Я из Одессы. После окончания училища забрали в армию, но очень быстро комиссовали…»

-За что? – спросил я.

-Да, так, были причины. Дома жить не стал, захотел романтики, поэтому завербовался на север в Архангельск. Хотел пожить где-нибудь в лесу и заработать на машину. Но был перехвачен онежской ЦРБ и сослан в Верхнеозёрск в местный ФАП.

-ФАП – это фельдшерско-акушерский пункт? – оторвался я от списка.

-Да. Слава Богу, беременных у нас нет: только роды здесь принимать мне не хватало. Посёлок должны были сдать два года назад, а строят его уже шесть лет. Тут все пьяницы: получил деньги – пропил. Бегут за водкой по 40 километров. Уж лучше бы продавали водку здесь: меньше пили бы, потому что как появляются деньги, то тут же рвут в Нижмозеро или в Маложму и хватают ящиками. Чего говорить, когда сам начальник Школьный – дикий пьяница. Иной раз уходит в запой на недели. К вечеру почти каждый день пьян, а с утра опохмеляется. За всё время в посёлке было четыре главных прораба, в том числе и Школьный. Меняются как перчатки. Вот опять Школьного поставили, потому что никто не задерживается. Платят тут очень мало. Школьный месяцами ничего не закрывает. Потому пишет по памяти, всем выводит по 8 часов. «А что вы делали ничего не помню», - говорит блядский дух.

-Напишет наряды, - подключился молчавший до сих пор Игорь, - А затем едет в Онегу за талонами и нарядами. День нет, другой, третий, потом выясняется, что попал на 15 суток. Несколько раз в год попадает в вытрезвитель. Жизнь блядь. Начальников бы ёбаных сюда, чтобы хлебнули по чём что…

-Бардак здесь жуткий, - продолжил фельдшер, - Зимой хоть на Мазах по зимнику возят стеклотару, летом – вертолётами, а один рейс МИ-8 -1400 рублей, час – 700, но кого это ебёт. Чтобы посёлок поднялся необходимы две вещи: построить дорогу и снять Школьного…

Ветер опять донёс любимую присказку Володи: «Блядский дух».

-Во-во, - посмотрел в его сторону Николая, - Хохол прав – блядский дух. Школьный может вас надуть. Хохол, - он опять бросил взгляд на работающего трелёвщика, - Получит, он – одна из шестёрок Школьного, а вас могут надуть.

-Сделайте так, чтобы вам наряды закрывал главный инженер Макаров, он – материально ответственное лицо. Если у ПМК не будет денег, то вы через суд сможете своего добиться, - посоветовал Игорь-уголовник.

-Ну, на домиках может быть удастся заработать: студентам ещё дают заработать, - сказал фельдшер, помолчал и продолжил, - А сколько здесь техники загубили – мама родная, - он опять затих, почесал нос, - Страшное дело, сколько тракторов, трелёвочников загробили…

-Да чего базарить, сортиров нет, - вставил Игорь, - На весь посёлок единственный сортир, его называют «жёлтый домик».

Я взглянул в сторону грубо сколоченного, покосившегося инвалида на одно очко в середине Верхнеозёрска, метрах в 150 от нас.

–Не ходи туда, - продолжил Игорь, - Двери нет, да и загажен до невозможности. Потому засрали всю округу, все построенные домики. В лес-то не набегаешься – гнус сожрёт, да и лень.

-Сделали дурочку – поставили главным прорабом Школьного.

Опять вернулся Ерохин и приказал Симонову: «Начинай размечать освободившуюся площадку».

-Там труба, арматура, вывезут, тогда сделаю за 10 минут. Зачем сейчас-то? - возразил боец.

-Необходимо начать бурить сегодня. Иди и делай, - железным тоном повелел командир.

Постоянно сумрачный, сонный Симонов бурча побрёл размечать площадку, а затем присел, как он всегда делал во время работы, если никто не стоял над душой.

Освободившись от фельдшера, я опять принялся за перекладывание разбросанной кучи шпунтов в создаваемый рядом с участком штабель. Минут через тридцать работы я пошел в туалет. «Илья, ты куда, работать надо», - окликнул меня Николай Гореленков.

-Ах, ты тля, - подумал я, бросив, - Ты что, совсем, знаешь что…

На соседней площадке два работяги начали возводить домик, так как свайное поле уж закончили с помощью Володи.

-Они неделю не работали – аккорд выбивали. Тоже с Украины, по оргнабору, - бросил Симонов.

Подошёл наш седой советчик. Оказалось, что он – командировочный из Москвы, специально присланный работать с отрядом как наставник. «Ну, и дал вам работку Школьный, мать его», - задумчиво сплюнул наставник.

-При чём здесь Школьный, - возразил Симонов.

-А кто? – почесал затылок наставник.

-Командир сам выбрал эту площадку. Глупость, хотел два домика рядом. Взяли бы ту, - он указала на работяг, - Шабашники бы доски перекладывали, уж они как-нибудь договорились бы с крановщиком.

возврат к началу.