Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-119-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Разумеется, я попал в обеденный перерыв. Под навесом напротив почты восемь мужиков пили водку. «Эй, - закричал мне один из них, - Иди сюда, нальём»

Я подошёл: «Спасибо».

-Спасибо скажешь, когда выпьешь с нами. Уж не брезгуешь ли?» - в голосе здоровенного типа с огромными ручищами-кувалдами лет 36 с копной рыжеватых волос зазвучала угроза.

-При исполнении я.

-Мусор что ли? – набычился мужик.

-Врач он из Верхнеозёрска, москвич, - вступился за меня невысокий крепыш – может, просто стало жалко водки.

-Москвич, - сплюнул принуждающий меня стать собутыльником, - А мы посланные на сенокос из леспромхоза, - одним махом он забросил в себя полную кружку обжигающей жидкости, ни единым движением лица, не показав её крепость, закусил подозрительно выглядевшим куском мяса, опять сплюнул.

-Приятного вам сенокоса, - решил я оставить честную компанию, заметив, что находящийся в соседнем доме магазин, открыт.

Магазином в Нижмозере называли тёмный чулан, почти пустой и пропахший чем-то настолько неприятным, что вызывало тошноту. В центре учреждения торговли стояли большие, напольные весы. Рядом с ними возвышалось несколько развязанных мешков с чем-то загадочно белым. На полках за прилавком лежало несколько видов рыбных консервов в томате, манка, рис, пшено. Напротив, на полках валялось 5 или 6 замков и на полу рядом стояли ящики с пустыми бутылками из-под водки.

Вся белая, морщинистая продавщица обрадовалась новому лицу, которому продать нечего, но излить душу не возбраняется: «Ничего нам не везут: ни пряников, ни печенья, ни сахара. Водка, так это просто сдают, - кивнула она на пустую стеклотару, - И её больше месяца не завозят. Вы хотели купить что-нибудь?»

-Нет, зашёл на экскурсию.

-И то верно. Даже консервы эти и то хорошему человеку не продашь - я давеча съела одни, так чуть не умерла. С тех пор только алкашам продаю: им ничего не будет, а если и будет, то не велика беда.

-Это уже жизненная позиция, - кивнул я головой и пошёл на почту.

Кроме меня, открытия ожидала худая женщина лет 50 в зелёной кофте и чёрной юбке. Она тоже решила поговорить с незнакомцем: «Я – киномеханик. Не хотите прийти к нам в клуб – сегодня будет «Стучись в любую дверь»?

-Спасибо, я из Верхнеозёрска.

-Тихо здесь у нас – мёртвый сезон, все начали разъезжаться. Я три месяца жила в Кемеровской области в посёлке поселенцев без паспорта. Они все были кто за убийство, кто за воровство, кто за грабёж. Но я не боялась, они меня уважали и не трогали. В поселковом клубе работал такой ансамбль – в столице не сыщешь, кино крутили каждый день, да всё новые фильмы. Но сама-то я родом отсюда и потянуло на Родину, вот и вернулась, - говорила женщина по-местному певуче, растягивая слова.

Перед отправлением телеграммы, я решил позвонить в Онегу. Ответила Медведева: «Я ничего не знаю. Людмилы Николаевны нет. Остапенко на месте, поговорите с ним».

-Дали Маркову до пятницы, чтобы он всё исправил, - не ответив на моё «Здрасьте», - выпалил главный врач СЭС.

-А если нет?

-Уезжайте.

-А где питаться?

-В поселковой столовой. Воду кипятите.

-Людмила Николаевна сказала, что поселковой столовой пользоваться нельзя.

-Вы акт составили?

-Нет, меня никто не просил.

-В чём конкретно проблемы поселковой столовой?

-Антисанитария, запах.

-Это общие слова. Может быть, кто-нибудь и может так говорить, но не специалист. Вы с какого курса?

-Работаю.

-Так составьте акт. Как же вы поехали без командировки с отметкой СЭС?

-Мне это не надо.

-Ну, ну. Сегодня у меня был ваш начальник Верховский…

-И что он сказал?

-Это не телефонный разговор. Завтра узнаете, - повесил Остапенко трубку.

Я тут же понял, что ошибся, не спросил про акт, и не поинтересовался, на основании чего нам выезжать в случае если Марков не выполнит обязательств? Или последнее, в принципе не предполагается?

-А что телеграммы? - попыталась остановить меня в дверях работница связи.

-Спасибо, уже не надо.

Каждый раз, приближаясь к посёлку, я не могу хотя бы несколько минут не постоять на берегу озера, называемого Бабье. Все местные озёра окружены лесом, подбирающимся к самому берегу, но это каким-то особенно драгоценным камнем вставлено в зелёную оправу. Его почти правильно эллиптические очертания оторочены неширокой жёлтой полоской песка. Роза ветров обходила озеро стороной, оставляя поверхность незамутнённой, всегда впитывающей в себя небеса. Тишина не тронутого места не нарушалась расширяющимся в нескольких километрах посёлком и лесорубы ещё не начали свою бурную деятельность. Сколько ещё осталось озеру быть таким? Что, если это его бабье лето?

В лагере я тут же пошёл в штаб. Но решил зайти не в дверь, а повеселиться – заглянул в окно.

-Что случилось? Что? - заволновался Ерохин, подбегая к источнику стука. Сидевший за столом командир АЛТИ тоже вскочил.

-Был ли мальчик? – искренне засмеялся я.

-Проходи, доктор, гостем будешь, - успокоился Ерохин.

-Постараюсь, - вошёл я в штаб, - Была девочка, но беременная. Спокойно работайте над собой: Марков получил очередное 198 серьёзное предупреждение и до пятницы должен исправиться.

-Что за бред? - скривился Ерохин.

-Такова жизнь. Видно Остапенко очень сильно били по корню мошонки, а он этого совсем не любит. Никогда заместитель его Людмила Николаевна не будет главным врачом СЭС, если не разоружится перед партией и не исправится. Наш поезд ушёл. В пятницу можно было бы, а давать телеграмму без номера акта нельзя. Вот я и не стал.

-Зря, - почесал переносицу Ерохин.

-Правильно, - кивнул Андрей, - Обвинили бы в клевете.

-А так же в распространении сведений заведомо порочащих, - вспомнил я диссидентскую статью УК РСФСР.

-Завтра едем, - сделал решительный шаг к глухой стенке Ерохин.

-По распоряжению товарища Остапенко я пишу акт на столовую и, если удастся доказать её непригодность, то …

-Этим ты очень поможешь отряду, - ввернул Ерохин, - Посмотри меня, а то я что-то совсем расклеился.

Андрей ушёл.

-Валера, а что будет, если нас заставят перейти в поселковую столовую?

-Ты что, смеёшься? Во-первых, у нас продуктов больше чем на 300 рублей. Во-вторых, и так не едят.

-А в-третьих, первые два - это несерьёзно. Нагрянет любая проверка, и что мы с тобой ответим? Ответственность, прежде всего, на нас. Это Куклин может брякнуть: «Девочки случайно приготовили, а мы случайно зашли и покушали, без всякого удовольствия. Но столовая у нас закрыта». Только комиссар ни за что не отвечает… - осёкся я, пронзённый мыслью, - Зачем я мечу бисер?

возврат к началу.