Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-117-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Ерохин потёр лоб и понизил голос: «Ещё Света ненавидит Ирину. Они всё-таки довели… меня, чтобы я отправил эту беззащитную девчонку домой и не хотят ей платить...»

-Вот она, командирская власть – не защитил даже девушку, которую привёз с собой в отряд, как любовницу, - подумал я.

-Ты же видел, как Паша брызгал слюной на штабе по поводу Ирины.

-Значит, это Света настраивает его и против меня?

-Да. Ради завоевания её благосклонности Паша пойдёт на всё. Он не способен смириться с разводом, и сделает всё, чтобы Света осталась с ним.

Я вспомнил Петричук – тощая, плоская, вытянутое лицо, чуть выпирающие вперёд зубы и задал дурацкий вопрос: «Валера, чем она привлекает мужчин?»

-Не родись красивой, а родись счастливой. Может она в постели хороша? Никогда об этом не думал, да и какая нам разница?

-Чисто спортивный интерес.

-Мы с тобой оказались по одну сторону барьера. На собрании по КТУ верховодили всем старшие девочки и комиссар. Я устрою второе КТУ по листочкам, анонимно, и тогда посмотрим, сколько получит Паша и другие. Кстати, лучше всех в отряде относятся к Жигареву – он всеобщий любимец.

-Не знаю, не может быть… - вспомнил я замечания некоторых бойцов.

-Может, это факт. Так что, доктор, не принимай ничего близко к сердцу, тихонько работай. Большой разницы в зарплате не будет, уж поверь мне, а с твоими больничными деньгами ты получишь даже больше бригадиров.

-Дело не только в деньгах. В, конце концов, дело в оскорблении – 1.0 дают совершенным бездельникам, которые вообще ничего не делают. Я себя таковым не считаю.

-Я тоже, но пока мы в меньшинстве и должны вести себя правильно, чтобы победить. Ты же знаешь, кто смеётся хорошо. Лучше послушай. Получает Воробьёв телеграмму от мамы: «Коля, телеграфируй, что делаешь, я волнуюсь». И что ты думаешь, он ей ответил?

-Понятий не имею, - рассеяно пожал я плечами.

-Учись, доктор, наш инженер по технике безопасности послал своей маме телеграмму следующего содержания: «Взрослые люди обычно занимаются делом».

-Хорошо, что он не забыл слово «обычно».

-В прошлом году в отряде все говорили: «Квак как». Ладно, не грусти, доктор, я тебя не оставлю и смеяться мы с тобой будем уже в Москве. Сейчас тихо работай и помни, что я тебе обещал.

-Обещанного, как известно три года ждут, - подумал я и сказал, - Не знаю, смогу ли.

-Смоги.

-Ладно, постараюсь.

Ерохин ушёл.

Я вспомнил одну из любимых Пашиных присказок: «Каждая подпись – это шаг к тюрьме». Он – молодец, знает, чего хочет и как этого добиваться. Не важно, где он будет в Москве или в своём Пивеке. Работать я буду, но всё равно выскажу на штабе, что глубоко оскорблён КТУ – 1.0 и, если был бы простым бойцом, то собрался бы немедленно. Знай, я 25 июля, то поставил бы вопрос перед зональным штабом о замене. Сейчас, разумеется, уже поздно. В тёплую компанию студентов, аспирантов и сотрудников физфака МГУ я только и смог попасть не как боец, а как врач. За это я отвечаю, в том числе, возможно и уголовно, по суду. Мастера и поваров оценивают, прежде всего, не за их бурные производственные успехи простого махания топором, и врача, должны, прежде всего, оценивать, как врача. Если бы мне дали 1.1 и сказали, это тебе за врачебную работу, а как бойцу мы тебе не добавляем, то я был бы с этим не согласен, но это было бы моё личное мнение. Сейчас же – это оскорбление. Я вспомнил прошлогодние баталии по поводу всё того же КТУ …

В дверь постучали.

-Войдите, - вскочил я с кровати.

На пороге стоял Иванов.

-Что-то случилось, Глеб?

-Я хочу с тобой поговорить.

-Проходи, пожалуйста.

Глеб сел на стул возле кровати, помолчал, внимательно посмотрел на меня: «Илья, я хочу тебя что-то спросить, точнее, сказать…» - он опять замолк.

-Говори, - почувствовал я напряжение.

-Ты неправильно сделал, что не послушался командира и вопреки его приказу поехал в Онегу. У тебя и так непростые отношения со штабом, а сейчас…

-Что? Что?» Я настолько искренне удивился, что Иванов пожал плечами: «Разве это не так? Разве Валера не запретил тебе ехать в Онегу, а ты не сказал, что всё равно поедешь? Разве он не заявил, что поставит тебе «0» часов в табеле? Разве он не уговаривал тебя остаться, в том числе из-за твоих отношений со штабом? А ты ответил, что тебе плевать на штаб вообще, а на комиссара, мастера и Пашу в особенности? Ты сказал, что днём больше, днём меньше тебе и на это плевать?»

-Чёрт подери, да всё наоборот, - вырвалось из меня, - Слюны просто не хватит.

-Ну, тогда не знаю, тогда разбирайся с ним сам. Ты полагаешь, что Валера твой союзник. Я хорошо знаю Ерохина… Впереди у тебя не самое весёлое время в отряде. Ты знаешь, что именно Валера предложил тебе КТУ кол?

-Теперь знаю.

-Спасибо, Глеб.

-Я тебе ничего не говорил, - повернулся он и быстрым шагом покинул медпункт.

-Не просто сдал, но перевернул всё. Подставил. Но зачем? Зачем он это сделал? Перевёл их ненависть с себя на меня, - как огнём пронзила меня мысль, - Поэтому-то он и посылает меня в Онегу. Поэтому он послал меня в Онегу, решив на моих костях, используя мои кости, как входной билет в привилегированный, правящий клуб чёрного кардинала, штурмбанфюрера и вонючего шакала. Теперь-то всё понятно. Где он, мой единственный друг в этом отряде? Вот он мой единственный друг в отряде физиков. Никакой лирики. Хорошо жить…

Я вскочил и побежал к командиру.

-Кто там? – сонно спросил Ерохин на мой стук в дверь.

-Валера, есть срочный разговор, - ворвался я в комнату без разрешения.

-Ну, заходи, садись, срочный ты наш, только сначала включи свет, - присел он на кровати, шаря рукой на тумбочке, в поиске очков.

-Валера, это правда, что ты сказал штабу, что я пошёл в Онегу против твоего желания? Ты сказал, что запрещал мне даже? Ты сказал, что я сказал, что мне плевать на штаб вообще и на Пашу, Куклина и Жигарева в особенности? Ты сказал….

-Да, правда. Я даже знаю, кто тебе это сказал, но это не важно.

-Зачем ты это сделал?

-Ты хочешь победить? Ты хочешь получить приличные деньги?

-Я не просёк ещё связи.

-Не просекающий ты наш. Так вот, я битый час пытался объяснить тебе положение в отряде, а ты будишь средь ночи меня по тому же поводу. Ладно. Предприму ещё одну попытку. Против тебя и меня сложилась очень мощная коалиция. Ты не смог найти общий язык со старшими девочками, а они очень влиятельны в отряде…

-Каким образом я должен был искать этот самый общий язык? Если только отрезать мой единственный и закопать его у них под окном?

-Ну, не так трагически, не всё так ужасно. Я принял решение. Я тоже владею партийно-бюрократической техникой. Я им всем могу дам фору. Я тоже покрутился по парткомам и месткома. Мы с тобой были в абсолютно проигрышном положении. Если бы сейчас я начал тебя защищать, то они сломали бы меня, про тебя никто и не говорит. В этом отряде у тебя очень мощные враги – весь штаб кроме меня. Как я понял, на твоих костях Паша хочет восстановить свои отношения со Светой, и он полностью поддерживает её. Света и Юля смогли настроить против тебя и некоторых бойцов, которые крутятся возле них. Например, Симонова. Хотя большинство бойцов тебе даже симпатизируют, я это тоже знаю, но у них нет власти. Поэтому от их симпатии нам не холодно и не жарко. Когда я разобрался в таком раскладе, то я понял, что победить их в открытом бою я не смогу, но мне следует завоевать их доверие. Извини, но сделать это я мог только на твоих костях…

-Спасибо тебе, Валерий Фёдорович, вот и я хоть на что-то сгодился. Не столько, правда, я, сколько мои кости.

-Ещё не вечер. Они мне стали доверять, то есть, все ведомости отряда, в том числе и на оплату, подам я один – это прерогатива командира. Я напишу там то, что считаю нужным. Тебе я поставлю по самому максимуму, чтобы сейчас они не крутили. Никто тебе не поможет, кроме меня.

-А для помощи мне ты должен сдать меня по полной программе. На полную катушку и со всеми потрохами. Это ты и попросил для меня КТУ.

-Да, я. Они должны видеть, что ты мне не друг. Не случайно, иногда я даже просил тебя не выходить сразу же после меня из твоей комнаты, так как до моих ударов по тебе никто не должен был видеть нас разговаривающими вместе. Иначе они заподозрили бы неладное – ума им всем и каждому не занимать, поэтому следует быть очень осторожными и искать пути, на которых мы их обыграем. Кроме того, что я тебе лично симпатизирую, ты же знаешь, что я нуждаюсь в твоей помощи в Москве. Потому сожми зубы и молчи. Победа будет за нами. Держись, Илья. Ты не пожалеешь, что поехал в этот отряд, - Ерохин протянул мне руку.

Я поколебался мгновение, но пожал её. Что мне было делать? Я уже не верил ни одному его слову, но выбора не было. Бросить всё и уехать я не мог. Сказать ему, что он – негодяй? Наверное, язык не поворачивался, и, кроме всего, он всё-таки, не смотря ни на что, смог поселить во мне малюсенькую надежду, а вдруг? Хотя разум подсказывал: всё ложь, кроме того, что, на самом деле, на моих костях он восстановил свои отношения со штабом. Сделал из меня козла отпущения или, скорее, кабанчика на заклание…

возврат к началу.