Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-102-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Возле нас в теньке под деревом ожидали вертолёт в Верхнеозёрск две женщины лет 30 и мужчина того же возраста – огромно-здоровый и совершенно лысый.

От нечего делать я завёл разговор: «С какой целью летите?»

Ответила одна из женщин, побойчей и поулыбчивее: «Летим посмотреть, как там в Верхнеозёрске. Мы живём в Коноше, но лес там кончается и лесорубы должны куда-то уезжать. Вот мы и ищем. Нам сказали, что лесов в Верхнеозёрске ещё много и ПМК согласно выписывать наряды людям, которые получат домик и будут его сами отделывать внутри. А вы сами-то, откуда будете?»

-Из Москвы.

На этот раз заговорила вторая женщина: «Я когда была помоложе всё время мечтала жить в Москве, но поехала туда в 9 классе на каникулах и расхотелось. Как вы и жить-то там можете? Там ведь воздуха нет: одни машины, всё гудит, воняет, перед глазами мелькает. Нет, не для нас это. Надо быть привычными».

-Как и ко всему остальному, - кивнул я.

-Но жарко в нынешнем году, я вам скажу, необычно. Мы к такому не привычные, - вытер пот со лба мужчина.

-Ещё бы дней 10 такой погоды, а там, чёрт с ним, пусть идут дожди. Никогда не спеши, потому что всё в первый и последний раз, - подумал я.

Ирина полулежала, прислонившись к стволу дерева возле забора аэродрома: «Девочки всё время обвиняют меня в том, что я всё делаю очень медленно. Я же не говорю, когда Юля жарит три оладьи на большой сковородке или подливает водичку в каждую котлетку вместо того, чтобы налить в фарш. Разве это справедливо?»

-Со справедливостью в нашем мире вообще напряг.

-А в каком нет напряга?

-Я его тоже хотел бы найти.

-Ой, Валера летит, - встрепенулась Ирина, вскочила и бросилась стремглав к вертолётному кругу.

Первым по трапу спустился Ерохин. В тоже мгновение Ирина повисла у него на шее. Валерий скривился, отодвинул девушку в сторону и поставил на землю рядом: «Дай мне сказать пару слов доктору. Медведева написала акт, подписанный Остапенко, о закрытии отряда. Если Марков не согласится закрывать, то это сделает вместо него Остапенко. Я должен сделать пробег нескольких мест, в том числе ОРСа, ПМК и СЭС».

-Зачем? – подумал я, но промолчал, лишь пожав плечами.

-Макаров прилетел решать вопросы с нарядами. В понедельник прилетит в Верхнеозёрск Толпугов. Счастливого полёта, - обнял Ерохин Ирину за талию и повёл прочь.

Перед вылетом один из пилотов, закрывая дверь, сказал: «Что-то отходит».

-Почините в полёте, - засмеялась одна из женщин, планировавших переезд в Верхнеозёрск.

В салоне возле меня уселся худой, поддатый, небритый работяга. «Смотри, бля, смотри,- потянул он меня за рукав, - Один раз в полёте она, бля, начала отходить, хорошо я сидел рядом, заметил и успел схватить, а то бы всё, пиздец. Такое бывает».

-Следите, дяденька, и сейчас, - опять засмеялась весёлая поморка.

-Тьфу, ты, вот дура баба, - в сердцах бросил работяга.

-Зато ты, бля, опохмелишься, - разозлился я, - Ты этого очень хочешь?

-Не, я молчок. Я, бля, боюсь просто, - икнул работяга, замолчал и больше своих страхов вслух не высказывал.

Тень вертолёта скользнула прочь от водной стихии и поплыла по рельефному ковру леса. Неожиданно внизу открылось огромное озеро, дальний конец которого терялся где-то среди деревьев. Мгновение и я увидел поразившую меня когда-то одинокую, вознесённую на холм церковь Нижмозера. Считанные минуты, вертолёт делает круг над Верхнеозёрском для захода на посадку по ветру и стук колёс о бетон круга возвещает о благополучном завершении полёта.

Дорога рядом с вертолётной площадкой завалена тюками привезённой сегодня стекловаты, часть из которых уже разорвана и содержимое вывалилось на землю.

-Посвежел ты и оброс, - встретил меня мастер.

-Спирт привёз? – сверкнул очками, отразившими солнечный зайчик Куклин.

-Для чего, когда Паша вернулся со звенящим рюкзаком, - бросил я и тут же понял, что ляпнул лишнего.

-А ты видел? – помрачнел Безматерных.

-Я сказал звенящий и ничего больше.

-В ответ на вопрос о спирте, но это – «Боржоми», сумрачно дёрнул головой Безматерных .

-«Боржоми» так «Боржоми». Звенящий, так звенящий. Мне всё равно, - пытался я исправить ошибку, осознавая, что еслит и раньше Паша в моих друзьях не числился, то сейчас и подавно.

-Как аптека? – спросил комиссар.

-Должны собирать и сдавать. Получить справку не удалось.

-Сколько стоит один килограмм черники? – почесал небритый подбородок Куклин.

-4 рубля.

-Опять комиссарские штаны под ударом, - осклабился Жигарев.

-Как и всех остальных, но, прежде всего, доктора, который уедет отсюда вообще без штанов, - равнодушно посмотрел в небо Безматерных.

-Спасибо и на этом, - не знал я что сказать, испытывая гнетущее чувство надвигающейся гадости.

-За что спасибо-то? – искренне удивился Безматерных.

-Хоть трусы оставил, - скривился я.

-Нравственность – прежде всего, - бросил Жигарев, и управляющая отрядом троица продолжила свой путь к Макарову, при этом Безматерных нёс в руках калькулятор.

Растерянный и раздражённый я пошёл в столовую. Дежурила Юля Грибкова. «А, доктор», - приветствовала она меня, как мне показалось по-доброму, во всяком случае, без явно звучащей неприязни, что уже хорошо. Хотя, может быть, я принимал желаемое за действительное.

-Голодный? – улыбнулась мне девушка.

-Как зверь, - улыбнулся я в ответ, подумав, - Нет, она на самом деле сегодня ко мне расположена.

-Тогда вот тебе манная каша со сгущёнкой. По отряду ходя слухи, что Ерохин послал тебя с одной единственной целью закрыть отряд в СЭС.

-«Словно мухи тут и там бродят слухи по домам, а безумные старухи их разносят по умам», - пропел я, вспомнив, что Ирина не любит цитаты.

-Это правда? Ребята в отряде возмущены.

-Кто распускает этот бред? – стукнул я ложкой по тарелке, - Откуда что берётся?

-Все в этом уверены.

-Никто ничего не знает, но все в этом уверены. Медведева проверяла посёлок. При чём здесь я? Почему вы не обратились к командиру?

-Я что, я на кухне, - пожала плечами Юля, - Кстати, сегодня утром ушли Пудов и студент Иванов. Зато Дима Григорьев всё ещё в отряде, работает, обмазывает битумом обвязку четвёртого домика перед закрытием её цоколем. Такую работу тоже должен кто-то делать, на это интеллекта хватит даже Диме. Шурик уже пошутил: «Мастер, Григорьев поднимает голову, хочет лепить котлеты». На что Жигарев ответил: «Нет, он ждёт Попова - при нём у него лучше получается».

-Шурик – это комиссар, - подумал я.

-Теперь честно, доктор, между нами девочками, ты закрыл отряд? – перешла на доверительный шёпот Грибкова.

-Потому-то она меня так встретила – хочет расколоть, чтобы первой всё знать. Информация – деньги. Что сказать ей? Всё равно ничему не поверит, - подумал я и встал, - Спасибо, Юля, было очень вкусно. Ерохин посылал меня в Москву, в Кремль, но я не достал билет на последнею ракету и потому вернулся в Верхнеозёрск на вертолёте, тем более, вся Онега только и говорила о твоей вкусной манной каше со сгущёнкой, и пропустить её я никак не мог.

Приклеенная улыбка сползла с лица Грибковой, она развернулась и бегом, рванула к печке.

На пятой площадке ставили панели. Между домиками экскаватор рыл яму для канализации. Воробьёв и Симонов занимались половым вопросом в первом домике. Света и Татьяна прибивали на стыках вагонку. Несколько человек работали на котельной. Я пошёл помогать ставить панели.

После работы, часов в 8 я побежал на озеро. В тишине и одиночестве, разрезая водную гладь, я думал: «Всё равно, чтобы бы там не происходило – жить хорошо. Какая всё-таки это великолепная штука. «Жить хорошо, а хорошо жить ещё лучше», - сказал Маяковский и застрелился. Я не застрелюсь, даже солёным огурцом, как говорили в нашем детстве.

Вернувшись в лагерь, я опять нос к носу столкнулся с правящим триумвиратом – комиссар, мастер, боец Безматерных.

-Как дела с Макаровым? – задал я вопрос, чтобы не пройти мимо молча и подумал, - Кто же распускал слухи о моей миссии в Онеге?

-Ты же не даёшь спирт, чтобы налить ему стакан, - сказал Куклин.

-Пусть он вам стакана наливает.

Безматерных стирал свою тельняшку в тазике рядом с летней кухней. Он оторвался от работы и посмотрел на меня.

-Ты думаешь, мы ему нужны или он нам? – сделал шаг в мою сторону комиссар.

-Мы ему.

-Ошибаешься.

-Кто не работает, тот не ошибается, - буркнул я.

-Вот это правильно, - опять оторвался от стирки Безматерных.

-Не хотят ничего говорить, ну, и чёрт с ними, - подумал я.

-Дима Григорьев битумом мажет обвязку. Какая хуйня. Почему Ерохин его не отправит? – задёргал головой Куклин.

-Надо будет из зарплаты командира вычесть те дни, что Григорьев здесь пребывает: он сидит на отряде. Командир его не отпускает, так как он ему не закончил финансовый отчёт. Вот пусть и оплачивает отряду работу, которую должен делать сам, - начал выкручивать постиранную тельняшку Безматерных.

-Ни хера себе. Друзья Валеры, - подумал я.

-Я – согласен, - одним из судей трибунала холодно-стальным голоском прохрюкал Жигарев.

-Я тоже, - выпрямился штурмбанфюрер Куклин.

-Три – ноль, - выплеснул воду из тазика главный чёрный кардинал отряда Безматерных.

-Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Это они в отношении командира. Чего я удивляюсь. Для них – я человек Ерохина со всеми вытекающими отсюда последствиями, - подумал я и сказал, - Пусть отъезжающие остаются дня на два-три, чтобы собирать чернику. Один килограмм стоит четыре рубля. От этого нам не отвертеться. Для них это будет, как отдых.

-Строго режима, - хмыкнул Жигарев.

-Ты знаешь, сколько можно собрать? – спросил Куклин.

-Понятия не имею.

-Я тоже. Ну, вот и иди завтра с Григорьевым собирать чернику.

Я оторопел. Такого исхода я не ожидал. Издевается, гад, но он – замещает командира, а в отряде единоначалие. Может отказаться? А зачем? Он только этого и хочет. Ему надо к чем-нибудь прицепиться. Если ставят полный рабочий день, то собирать чернику в лесу даже лучше, чем корпеть на стройплощадке.

-Хорошо? – сверлили меня защищённые стёклами глазки комиссар.

Я кивнул.

-Вот и ладушки, - улыбка заиграла на губах Куклина.

-Дима всё ещё мажет битумом. Молодец парень: с утра до ночи пашет, - вкладывая в каждое произносимое слово презрение, пренебрежение, насмешку, и прочее резко отрицательное, что он так мастерски умел, пролаял Жигарев.

-Вот и хорошо. Завтра он тебе, доктор, будет помогать собирать клюкву…

-Чернику, - перебил я Куклина, - Под развесистой клюквой обычно сидят.

-Это я и имел в виду, а сегодня ты пойди, помоги ему помазать битумом. Друзья помогают друг другу.

Опять издевательство, но я молча развернулся и пошёл. Григорьев пытался мазать обвязку уже совершенно остывшим веществом. Пришлось развести костёр и греть на нём битум. «Никто уже не работает. Чего ты-то остался?» - раздражённо спросил я.

-Мне нравится. Я не хочу уезжать из отряда. Я хочу, чтобы они меня оставили.

-Об ударном труде Достоевский не писал, о трудовом оргазме тоже, - буркнул я и развеселился.

Дима не обратил никакого внимания на мою реплику.

-Лучше бы Кириллов обмазывал домики битумом, чем думал: «Если Бога нет, то всё дозволено и высшее свободоволие убить себя, когда всё хорошо», - бросил я, покрывая чёрной массой брёвна.

-Тогда это был бы совсем другой роман, - на полном серьёзе произнёс Григорьев.

-Намного интереснее, - засмеялся я.

-Вот с этим я с тобой совершенно не согласен, - даже тени улыбки не проскользнуло на лице Дмитрия.

И мы с удовольствием завершили трудовой «будень» того дня.

возврат к началу.