Встречи.
Главная страница

Короткие зарисовки. Первая страница.

-2-

Воспитывающая Лиду как родную дочь, бабушка хотела рассказать всё её матери, подать в суд, написать в его институт, но Лида категорически возражала: “Зачем? Дело сделано, ничего не вернешь”. Про себя она добавляла: “В конце концов, я сама пошла, никто на аркане не тянул… Развращение несовершеннолетних…, но таковой я себя уже не считаю. Да и вообще, возиться в такой гадости как допросы, следствие, судмедэкспертиза, суд… ну, нет… Пусть это останется на его совести.

-Если она у него есть. Такие негодяи должны быть наказаны, - пыталась уговорить внучку бабушка.

-Нет, я в этом участвовать не буду.

Только мерзкое чувство грязи не покидало Лиду несколько месяцев и горькое недоверие к людям тяжелым осколком осело где-то на дне её души. Но спасибо времени (совсем непродолжительному, кстати): растворенные буднями, и чувство притупилось, и недоверие испарилось. Неожиданно Лида подумала: “Я знаю, что чувствует изнасилованная. Может быть, действительно, так лучше: бояться нечего, сохранять нечего. Когда-нибудь сыграю такую роль в театре, а может быть и в кино”.

В 9 классе был разыгран продолжительный роман с соучеником, завершившийся абортом. Уже на гинекологическом кресле в самом начале наркоза, в полубреду Лиду охватило знакомое чувство отвращения, к которому прибавились боль и страх перед болью и перед чем-то надвигающимся, неумолимым и безжалостным. Затем началось первое гинекологическое заболевание. Всё это вместе почти на три месяца отбило у Лиды всякое влечение к лицам противоположного пола. Провал в ГИТИС и встреча с опытной во всех отношениях и смыслах Наташей внесли новую струю во все сферы жизни Лиды, не обойдя должным вниманием вопросы секса. По совету подруги Лида поставила себе спираль.

-Спиралька - это то, что нам, девушкам, надо, - весело чирикала Наташа, вольготно расположив богатый зад на тёплом подоконнике, уперев ногу в батарею, стряхивая пепел на пол лестничной площадки, - Я сама пару раз подзалетала. Тяжело жить женщиной, а теперь хоть бы что, тьфу, тьфу, тьфу - фир`ма гарантирует.

В построенных Лидой воздушных замках заводились красивые романы с нежным обхождением и страстными ухаживаниями. В серой и холодной действительности она напарывалась на мимолётные связи, про которые один из партнёров заметил: “Половая близость - ещё не повод для знакомства”. Желая мужского внимания, не представляя себя без него, Лида мало стремилась к сексу, да только так уж устроен мир или мужчины, с которыми она встречалась или, с которыми её сводила судьба. «Хочешь рядом мужчину – плати ему телом», - тоскливо думала она. Подобные отношения не удовлетворяли физиологического влечения, которого возможно и было-то совсем немного, ещё меньше - эстетическое чувство.

-А есть ли у меня оргазм? – тоскливо думала Лида, выискивая малейшие признаки этого загадочного и столь желаемого явления, - Наверное, если и появлялся, то крайне редко и как-то весьма хило. И в этом мне не везёт…

Лида всё больше и больше грезила полюбить кого-нибудь по-настоящему. Но как это сделать? Очень просто, как героиня на сцене, необходимо только определить какая. Когда-то она мечтала сыграть роль Жанны д`Арк, но при чём здесь любовь? Прочитав о Модильяни, Лида была потрясена смертью его последней любовницы 19-летней Жанны Эбюртен, покончившей с собой после смерти от почечной недостаточности 36-летнего художника. «Если - это любовь, то, что такое безумие?» - подумала она.

Естественно, что Лида обсуждала этот животрепещущий для неё предмет со своей закадычной подругой Наташей.

-Женщина, отдающая свою жизнь мужчине - набитая дура, - решительно заявила приятельница во время одного из перекуров, - Я таких не понимаю и презираю. У каждого человека своя, уникальная, ни с чем несравнимая жизнь и отдавать её кому бы то ни было, кому-то дерьму в штанах, в которых что-то болтается - страшная безмозглость. Мужчины практически все – негодяи, мы должны это знать. Кстати, ты знаешь, что по индускому закону после смерти мужа его тело должны сжечь вместе с его живой женой. Видишь, в каком дерьме мы живём, и всю эту гадость придумали мужчины. Женщины должны понимать, с кем они имеют дело.

-Наверное. У меня свои цели в этом мире, - согласилась Лида.

-У всех свои цели. Уж если любовь не выгорает, то мы обязаны использовать мужчин по назначению…

-Это как?

-А вот так.

-Мужчин надо использовать по назначению, - рассмеялась Лида.

-Да, да, именно так. Они нами пользуются, как хотят, без всякого зазрения совести, которой у них-то и нет совсем. Знай, Лидок, мир устроен по принципу: око за око, глаз за глаз, зуб за зуб. Всё остальное обман. Мужчины хотят нас использовать и выбросить, вместе с использованным презервативом. Они и называют нас: «Станок. Соска. Корова» и прочая гадость.

Годам к 22 у Лиды появилась всё возрастающая потребность в общественно одобряемом социальном статусе женщины, имеющей в паспорте штамп о законном браке. Лида хотела мужа как хотят его самые обычные, без всяких претензий на что-то сверх женщины и, кроме того, хотела мужа, чтобы сыграть роль жены.

-Жена - это хорошо, - кивала головой Наташа, - Но, конечно же, современная, не обременённая домашними заботами. Я хочу кайфовать, пока могу. Жизнь так коротка.

-Может быть, я даже хочу ребенка: женщина должна знать, что такое роды и вообще, наверное, мне пора познать материнство.

-Трахальщик на ночь - это раз плюнуть, а вот чтобы кто-то под венец отвёл, - вздыхала Наташа.

-Никто даже не хочет долго встречаться. Почему? Не уродка ведь я, - состроила горькое и печальное выражений лица Лида, - Какие образины повыскакивали, почему мне так не везёт? Я - толстоватая, но, сколько намного жирнее меня, взять хотя бы из нашего класса, давно повыскакивали замуж.

-Давно известно: не родись красивой, а где взять счастье?

Годам к 25 тоска по успешной роли в пьесе семейной жизни достигла уровня одной из основных жизненных потребностей, что не мешало прежним путем общаться с мужчинами. Правда теперь это носило окраску поиска спутника жизни, сохраняя, как всегда аспект изучения жизни. Кавалеры проскакивали мимо один за другим, а жениха всё не было.

-Да, есть ли у меня страсть? – по-прежнему частенько задумывалась Лида на досуге, - Не знаю. Я вообще не уверена достигла ли хоть с кем-нибудь оргазма? Скорее всего, нет. Неужели я фригидная? Как обидно, - думала она, советовалась с Наташей, обращалась даже к врачу-сексопатологу. Но тщетно. Так страстно желаемое переживание не приходило или, вроде бы возникнув, вызывало сомнения.

Наташа заболела гонореей. “За что же у меня такая подлая судьба? Почему такая напасть? - горько сетовала пострадавшая, - Какие же всё-таки мужики гнусные ничтожества. Вот, почитай, будь умнее, заведи себе какого-нибудь солидного мужика, если уж нас с тобой никто замуж не выхватывает, - протянула Наташа Лиде популярную книжку врача-венеролога о дурных болезнях, - Эх, знала бы я раньше. Хотя хорошо хоть не сифилис и то, Слава Б-гу ”.

После прочтения брошюрки, рассказавшей об опасностях случайных связей, после неудачи Наташи и её причитаний, Лида решила взять в стабильные любовники и надолго, точнее, на требуемый период, какого-нибудь солидного женатого мужчину, не прекращая при этом, поисков спутника жизни среди молодежи.

Именно в этот момент Косицкий подумал, что он случайно сел рядом с Лидой, а слова Карноухова всколыхнули её мыслью: “Буду жить с ним. Может быть, в этом есть перст судьбы. Он меня давно любит. Я его тоже полюблю. Пока не найду кого-нибудь для брака”.

Мечтая о стройной, умной, “музыкальной”, грудастой блондинке, Косицкий всегда стеснялся девушек, считая себя некрасивым, неуклюжим, лысым (терять волосы он начал ещё в школе) тугодумом. Отношения с женщинами не клеились. “Мой синий чулок”, - называла мать своего единственного сына, - Буду я когда-нибудь бабушкой или так и умру без внуков?”

Женился Михаил поздно, в 31 год, когда мать познакомила его с неинтересной, 30-летней особой. «У Ларисы - замечательный характер, - объяснила любящая мама своему не очень уже молодому сыну, - А, как всем хорошо известно, какой прок в красоте, не воду с лица пить».

Скрепя сердцем, Михаил создал семью: давила долгими и нудными уговорами мама, да и возраст давал о себе знать. Кроме того, он почти всегда уступал длительным уговорам, даже если вначале придерживался совсем другой точки зрения.

Медовый месяц Косицкого прошёл в тягостных раздумьях: “Зачем мне это всё надо?” Но предпринимать решительные шаги было неудобно, во-первых, а во-вторых, жалко Ларису, в конце концов, она не виновата, что уродилась такой, и в-третьих, он не привык действовать быстро, каждый шаг тщательно обдумывал, иногда до тех пор, пока вообще не пропадала необходимость или возможность совершать его.

Вскоре, несмотря на свой довольно уживчивый характер (так всегда думал он), Михаил так поскандалил с матерью Ларисы, что если бы не пожарные меры родственников - размен квартиры - то развод был бы неминуем. Так полагал Михаил, вынужденный посещать тёщу, после переезда на новую квартиру. Но некоторое время спустя он начал считать, что, скорее всего, не поможет ему выжить с Ларисой даже раздельное проживание… Только в это время жена забеременела.

Родился сын, которого Михаил полюбил с первого взгляда и начал посвящать малышу почти всё своё внерабочее время. Он даже предположить никогда не мог, что будет так любить своего ребенка. Если с первого дня семейной жизни, точнее, с первой брачной ночи Косицкий задумался о разводе, постоянно заглядывался на проходящих мимо женщин, обдумывал варианты, искал какой-нибудь уважительный повод - эх, не смог он воспользоваться скандалом с тёщей, опоздал, то появление сына заняло все его мысли и чувства. Михаил не спал ночами, купал, поил, кормил (жена, как многие современные женщины, выполняла эту физиологическую функцию не больше месяца), гулял, возил в бассейн на плаванье, фотографировал, стараясь запечатлеть каждый момент любимой жизни. Сын изменил отношение Косицкого к жене - она приобрела статус необходимого придатка своего малыша. “Кажется, и в этом случае сработало правило “стерпится - слюбится” - подвёл промежуточный итог своей жизни Михаил.

Другие женщины, как и прежде, продолжали теоретически занимать его, но если в юности мешала робость комплекса неполноценности, то теперь он объяснял свою бездеятельность страхом потерять сына. Юношеская мечта о любви королевы-красоты навсегда умерла в далеком прошлом.

Провожая Лиду домой, хмельной вином, морозным воздухом, поцелуями, но более всего самим вниманием, Косицкий болтал безумолку, подсознанием ощущая, что ей с ним хорошо и интересно. Когда Михаил замолкал, говорила Лида. Она поведала в красочных выражениях о своей нескладывающейся актерской судьбе (кто бы мог подумать, что за перфоратором сидит такой человек), с вдохновением читала отрывки из любимых ролей, любимые стихи: Пушкин, Байрон, Тютчев, Есенин.

На пороге её дома, после поцелуя продолжительностью в вечность, он вдруг взглянул на часы и вспомнил о семье: “Прости… уже того… пора бежать” и растворился в холодной предновогодней ночи.

-Дурак, - раздраженно думала Лида, поднимаясь на лифте на свой третий этаж, - Тряпка. Взрослый мужик - целоваться не научился. Даже не трахнул. Мужик тоже мне. Любой сопляк даст ему 100 очков форы. Ну, и мужички пошли нынче, такое дерьмо.

В постели Лида думала: “Не послать ли его к чёрту? Зачем он мне нужен? Старый, лысый мудак… Но кто взамен?” Она перебрала всех возможных кандидатов, ничего приличного. Вишневский? Но его захватила Татьяна. Тоже ягодка. Мало ей мужа, так ещё одного мужика захомутала, но связываться нет смысла. Кроме того, Вишневский почему-то меня на дух не переносит. Непонятно только за что? Хотя при желании можно бы, но зачем? Тем более этот тост. Нет, тут что-то есть. Это - судьба. Всё-таки он мне нужен, полюблю его, буду жить с ним - гарантия здоровья, а соплякам - фиг, пока не поведёт под венец”. Как говорит Наташка: “Мужчина нужен женщине, как лекарство для поддержания здоровья”. Косицкий меня чем-то привлекает. После всех этих нахалов, которые с первой минуты лапают и лезут в трусы, не исключено, что он нравится мне своей детской застенчивостью и неопытностью. Они так не вяжутся с его паспортным возрастом. Да, и вообще, несмотря на лысину, он - довольно симпатичный” - подвела она некий межеумочный итог.

Как обычно мысли Лиды перескочили на второй - самый важный для неё предмет - место в жизни. Лиду не удовлетворяла не только роль оператора, хотя она была пересажена с перфоратора за дисплей недавно купленного компьютера, но и грозившее ей в самом скором времени положение дипломированного инженера. На 4 курсе она осознала, что институт не кончит.

С самого раннего детства, с которого, как она думала, сохранены первые воспоминания, исключая несколько лет школы, напоенные мечтами о музыке, Лида грезила стать актрисой. Всю свою жизнь она рассматривала как репетицию перед настоящей ролью на сцене. Жить - это значит играть, представляться. Отовсюду, из любого жизненного эксперимента Лида хотела черпать сценический опыт. Всё и все: разговор с подругой, экзаменационные страхи, любовные игры, страх и боли абортов и так далее и тому подобное давали ей чувство и знание как это воплотить в действительной игре. Поступление в институт, после 4-х провалов в ГИТИС, может быть тоже шаг для воплощения на сцене. Очень часто сама Лида не знала: играет она на своей внутренней сцене или на самом деле существует “взаправду”? Мечта о сцене переплелась с мечтой о муже, может быть тоже нужном для получения из первых рук информации о бытье замужней женщины. В этом вся её жизнь, вся цель её существования на Земле.

Долгие часы она валялась на кровати или диване погруженная вся в свои грёзы о будущей необычайной карьере актрисы. Она должна стать великой актрисой, которую будут помнить века.

Отношения с людьми Лида пыталась строить на двух, казалось бы, несовместимых принципах: холодном расчете, оценивающем каждую мелочь и необузданном, неконтролируемом её влечении или отталкивании. С холодным расчетом что-то не очень получалась. Этому её учила мама, во время их, мягко говоря, не очень частых и весьма недлительных встреч. Она пыталась анализировать, оценивать взвешивать, как учили, но всё время что-то не вытанцовывалось. Симпатии же или антипатии принимались безоговорочно, не требовали никаких доказательств. Хотя иной раз она и путалась: идёт ли речь о расчёте или о влечении, в котором она сама себя убеждала.

Ни одна из основных потребностей Лиды не находила своего разрешения. Годы меняли календари, она вдруг обнаружила у себя седой волос, испытала почти ужас, вырвала его, схватив за компанию несколько нормально окрашенных, и зарыдала навзрыд.

После этого, частенько вспоминая, лёжа в постели, свою жизнь, особенно среди предсонных, выползающих из всех тёмных углов бессознательного чувств и воспоминаний, Лиду особенно расстраивал этот седой волосок. Один единственный, начинённый вместо пигмента воздухом волосок вызывал у неё иной раз намного более сильную горечь, тоску и отчаяние, чем одиночество и неудачи.