Встречи.
Главная страница

Дневник одной практики. Первая страница

-29-

22 июня. Воскресенье

Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

В предыдущую ночь Фирсова и К ходили ночью на базар и купили очень дешёвую шерсть, которую продавцы воруют на расположенной где-то поблизости фабрике. Продавец обещала принести шерсть и сегодня. Спешкина давно ищет шерсть. Вчера, узнав о покупке Фирсовой, она спросила, принесут ли шерсть и в это воскресенье. “Скорее всего, нет, а если и принесут то, по существующей уже договорённости, только для нас”. Разговор происходил в холле возле телевизора. Не успел замереть стук двери, закрытой Спешкиной, как Фирсова пообещала Цыганову и Скороходову: “Мальчики, можете не беспокоиться и не сомневаться: шерсть обязательно будет и очень много”.

-Павел, скажи Светке, она ведь так жаждет, пусть ошерстит себя, девушка. Может быть, она и тебе что-нибудь свяжет, - предложил я, когда мы зашли в нашу комнату.

-Фирсова сказала ей, что шерсти на всех не хватит. Кроме того, рано вставать она не сможет. Если шерсти будет много, то я договорюсь для неё на следующее воскресенье, - недовольно буркнул Скороходов, всем своим видом давая понять, что я лезу не в своё дело.

-Во-первых, я еще не глухой и слышал шерстяные прогнозы гражданки Фирсовой для тебя. Во-вторых, в обещанном тобою случае ей придётся специально приехать на староюрьевский базар из Москвы: ты, кажется, забыл когда у нас кончается практика.

Пропустив мимо ушей мои слова, Скороходов обратился к Цыганову: “Пётр, разбуди меня, пожалуйста, в 3 часа утра. Не обращай никакого внимания ни на что. Чтобы я тебе не говорил и не делал - буди. Завтра купить шерсть просто необходимо - другого шанса не будет, а она мне очень нужна”.

Цыганов вскочил в 3 часа ночи и заревел: “Павел, вставай!” Скороходов не шелохнулся. Зато я был насильственно возвращён этим трубным гласом средь ночи в холодно-безжалостный мир реальности. “Вставай! - продолжал реветь Цыганов, тряся Скороходова за плечо, пытаясь стянуть с него одеяло, - Вставай! Пора идти, иначе мы опоздаем и не купим шерсти. Вставай!”

-Иди ты к чёрту! - агрессивно огрызнулся Скороходов, начиная поворот к стенке, вырывая одеяло из железных клещей Цыганова, - Отдай, не твоё. Я абсолютно спокойно могу полежать ещё 5 минут. Иди ты к чёрту!

-Мы не спим - никто не спит, - сердито бросил я, а покупатели не обратили на меня ни малейшего внимания, разоблачились, швырнув одеяния на стулья, заскрипели матрасами, из которых через мгновение полилось исполнение ещё более громких победных рулад.

Не видать бы москвичам Скороходову и Цыганову ворованной староюрьевской шерсти, как своих ушей, если бы в дверь не постучали и нежный голос Фирсовой ласково не пропел: «Мальчики, пора. Шерсть проспим, малыши».

В тоже мгновение Скороходов вскочил, как ударенный током: «Я уже готов, девочки». Цыганов слов не произносил, но действовал быстро и сосредоточенно.

Когда Света Спешкина узнала о ночном походе Скороходова, то в её глазах заблестели слезы: “Эх, Паша, Паша, да разве, по большому счёту, дело в шерсти!”

-Всё равно на всех шерсти не хватило бы. Да она тебе не очень-то и нужна, баловство это. Обойдёшься, - сердито пробурчал Скороходов.

Мы давно собирались на Шушпанское водохранилище или как его называют местные: “Шушпанское море”. Доктора советовали студентам попросить у Иван Ивановича машину. Цыганов несколько раз обещал поговорить. Только обращаться к начальству с просьбами не для себя Пётр не любит; ехать на Шушпанское море он почему-то с самого начала не захотел, да ещё океан передряг последних дней окончательно отбил у него охоту для какого-то местного моря, потому никакого транспорта для нас не нашлось.

16 комната и Цыганов провели день в карточной игре на речке, а остальные, испытав “беспокойство, охоту к перемене мест”, под палящим солнцем проделали 7-километровый путь до Шушпанского водохранилища, по дороге ругая старосту, не обеспечившего нас машиной. Но конец маршрута оплатил всё сторицей. Прикрытое деревьями, оттолкнувшись узким языком от укреплённой бетонными плитами песчаной насыпи, “море” уносилось вдаль, сдавленное тисками берегов, окованных наручниками посадок, не позволяющих непокорной стихии растекаясь дальше и дальше, объять собой всю бесконечность. Песок обжигал, мутная вода ласкала, тёплый ветерок нежно стряхивал капельки пота. Всеми овладела такая благодать, что не только не выясняли отношения, но даже почти не разговаривали, чтобы не спугнуть столь нечастое состояние.

Лишь совсем обгорев и все, съев, мы с огромной неохотой покинули гостеприимный брег “моря”, с тоской думая об обратном пути, который на этот раз показался намного длиннее и противнее.

После непродолжительного отдыха нежные девушки из 9 комнаты опять устроили базар по поводу вокзала, то есть попытки уговорить Цыганова поехать за билетами. Он твёрдой, неприступной скалой непоколебимо стоит на установке: “Нет мне замены для записи дневников - не будет вам билетов”.

-Ты ведь обещал Мухину! - срывается на визг Мусина.

-Работа - прежде всего, - невозмутим, но чуть скособочен Пётр. В этот момент входит Спешкина: “Завтра Свинёва и Фирсова поедут на консультацию к кожнику в Мичуринск”.

10 дней назад на ногах Свинёвой появились сильно зудящие красные пузыри - дерматит неизвестной этиологии. Применение прописанной Лебедевой мази, антигистаминных, исключение контакта с каким-то аллергеном или просто время, а скорее всего всё вместе привели к полному клиническому выздоровлению, во всяком случае, чисто внешне. И тут, когда до возвращения в Москву остаётся 8 дней по жизненным показаниям возникает необходимость поездки в районный центр Мичуринск на консультацию. Тяжёлое состояние не позволяет Свинёвой совершить вояж в одиночку, поэтому её сопровождает лучшая подруга - Фирсова. Вот оно, решение злосчастной загвоздки. Но Спешкина лишь усмехается: “Они купят билеты только для себя”.

-Ты что, с круга сошла? Не может этого быть. Ты что-то путаешь, ерунда какая-то, нелепость. Почему? - обалдеваю я.

-Правильно, когда я спросила: “Как же так, почему?”, то Фирсова ответила: “По капусте и по кочану”.

-Брось, Светка, тут что-то не так. Быть этого не может, потому что не может быть никогда, по определению, - выплеснул я, подумав, - Не до такой же степени от твари.

-Пойди и спроси.

Так я и сделал.

Забравшись с ногами на кровать, Фирсова и Свинёва курили, выпуская дым в открытое окно, с разбитой до сих пор форточкой.

-Как ноги? - придал я голосу предельное участие, которое только был способен изобразить.

-Плохо. Завтра едем на консультацию в Мичуринск, - трагическим тоном ответила Свинёва, сделала мощнейшую затяжку ядовитого дыма и выпустила отравленное дыхание не в окно, а, видимо в честь моего визита, зная моё резко отрицательное отношение к курению, прямо в мою сторону.

Из-за слабого освещения комнаты, а, скорее всего, от недостаточной глубины моих познаний по кожно-венерическим болезням очень больные ноги Свинёвой я мог бы спутать со здоровыми ногами Фирсовой, если бы не учитывал их столь различный объём и совершенно другое дальнейшее продолжение. Но чтобы не ударить в грязь лицом как специалист и поддержать тяжелобольную морально (не это ли долг врача) я состроил максимально скорбное выражение лица и самым сочувственным тоном, какой только смог из себя выдавить, произнёс: “Ну, ничего, дай Бог, мичуринские спецы спасут. В этом крупнейшем научном и культурном центре обязательно помогут, да ещё как”.

-Только и надеюсь, - тяжело вздохнула Свинёва, опять выдула в комнату зловонное облако средних размеров, небрежным движением руки выбросила окурок в окно - скорее всего он упал на белые “Жигули” армян, и укутала пострадавшую часть организма одеялом. Из приличия я задумчиво замолчал, ожидая пока Фирсова тоже докурит свою сигарету, проделав с ней тоже самое, а затем осторожно начал: “Действительно, в пословицах скрыта огромная мудрость, недаром ведь говорят: “не было бы счастья, так огромное несчастье помогло”. Благодаря твоей ужасной кожной болезни у нас отпала эта нерешабельная проблема билетов”.

-Неизвестно как у нас будет со временем, - сложила губки трубочкой Фирсова, взяв весь дальнейший разговор в свои паучьи ручки.

-Что значит со временем? Вы не купите билеты, уже успешно пребывая в Мичуринске?

-Может быть, мы купим билеты только для своих девочек. У нас будет мало времени.

-Вы не сможете купить ещё 2 билета? Это что отнимает так много времени? - затряс я головой, пытаясь понять - не шутка ли всё это и не ослышался ли я.

-Не два, а 10. Неужели это непонятно?

-Абсолютно непонятно. Я никогда и помыслить себе не мог, что покупка 10 билетов отнимает во много раз больше времени, чем 4, тем более всё покупают в одной и той же кассе, на одно и то же направление?

-Разве это не понятно? Это ведь так просто, - нагло проблеяла Фирсова.

-Ну, и ну, - взбесился я и выскочил в коридор, лишь возле телевизора осознав, что ничто не может оправдать моей суеты, возмущения и неумения держать себя в руках. Под конец практики я тоже стал заводиться чуть не с пол-оборота, как и остальные. Это не лезет ни в какие ворота. “Но что же это такое? Вся дикость поведения этих злых шавок… “ - я затряс головой. Хватит!

В нашей комнате бушевал базар. Я немедленно принял участие в дебатах, но чтобы опять не сорваться, глубоко дышал и говорил медленнее обычного: “Пётр, с твоей стороны - это просто… уловка что ли какая-то. Чёрт подери, со всеми этими делами, мне даже трудно сегодня подбирать слова. Ты с самого начала не захотел ехать в Мичуринск за билетами и решил добиться своего не мытьём так катаньем. Ты просто встал в позу. В отделение основная работа - это перевязки. Ты их вообще не делаешь, то есть вся твоя, так называемая работа сводится к написанию фраз типа “Рана с незначительным гнойным отделением. Наложена повязка с гипертоническим раствором”. Тебе следовало бы в скобках писать: “Не мной наложена”. И кончаешь все глубокомысленнейшим определением: “По органам и системам без изменений”. И так изо дня в день, а скоро ты вообще исчезнешь из староюрьевской ЦРБ и, на сколько я понимаю в медицине, ни как-нибудь, а навсегда исчезнешь, на веки вечные. Так что же закроют гнойное отделение? В чём я неправ?”

-В отношении к работе, - небрежно разбросал свои члены по всей кровать Цыганов.

-Замечательно, - я ощутил, как в груди закипает чёрная пена ненависти, - Хорошо, а каково твоё отношение к экскурсии сеньориты Фирсовой в виде поводыря смертельно больной, почти умирающей, агонирующей назад ногами гражданки Свинёвой?

-Сначала решили, что вместе со Свинёвой поеду я - ведь всё равно я должен был ехать, а одна Люда боится. Но заявление Павла, чтобы кто-то из них подменил меня, вызвало у девчонок возмущение. Бурю негодования просто. Потом, когда они узнали, что без замены я не поеду, и никто меня заменять не хочет, Фирсова решила поехать со Свинёвой…

-И не купить билеты нам?

-Девчонки возмущены.

-А чем собственно?

-Заявлением, что они сачкуют.

-Потрясающе. Откуда только что берётся? Экая великокняжеская гордость! Кстати, ехать она может - это не сачкование, а заменить тебя, незаменимого, без которого всё ЦРБ в миг сдохнет навсегда, до скончания веков, то есть поработать, не может.

-Это их право.

-Конечно, они такие деловые и гордые не боятся, в отличие от тебя, оставить свой боевой пост без всякой замены.

-Друг мой, много ты нам здесь лапши на уши навешал… сказала всё время молчавшая Раиса.

-А официально, - злобно прервал Цыганов Воблову, - староста - ты!

-Привет октябрю! Что ты несёшь? Что ты хочешь этим сказать? Объясни, пожалуйста, - взвилась Раиса.

-Только то, что сказал и ничего больше.

-Ну, ты, друг даёшь. Совсем с круга сошёл.

Шевельнув могучим организмом, Цыганов достал руку из-под головы и почесал всей пятернёй живот. Скороходов полусидел на подушке, обхватив колено и тупо уставившись в дверцу шкафа. Воблова покраснела как помидор, волосы растрепались, глаза широко раскрылись (такой я её ещё никогда не видел) - сейчас укусит: “Так что ты хочешь этим сказать?” Цыганов насуплено молчал, сосредоточенно изучая потолок.

-Он просто хочет этим сказать, - прервал я молчание, - И говорит, кстати, о птичках, что по приказу деканата ты есть староста. То бишь, старостой являешься ты собственной персоной и, значит, отвечаешь за всё только ты, а он представляет собой просто рядового необученного студента, который из чистого благородства взял на себя дополнительные, хлопотные обязанности, чтобы помочь слабой девушке, а сейчас из чистого, кристально чистого чувства долга не может оставить свой боевой пост, заключающийся в написании учёных предложений: “По органам и системам без изменений”.

-У нас разное отношение к работе, - гордо заявил Цыганов, не переставая смотреть вверх, как бы в попытке на веки веков запомнить весь тончайший узор трещин грязноватого, давно не белёного потолка.

-Тем более, что работы никакой и нет, а есть чёрт знает что и сбоку хвостик с бантиком.

-Да, знаешь ли ты, что делают за такие вещи? - взвизгнула Раиса, а я ответил: “Он всё знает - фейсом об тейбл, но билеты от этого не вырастут, даже если тех с… самочек, по-научному нежных девушек, мы утопим вместе с ним в Лесном Воронеже рядом с помойкой за мостом. Ну их всех к чёрту, посмотри какой восхитительный вечер исчезает безвозвратно первый и последний раз в истории Вселенной за окном, пошли гулять”.

В 9 комнате Раиса сменила наряд. Проходя по коридору, совсем спокойно, шутки ради, я заглянул к нам в номер и спросил: “Ты едешь за билетами или нет?”

-Если меня заменят, - не поведя даже бровью в мою сторону, ответил Цыганов.

-Сивым мерином и карликом Муком одновременно и всенепременно…

Наполняя всё живущее пьянящим восторгом бытия, расцветает лето. Оживляя окутавшую посёлок тьму, торжественно сияют звезды. Даже чёрные, казённые дома в сиреневой темноте не кажутся такими безжизненными, а собакам страшно вспугнуть неосторожным тявканьем ласкающую отраду летней ночи.

Приятно идти, дышать, смотреть на звезды, но необходимо поглядывать вниз, чтобы не вляпаться в лишённую всяческих сантиментов грязь.

Хотя мне и не хотелось, говорили о последних событиях.

-Знаешь ли ты, друг мой, что к институтской неприязни между Мусиной и Фирсовой наша староюрьевская судьба прибавила ещё один раздражающий момент - доктора Конев.

-Да где уж мне. Это совсем тайны мадридского двора.

-Так слушай и мотай на ус. Сначала доктор Конев проводил почти всё свободное время в 16 комнате. Но, как сам понимаешь, он умирал там от скуки и потому резко перебежал к нам. Мало того, Конев два раза водил Мусину в кино. Этого Болонка никак не ожидала, и перенести не смогла. Дело было вечером, однажды юный доктор сидел в номере 9. Вдруг резко лёгким движением ноги отброшена дверь, и девушка Фирсова собственной персоной тут как тут выросла на пороге с магнитофоном доктора и словами…

-Сказанными всё тем же, лишь одной ей доступным тоном, - обнял я Раису за плечи.

-“Возьмите, пожалуйста, с доставкой на дом, в цельности и сохранности, только, пожалуйста, попадите куда надо”. Удар двери, как сам понимаешь, сорвал с потолка кусочек штукатурки, а Конев, от удивления, чуть не упал со стула…

-Трудно понять постороннему и неподготовленному…

-И не говори, друг мой. Но слушай дальше. Ещё одна стычка произошла на дискотеке. Цыганов с дамами стояли возле веранды. Подошёл Володя и спросил, почему они не заходят. “Мани - мани, цзынь люли,” - сказала моя Лизочка-котик.

-Скорее пантера, - промелькнула у меня мысль.

-Я - крестьянин, по-аглицки не гутарю, - слукавил наш общий друг Володя. “Это у нас все разумеют: мани-мани, - повторила Лизочка, - Раиса характерным образом прищёлкнула большим и средним пальцами правой руки. Комарова любит это движение. “А, сейчас, понял”, - Володя отошёл, вернулся и вручил Цыганову 2 рубля на билеты.

-Какая прелесть. Местные алкоголики субсидируют московское студенчество.

-Друг мой, будь добрее и тебе зачтётся. Потом значит, уже на веранде Фирсова обратилась к Мусиной: “Не грусти, Люда, что одна. Хочешь, мы тебе другого нарисуем?” “Себе нарисуйте”, - ответила Мусина. “Тем более, что ой как есть для чего порисовать,” - вставила моя умная Лизочка. В завершение истории мне остаётся лишь сказать, что на следующий день Цыган повёл на сдачу с Володиных денег 16 комнату в кино.

-Искусство принадлежит народу, даже такому…

-Так что, друг мой, Болонка и прочие моськи из 16 комнаты могут таким образом сходить с круга, только с прямого благословения Цыгана. Может быть, они ему даже билет купят, - подвела итог Воблова.

Когда мы вернулись, Спешкиной и Мусиной в гостинице не было - они ушли на экстренную аппендэктомию. Комарова в 9 номере писала дневник. Лиза подняла голову: “Вчера после собрания я зашла в 16 комнату попросить сигареты, с возвратом в течение часа - с минуты на минуту должен был прийти Саша…

-Это стоматолог Корин, значит, - подумал я.

-А Свинёва мне и говорит: “Ты - попрошайка. Если денег нет, то не кури, а если через час достанешь, то потерпи час, а потом и будешь курить”. Чуть позже я и Саша сидели напротив гостиничного туалета на скрытой деревьями скамеечке в саду тёти Дуси. Наши неразлучные Фирсова и Свинёва шли исполнять физиологические потребности. Они не подозревали, что кто-то может их услышать. А мы всё слышали. “Пусть хоть 10 часов останется - всё равно билеты им не купим”, - протявкала Болонка. “Пешком доберутся,” - ухмыльнулась Свинёва и отшвырнула докуренную сигарету, которая описала дугу и упала на стол рядом с мои локтём.

-Ещё немного и сгорела бы на рабочем месте. А в это время прекрасные дамы исчезли за деревянной дверью отхожего места… Занавес, - продекламировал я.

-У тебя жар, друг мой, - закурила Раиса.

-У меня понос, непроходимость и эндометрит (воспаление матки) одновременно…

Я зашёл в 11 комнату. Скороходов и Цыганов продолжали всё тот же торг. Скороходов утверждал: “У “16 комнаты” всё дело в их принципе, а не в подлости. Просто достаточно специфически понятый принцип”.

-В наше славное время следует быть большим специалистом по кожно-венерическим болезням крупного рогатого скота, чтобы отличать принципы от подлости, - зло хрустнул я пальцами.

Скороходов продолжал уговаривать Цыганова всё-таки поехать за билетами.

Всё мне осточертело, осталось только продолжить прогулку с Вобловой. Мы проболтали до полвторого ночи. Каково же было моё удивление, когда, открыв дверь, я увидел свет и услышал звуки человеческого голоса - обычно свет у нас вырубается в 12 часов и хоть трава не расти, хоть потоп. Увидев меня, Цыганов взвизгнул: “Голова раскалывается”, - и пулей выскочил из комнаты, а Скороходов поведал печальную повесть о многочасовых переговорах.

-Несколько раз я почти что достигал цели: переубеждал Цыганова по всем пунктам и он соглашался: “Завтра с утра еду”, но вдруг, новая порция мочи бьёт ему в голову, всё срывается на исходную позицию, и наши дебаты возобновляются с прежним азартом. Вот он опять, в очередной раз полностью и окончательно пропитался идеей поездки за билетами без всякой замены, только с предупреждением Леонтьева…

-Ты уже намерен совершить вздох облегчения, но в чужой и очень тёмной душе Петра происходит что-то очень гадкое, - падаю я на кровать.

-А где список кто, когда едет? - опять спрашивает этот идиот. Комарова и Мусина всё-таки решили уехать 28. «А где деньги на билеты?» Мой ответ: “Всё будет завтра утром”, - проскакивает мимо его ушей…

-И выползает на свет уже окончательно похороненный тезис о невозможности покинуть боевой пост без замены, - опять вторгаюсь я в речь Скороходова, - Самое интересное, что эта суперпорядочность распространяется лишь на понедельник и поездку в Мичуринск. По грандиозным планам Цыганова со вторника он должен вообще прекратить всю работу в больнице, чтобы полностью отдать всего себя чисто административным делам должностного лица в чине старосты группы. На среду наш неугомонный вождь планирует просмотр наших дневников - весь день посвятит этому архиважному делу (в его дневнике страницы по-прежнему девственно чисты). На четверг задумано списание взятого в больнице имущества (барахла, одним словом). Пятница предназначена гениальным стратегом в качестве дня расплаты с кухней. К сожалению, это конец его грандиозным планам, так как за сим должен последовать отъезд. Где взять билеты? Тетаническую недельку намечает себе досточтимый Пётр Сергеевич. И с точки зрения этики, эстетики и этиологии отношения к работе всё в ажуре, - выплёскиваю я накопившееся.

-Самое интересное, - продолжил Скороходов, - Пётр сказал, что если попросить Фирсову, то она ему и мне билеты купит. Она не хочет покупать только Мусиной и Спешкиной. Он уже встал, чтобы пойти попросить, но из-за позднего времени постеснялся.

-Завтра с утра успеет…

возврат к началу.