Встречи.
Главная страница

Дневник одной практики. Первая страница

-27-

20 июня. Пятница

Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Шествуя по чистому небу, одуряюще-зовуще слепило солнце. Лишь вдали, воспоминанием о вчерашнем, резвились лёгкие кружева пенистых облачков. И вдруг часам к 7 утра, откуда ни возьмись, из всех щелей повыползали плотные, тёмные, злые тучи, закрыв прозрачную чистоту утреннего неба и лучистое солнце.

Господа Цыганов и Скороходов изволят просыпаться только после моего возвращения с речки. Повалявшись минут 20, Цыганов идёт вниз исполнять физиологические отправления в райкомовском туалете. Если состояние здоровья позволяет, то Скороходов читает книгу примерно до 7-40, затем сползает с кровати, одевается и тоже направляет свои стопы в каменный райкомовский туалет. Для краткости это столь достойное место прозвано нами “райкомом”.

Недаром Мадам Комарова говаривает: «Хорошо жить не запретишь, а плохо не заставишь».

Как в известной песне “утро начинается с рассвета”, так у нас оно начинается с перебранки. Сегодня Пётр совсем не в духе. Встал с левой ноги - так расположена его кровать. “Национальное белорусское блюдо” стоит у нас на столе, навечно спаявшись с кастрюлей, брезгливо принесённой с утра пораньше Мусиной и брошенной со словами: “Нате, жрите”. Потом Воблова зашла в комнату без стука в то время как Цыганов в одних трусах, да ещё полуспущенных, сидел на кровати, злясь на девиц, забравших наш графин с водой после того как они разбили свой. Пётр сразу же вспомнил, что несколько дней назад утром он стучал в 9 номер завтракать, а ему не открыли, рявкнув: “Ничего, подождёшь”. Как обычно, наш стол являет картину барахолки средних размеров, а то и просто свалки или помойки, не вынесенной неряшливой хозяйкой. Грязные тарелки, ложки, вилки - символ перехода на самообслуживание, банки, бутылки, стаканы, трава, корки хлеба и ещё чёрт знает какая дрянь толстым слоем покрывают шершавую поверхность однотумбоваго ветерана постоялого двора п.г.т. – посёлка городского типа.

Дамы тоже недовольны. Комарова не хочет уезжать 27, заявляя, что практика у нас у всех кончается лишь 28 июня, поэтому мы просто не имеет ни морального (бросить больных!), ни тем более юридического права уезжать раньше. “Конечно же, разве мыслимо отказаться от дополнительного дня с местным зубодёром”, - подумал я. Мусина, как всегда, недовольна Цыгановым, а сейчас у неё, как, кстати, и у многих других, появился дополнительный повод для нареканий. Мухин сказал, что Цыганов должен поехать за билетами в Мичуринск, но Пётр по этому поводу не только не чешется, но чесаться не хочет, предложив всем вместе поехать в Мичуринск без билетов и купить их перед отходом. В худшем случае ничего не случится, если одну ночь переночуем на вокзале. Это предложение вызвало бурный взрыв негодования во всех слоях. Спешкина, Скороходов и Комарова не поняли, что дневники необходимо закончить к сегодняшнему дню, и очень этим возмущены, тем более они считают, что Пётр одним сказал, а их забыл. К тому же сам Цыганов не написал ещё ни строчки.

Всеобщее раздражение достигло вселенских масштабов, выродив стихийное рeшение: провести сегодня вечером собрание для обсуждения всех животрепещущих проблем нашей современности.

Пока же студенты завтракали по своим комнатам чаем и хлебом.

На утренней конференции главврач объявил, что завтра будет очередной субботник на стройке нового корпуса больницы (всего-то 8-й год). Студенты тоже обязаны принять участие в мероприятии.

Вследствие женского банного дня лица соответствующего пола оставили больницу около 10 часов утра. Опять зашёл в отделение Иван Иванович. Что это он зачастил так? Побежали по больным, уже без измерения артериального давления: “Не буду, не буду. Нигде каждый день не измеряют, и я этого делать не буду. Нельзя вас развращать,” - перебил главный врач больную с гипертонической болезнью, захoтевшую и сегодня узнать своё давление. “Доктор, доктор, а у меня поясничка болит и опять кровь в моче”, - попыталась остановить неукротимый оббег Ивана Ивановича молодая женщина с гломерулонефритом (болезнь почек). Но не тут-то было: “У меня тоже спина болит. У кого сейчас нет радикулита? Но ничего, каждый день как штык к 7 часам в кабинете и к вам регулярно. А мочу не смотрите, всё равно ничего не понимаете. Для того у нас лаборатория, анализы берём, всё и все для вас, ни о чем другом не думаем”, - отбил атаку Иван Иванович. Всё было завершено в темпе взрыва. Потом в ординаторской Иван Иванович, его жена - Нина Александровна и я весело болтали больше двух часов о всяких пустяках.

В гостиницу я пришёл последним. Дежурная Мария Филипповна сказала, что пока она уходила на полчаса домой, не оставив мне ключа, все наши куда-то исчезли. Я сел ждать в комнате дежурных. Мария Филипповна предстаёт перед миром в виде почти идеального шара: при росте меньше 160 см она весит больше 120 кг. Кроме габаритов Марию Филипповну отличает повышенная болтливость и смешливость. За полчаса общения я успел узнать все местные новости: “В Староюрьево давеча раскрыли дело. Уже сняли завторгом и скоро, может быть, осудят. Взяли под арест одну особу - она продавала людям суп и рыбу, которые прислали для свиней. С ней вместе в одной шайке-лейке были кладовщик и несколько директоров совхозов”. Мария Филипповна затихла, опасливо оглянулась по сторонам, приблизив ко мне лицо, перешла на шёпот: “Сделали специальную сеть: крупную рыбу она пропускает, а мелочь задерживает, - радостно захихикала, ещё раз оглянулась, - В торге кормили всё начальство. Рыба гниёт с головы”.

-Да, но чистят её с хвоста, - вставил я.

-Верно, ох, как верно… Ну, разве это жизнь? Мясо нынче очень дорого - 4 рубля 50 копеек за килограмм. Где денег-то найти. У вас в Москве всё легче прожить. Мой сын живёт под Москвой, в Раменском и очень доволен, что оставил нашу глухомань…

И под занавес, по секрету, опять заговорщицким шёпотом и оглядываясь, она передала мне несколько сообщений услышанных её “дедом” по “Голосу Америки”, в том числе о какой-то забастовке в Тольятти.

Цыганов принёс полную сумку покупок. С трудом очистив ближний к его кровати угол стола, Пётр выложил на него свои приобретения: фотоаппарат “Зенит-Е”, две матрёшки местного производства, деревянную ложку и кучу очень странных книг - поэтические сборники местных поэтов, некоторые 5-летней давности, сборник научно-фантастических рассказов, изданный 20-лет назад, детские книжки с безобразными картинками.

-Зачем тебе детские книжки, да ещё такие? - пытался я разобраться в одном из рисунков.

-Так, когда-нибудь пригодятся.

-От таких картинок детишки заиками станут.

-Мои не станут, - самодовольно почесал Пётр живот.

Вошёл Скороходов, презрительно осмотрел новую груду на столе и бросил: “Пошли за картошкой. Я договорился с соседским мужиком”.

На выходе мы встретили Воблову - танцующей походкой она возвращалась с речки. Раиса объяснила блеск глаз двумя бутылками, поставленными Мусиной в честь банного дня: “Девчонки на речке ждут Спешкину, она последней пошла в баню”, - обдав перегаром, Раиса исчезла в тёмной пасти холла.

Притащив мешок, я побежал в комнату номер 9. Воблова в шёлковом халате, небрежно накинутом на голое тело, сидела возле открытого окна и курила папироску.

Спешкину, Комарову и Мусину встретил на речке Виктор и затащил к себе домой. Последствия визита говорят сами за себя. Свернув худенькое тело калачиком, спит Спешкина. Не знаю, что дозволено кушать в строгий пост, но так свято пахнет от неё зельем, что, проходя мимо, дрожишь, как бы самому не окосеть. Комарова с налитыми, плавающими глазами сидит на своей кровати в обнимку с Кориным. А Мусина, ай, да Люда! Вот это школа, способная ученица: на ногах стоит с трудом, зато тельце её вплотную прижато к пышущему молодостью хирургу Коневу. Последний вдруг встрепенулся, хрюкнул и, освободившись от объятий девушки, куда-то выскочил, оставив подругу в тревожном замешательстве.

Узнав о невозможности провести собрание из-за болезненно-тяжёлого состояния некоторых представительниц прекрасной части личного состава, Цыганов сделал вид большого недовольства, круто замешанного на незаслуженно поставленной под сомнение невинности, и сел смотреть телевизор вместе с армянами, отметившими очередной дождь традиционным способом - тяжёлой пьянкой.

В 9 комнату ввалился пьяный спортвождь местной молодёжи Виктор. Я тут же вспомнил его речь о воспитании молодёжи на речке. Не успела дверь закрыться, как новые лица: давший отставку Мусиной хирург Конев, показавшийся мне ещё более окосевшим. Стоматолог Корин ушёл, дав Раисе задание обязательно поднять Лизочку завтра в 5 часов утра - они решили осмотреть Тамбов.

Освободившееся после ухода Корина место рядом с Комаровой занял Виктор, правда, не так близко. Конев оккупировал стул напротив. Начали игру в дурака, при которой участники состроили лица серьёзностью на преферанс-классик с оплатой виста, по меньше мере, по рублю. Я сел на кровати Вобловой. Мы покатывались со смеха, наблюдая за Мусиной. Люда решила накрутиться. Она всем махом плюхнулась на свою кровать, неуклюже перетащила своё сухонькое, непослушное всклоченной головке тельце на самый край и замерла в странной, до крайности неудобной позе, внешне столь неустойчивой, что казалось, она с секунды на секунду всем весом рухнет вниз и с сухим треском рассыпится на косточки. Ничего, не только усидела, но даже занялась делом. Тоненькие ножки то судорожно перекидывались одна через другую, то с глухим стуком падали на пол одна рядом с другой, вышибая ритм под звуки лежащего за спиной на подушке магнитофона Конева. Из-под взъерошенной шапки тёмных волос дерзко торчал острый хищный нос. Мусина резким угловатым движением отделяла от копны один пучок, долго, внимательно, даже с каким-то удивлением, как впервые видела, смотрела на себя в зеркало, разворачивалась назад к оставшейся на тумбочке банке с водой, всей пятерней лезла в банку, каждый раз поливая водой, лежащий рядом справочник терапевта, смачивала волосы, судорожно хватала бигуди, накручивала на них выбранный пучок, опять долго, сосредоточенно, тщательно, пристально осматривала себя в зеркало, но на этот раз отражение узнавала, даже нравилась себе, пьяно, кокетливо улыбалась, смачно подмигивала себе, откидывалась, увеличивала громкость магнитофона и повторяла весь цикл, множа движения в очередном ритме, который она к тому же громко мурлыкала, нелепо-сладострастно перекашивая рот.

ещё немного Раиса или я упали бы от смеха с кровати. Виктор недоумевал, посматривая на нас красными глазами. Скорчившись клубочком, отсутствовала мёртвым сном Спешкина. Конев сидел спиной, а Комарова просто не способна была оценить прелесть происходящего и, выбросив карты, ушла к Коневу варить чёрный кофе, где заболталась с приехавшим погостить из Воронежа 14-летним братом доктора Володей.

возврат к началу.