Записки психиатра |
Сука
Сука
-37--Зайди, - позвонила доктор Тернер. Я, разумеется, повиновался. Стул напротив стола заведующей занимал седой, тусклый, жирновато-рыхлый мужчина с опущенными плечами и запрятанными под стул ногами в ботинках на босу ногу. Возле окна сидела пожилая пара – усохшиеся старичок и старушка. -Это – Эхуд, - представила доктор Тернер мне отдельно сидящего мужчину. Он слегка кивнул. "Это – родители Эхуда – Эфраим и Сара". Виновато-жалко улыбнувшись, старички чуть дёрнулись, "Доктор Гершензон", - завершила заведующая представительство своим любимым положением – руки под богатым женским достоинством. Воцарилось мгновение тишины. Хозяйка кабинета слегка покрутилась на кресле, перевела взгляд с мужчины на меня: "Эхуд вчера прилетел из Америки. Позавчера его выписали из нью-йоркской психиатрической больницы. Принудительная госпитализация после суицида. 20 лет прожил в Америке". -Биполярное расстройство, это восьмой суицид, - чуть оживился мужчина. Мне послышалось нечто горделивое в произношении числа попыток самоубийства и подумалось: "Только его мне и не хватало для полного счастья". Зазвонил телефон. Доктор Тернер подняла трубку. Лицо её изменилось: слегка покраснело и похорошело. "Секунда, - проговорила она неведомому нам собеседнику и взглянула на меня, - Начинай прямо сейчас". Думая: "Кто этот мужик? – я встал, сказал больному и его родителям, - Пойдёмте ко мне". По дороге я вспоминал только пережитое - как может преображаться человек: некрасивое лицо Лидии вдруг совершенно изменилось. "Она на самом деле чертовски сексуальна. Но её безумное мини делает её просто посмешищем. Вроде бы умная баба, а такой очевидной вещи не понимает. Это что-то подсознательное. Непознанное. Её прежде всего". В моём кабинете родители зябко поёжились и присели старенькими, побитыми судьбой птичками возле стола. Их больной сын за время перехода посветлел и вальяжно развалился на стуле, подперев им стенку. Выражение лица изменилось, плечи распрямились. -Вот и манией запахло. Весело мне будет с ним. Чего его в нью-йоркской психушке не оставили-то? , - подумал я. -Эхуд так страдал и страдает, - проплакала несчастная женщина. -Как ты страдаешь. Каждый суицид отнимает у нас 10 лет жизни, - проговорил отец. -Я хочу поговорить с врачом один на один, - жёстко отрезал пациент. Родители безропотно и покорно покинули кабинет.
Эхуд не пересел на один из освободившихся стульев рядом со столом, но заговорил быстро, то громко, то тихо со своего места: "Я 20 лет прожил в Америке. У меня был процветающий бизнес, который на своём пике превысил 30 миллионов. Потом депрессия. Суицид и всё летит в тартарары. Нет денег на сигареты. У меня было не меньше 30 женщин. И если бы вы только видели, что это за женщины. У меня от них 8 или 9, нет, всё-таки 9 детей. У меня были друзья, и какие друзья. Мне давали под честное слово без всякой расписки 10 миллионов долларов. Я всегда возвращал. Но в мании я невыносим и меня никто не может вынести. Меня лечили лучшие психиатры Америки. Только на их гонорары я потратил два миллиона долларов, а то и больше. Меня они не вылечили, и вы меня не вылечите. Я всё равно убью себя раньше или позже. Я три раза был в коме. Это тёмная яма. Я пишу стихи. Лишь только Эхуд ушёл я вспомнил Хагит. Как хорошо, что она есть. Благодаря ей жизнь засверкала, обрела совсем другой смысл, вид, звучание. Образ обнажённой Хагит не покидал меня. Кажется, это китайцы придумали: "Без воды - нет уток. Без женщины - нет жизни". Дав родителям очередь, я стал читать брошенные на стол листочки.
Народилась, появилась, покатилась, докатилась, В кабинет заглянул очередной больной.
-Сейчас, минуточку, - захотелось мне дочитать оставленное Эхудом. -Вот оно – творчество душевнобольных, - подумал я и громко произнёс, - Заходите. Пинхас – лет 35, кучерявый, плотный, широколицый, с простодушным выражением лица. Урождённый индийский еврей, в отличии от своих троих сестёр и четверых братьев не женат. В молодости Пинхас так увлёкся зелёным змием, что допился до психоза и принудительной госпитализации, так как решило, что его сосед – немецкий шпион и побежал его связать и доставить в полицию. После второй тоже принудительной - на этот раз решил повеситься по приказу голосов - ему уже поставили диагноз шизофрения. Он жил со старенькой мамой и работал садовником. Пинхас не вбежал, но ворвался в кабинет, оттеснив пришедшего по очереди. Лица на нём не было. "Доктор, - он со страхом оглянулся по сторонам и перешёл на шепот, всё время испуганно оглядываясь, - Немцы, нацисты с подводной лодки высадились в хайфском порту и с боями продвигаются к нам. Доктор, - истерично вскрикнул Пинхас, - Наши жизни в опасности. Как только я узнал, тут же бросился к вам, чтобы предупредить и спасти". -Спасибо, а как вы узнали. -Передали по радио, - нервно ломая руки, бегал Пинхас по кабинету. -Так прямо и говорили? -Ну, что вы, доктор, радио уже тоже захвачено нацистами. Но совершенно понятно, чтобы они там не говорили. -Это передача специально для вас? Пинхас оторопел, застыл на месте, тряхнул головой: "Как вы узнали? Я понимаю, что говорят по радио. Переодетые нацисты уже везде. Они идут к диспансеру. Я должен спасти еврейский народ. Это Всевышний меня послал Спасителем". Уже кому-то сказали? -Что вы, доктор, только вам. Остальные подумают, что я – псих. -Здорово, дурной, дурной, а соображает,- улыбнулся я про себя и спросил, - А вы собираетесь защищаться, ну, от тех, кого вы называете переодетыми нацистами? Что-то с ними сделать? -Ну, что я могу. Я к вам. Я уже пытался и загремел в дурдом. Хватит. -Вот это правильно. А нехорошие мысли у вас есть? -Нет, я не просто жить хочу, я – обязан жить, я должен спасти еврейский народ. -А как вы его будете спасать? Пинхас опять замер: "Доктор, я этого ещё не знаю. Но придёт моё время". -Вы считаете себя Машияхом (Мессией)? -Вы и это знаете, - закачался он на месте. -Интересно, он успокаивается прямо на глазах. Того гляди и лечить не придётся, - подумал я. Пинхас сел и как-то обмяк – выплеснул всё горяще-бурлящее внутри. Сука. Заглавная страница следующая страница возврат к началу. |