Встречи.
Главная страница

Записки психиатра
Заглавная страница.

Сука.
Заглавная страница

-33-

Хагит – стройная, тёмно-рыжая женщина лет 35 всегда в длинных платьях до пят. Несёт себя не спеша и гордо. Говорит неторопливо, негромко. Улыбается загадочно. Именно в таких тихих омутах водятся самые буйные черти. Пять лет она вместе с семьёй провела в Амстердаме – супруги работали в группе безопасности "Эль-Аля" – провожали израильские самолёты. Хагит вернулась в диспансер на свою же ставку социального работника, оставленную ради Голландии и освободившуюся за пару недель до её возвращения. "В аэропорту Амстердама ты живёшь сплошным экшен", - с огромным удовольствием вспоминает Хагит. После круглосуточной напряжённой, без права на ошибку активности она с большим трудом приспосабливалась к своей прежней размеренной и довольно спокойной, с минимальной ответственностью - всё на враче - колее социального работника. Хотя в моей группе уже был социальный работник – арабка Рим, Менди почему-то присоединил к нам и Хагит. Я несколько раз, при первом удобном случае, просил доктора Тернер вообще освободить меня от группы, позволить принимать одному. В случае необходимости я сам отправлю больного к психологу или социальному работнику, но не тут-то было: "Я понимаю, ты – одинокий волк. Но группа приёма первичных даёт очень много. Вначале я просто не могла принимать одна. Как-то ещё в ординатуре кто-то заболел, кто-то ушёл в отпуск и я должна была принимать первичных одна. Я просто впала в шок. Поверь мне, для тебя же лучше и полезнее принимать группой". Я не верил, потому решил, что как только стану заведующим одним из первых распоряжений отменю групповой допрос первичных больных. Пока же приходилось участвовать в перекрёстных допросах. Как правило, социальные работники не мешали. Зато психологи, обычно считающие себя самыми важными, всё время вмешивались, задавая свои вопросы. И сколько я не просил спрашивать всё что угодно, но только после того, как я завершу, где там. Некоторое время психологи были способны укротить свою страсть выяснять, да поглубже, до самых корней конфликта, но затем всё скатывалось на круги своя.

Хагит вела себя выдержано, казалось слегка свысока, насмешливо, иронично, цинично. Вроде бы и не было в ней ничего – на улице не обратишь внимания. Но в тёмной атмосфере вопросов, ответов, решений, перекрёстных допросов с пристрастием я стал замечать её. Более того, когда Хагит не пришла, то я понял, что в отличие от всех других её мне не хватает, и я впервые обрадовался, что Тернер не разрешила мне принимать одному. Совершенно не уверен, что на этот раз речь шла об интересах пациентов. Неудача с Софой обратилась в древнюю историю – жизнь всегда продолжается. Отношения с женой застыли всё в той же нелепой позицьи: ни развода, ни жизни.

Не знаю, почему именно мне, но как-то поутру, регистратор Лили бросила: "Хагит развелась с мужем". Давно я не слышал более радостного известия. Вот это начало дня, так начало. Предыдущий раз только весть о разводе Софы порадовала меня так же. Но там-то всё зря. Ну, и ладно. Может и правда, всё к лучшему. Правда, к Хагит я даже не знал, как подступиться.

Помог случай. В тот день приёма первичных мы оказались одни, не считая пациентов, конечно. По завершении приёма, когда я собирал папки, чтобы нести их на общее собрание диспансера и рассказывать всем, кто к нам приш ёл, я неожиданно для самого себя выпалил: "Хагит, пойдём где-нибудь попьём кофе". На современном иврите предложение женщине "попить кофе" означает начало ухаживания, а то и вообще, приглашение в постель. Хотя, а что есть ухаживание, если не прелюдия к постели. Я не заметил и тени удивления в лице Хагит: "Пошли".

-Сегодня, - почувствовал я бешенное сердцебиение.

-Завтра.

Отбарабанив на общем собрании диспансера своё выступление, я с радостью погрузился в свои мысли. Неудача с Софой недолго грызла меня. И физически, и психически, и ещё как-то я испытывал потребность в женщине. Обет безбрачия в моём случае не прошёл бы. И вообще, а не извращение ли он?

Работать совершенно не хотелось. В тот день судьба постоянно проявляла ко мне свою благосклонность. Несколько больных не пришли. Так как я давно не разговаривал с Лайкиным, то позвонил ему: "Что происходит?"

-Старость. Вчера я встречался с женщиной. Ты представляешь, ничего не получилось. И знаешь, что она мне сказала?

-В следующий раз всё получится.

-А вот и нет. Она мне сказала: "А может и не надо, Роман". Ты представляешь.

-Пытаюсь. Ну, а кроме?

-Учу психиатрию. Читаю. Заказал в русском магазине кучу книг. Надо хоть перед смертью понять, о чём идёт речь.

-А зачем? Век живи, век учись, дураком помрёшь.

-Нет, надо понять. Надо узнать.

-А зачем? Так, что будет легче помирать?

-Это некорректный вопрос.

-Ну, если только так. Ты знаешь, я недавно в какой-то русской газете прочитал: "Настоящий хомяк за свою жизнь должен сделать три дела". И какие?

-Ну, тебя на хер.

-Так вот, дела это следующие: "Пожрать. Поспать... И сдохнуть".

Роман засмеялся: "Заходи завтра. У меня будет Виктор, красное вино, умная беседа".

-Извини, я завтра занят чуть другим. У меня появились некие обязательства.

-Понятно, будешь изменять Ларисе.

-Умный ты, однако, на мякине не проведёшь, - подумал я.

На следующий день весь приём я вновь думал только о предстоящем свидании. Хагит по средам не работала, поэтому сразу же по окончании рабочего дня я помчался за ней.

Хагит родилась и прожила всю свою жизнь, кроме нескольких лет в Голландии, в одном из окрестных кибуцов - Ган Шмуэль. За члена кибуца она и вышла замуж, родила четверых детей и развелась: муж нашёл себе женщину помоложе.

Расположен киббуц невдалеке от трассы на север, соединяющей городки Гиват Менаше и Афулу. На перекрёстке с одной стороны стоит высокий элеватор, напротив которого начинается кибуц: несколько известных в округе магазинов, за которыми большое строительство нового торгового центра. В полукилометре по шоссе дорогу перегораживают подвижные ворота открытые днём и закрытые ночью. За ними обычный кибуцный пейзаж: небольшие домики среди деревьев и двухэтажное строение - столовая, она же зал торжеств и собраний, кухня. После развода Хагит выделили место обитания на другом конце от въезда. Домик в тени высоких эвкалиптов, окружён высаженными хозяйкой разными цветами. Оставив невдалеке машину, я подошёл к дверям и постучал. Открыла Хагит: "Проходи. Я сейчас. Угощайся, там фрукты".

Я сел в плетёное кресло рядом с невысоким столиком.

-Местное производство? – взял я абрикос.

-Разумеется. Другого не держу, - Хагит вошла в комнату и показалась мне необычайно привлекательной, притягательной, желанной. Её цветное, как всегда до полу платье подчёркивало стройность фигуры 18-летней девушки и удивительным образом сочеталось с тёмно рыжими волосами, свободно ниспадающими до плеч. Что-то гордое, чуть не царственное почудилось мне в её облике – воплощение царицы Савской.

Я мгновенно вскочил: "Куда поедем?"

-Давай в Нетанью

-Конечно, - кивнул я, подумав, - Хотя мы с Ларисой и не муж и жена, но формально не разведены. В Гиват Менаше нас очень многие знают. Донесут тут же, - А куда там?

-В китайский ресторан в центре.

Я вёл машины, всё время хотел что-нибудь сказать, но не знал, боялся ляпнуть глупость, неуместность.

Затянувшееся молчание разорвала Хагит: "Как тебе в Израиле?"

-Нормально.

-Нормально не ответ. Ты не жалеешь, что не в Америке?

-Честно, ну может быть, лишь иногда.

-Если иногда, то хорошо. У нас непростое государство. Со всех точек зрения. Я – сабра (еврей родившийся в Израиле), но иногда в Амстердаме у меня появлялось желание всё бросить и прижиться где-то в одной из европейских стран. В Америку я никогда не хотела. Я бывала там. Это не моё. Но я вернулась. Пусть такое, но это – моё. Только я-то здесь родилась, а каково людям, которые родились совсем в другом месте, с которым у нас нет ничего общего. Да и все наши проблемы. Иной раз меня охватывает отчаяние и злость.

Я знал, что кибуц Хагит один из самых левых, имел представление и об её взглядах. Я не хотел говорить о политике, не до неё мне было: "Проблемы есть всегда и везде. Будем надеяться, что хотя бы места в ресторане не окажутся для нас проблемой".

Хагит засмеялась: "Не волнуйся, обычный будний день. Да и вообще".

Мест, на самом деле было предостаточно. Только на входе мы столкнулись нос к носу с выходящим доктором Линой, с которой Лариса работала в поликлинике больничной кассы. Здороваясь я знал, что в течение ближайшего получаса вся информация будем передана моей жене де-юре и с большим удовольствием, того и гляди, с какими-нибудь несуществующими подробностями.

возврат к началу.