Встречи.
Главная страница

Записки психиатра
Заглавная страница.

Сука.
Заглавная страница

-26-

Доктор Тернер слегка покручивалась на своём замечательном кресле. Я представил себя на её месте.

-Как ты ладишь с нашими примадоннами?

- Я нормально. Не знаю, как они со мной.

-Ну и хорошо. Как заседания руководящей группы?

-Нормально.

-Семинар с Ициком я прекратила. Я не видела в нём смысла. По твоему выражению лица вижу, что ты не согласен…

-Мне кажется, что можно было бы продолжить…

-Ага, - пропустила она мою реплику мимо ушей, -Но я о другом… - в этот момент раздался звонок, заведующая сняла трубку, что-то услышала и махнула мне рукой. Выходя, я думал: "Что она хотела? Зачем нужно было такое длинное введение? Как она легко избавляется от людей… "

Таким возбуждённым я его ещё не видел. Невысокий смуглый мужчина лет 36 в очках со всклоченной бородкой и покрытым крупными каплями пота лбом говорил судорожно, быстро, временами совершенно непонятно: "Всё, я её потерял. Именно с ней должно было состояться наше соитие и совокупление. Всё…"

-С кем?

Со Шхеной (Божественное присутствие).

-Но ведь Она… не человек!

Толи гримаса, толи усмешка презрения пробежало судорогой по лицу Шалома: "А я разве человек? "

-А кто вы?

-Вы со мной уже столько…

-Извините, хотелось бы от вас услышать.

-Я – Машиях (Мессия) – Ешу. Я – Иисус Христос.

-То есть вы – христианин? – ещё раз окинул я взглядом смуглого, типичного йеменского еврея.

-Нет никакой разницы, ибо Бог – Един и я – Бог.

-Тоже хорошо, - подумал я и проговорил, - Вы что-то говорили о проблеме соития.

-Шхена. Она – часть меня, а я – часть её. Я потерял её и потому этот мир обречён, - он заплакал.

-Вы же Бог, всемогущий, почему же вы не можете спасти наш мир?

-Он обречён и это – моя вина. Не было соития, и 10 инкарнаций тому назад я потерял Аль-Бурака (как будто бы на этом коне Мухаммед взлетел на небо), - отчаяние и страдание искривили его лицо, дёрнулось тело. На самом деле за несколько недель до прихода Шалома погиб под машиной его любимый конь. Кто знает, может смерть коня и вызвала обострение?

Думая, я тёр лоб: "Какая всё-таки замечательная каша в голове, - помолчал и спросил, - В связи со всем этим, что вы считаете происходящим, что вы собираетесь делать?"

-Мир обречён и я, только я причина. Я не имел права терять коня. Наше соитие спасло бы мир, но я этого не свершил.

Отчаяние. Слёзы. Страдание.

За окном светило солнце. Ворковали птицы. Жили люди. Я потёр лоб другой рукой: "Понятна вся тяжесть ваших переживаний. Их огромную трагичность. Но вы ведь знаете, что "всё проходит" – царь Соломон не ошибался. Побудьте в защищённом месте. Давайте немножко полежите в больнице.

-Нет. Мне больница не поможет. Мне уже ничего не поможет.

Состояние его нравилось мне всё меньше и меньше: "Я вижу, как вам плохо. Ваше переживание видно издалека. Хорошо, если вы так отказываетесь от больницы, хотя не принимайте поспешных решений. Но если вы пока отказываетесь, то чтобы облегчить ваши страдания, вам совершенно необходим укол", - иной раз инъекция препарата против психоза, кроме того, что снимает остроту состояния, размягчает пациента и он вдруг соглашается на больницу. Всё бывает.

Но Шалом встал и молча пошёл к двери.

-Куда вы? – вскочил я.

Не проронив ни слова, не обернувшись, Шалом покинул диспансер.

Тут же, без звонка-просьбы об аудиенции, я побежал к доктору Тернер, которая играла роль одна в трёх лицах: возглавляла психиатрическую службу района, заведовала психиатрическим диспансером и в виде районного психиатра обладала правом выдавать распоряжения о принудительных действиях: приводе на психиатрическое обследование, принудительной госпитализации, продолжении госпитализации.

Я рассказал ей всё.

Доктор Тернер откинулась на спинку кресла, устроила из рук подставку для своего обильного женского достоинства: "Ты чувствуешь опасность?"

-Ещё какую.

-Я вызову его назавтра ко мне.

У меня перехватило дыхание. Я захотел напомнить об утопившемся в море Ходедате, но не решился. Увидев моё выражение лица, доктор Тернер сказала: "Я ведь была его лечащим врачом. Он не говорил тебе о самоубийстве и об убийстве. Не волнуйся. Завтра решим".

По своему обыкновению, только проснувшись, я сразу же включил телевизор. В семичасовых новостях сообщили: "К утру Средиземное море выбросило на берег труп мужчины средних лет. Его нашли пришедшие бегать по берегу моря. Они тут же вызвали полицию и "Скорую помощь", которая констатировала смерть. Труп опознан, но по просьбе семьи, имя погибшего запрещено для публичного разглашения".

Хотя ни имя, ни место названы не были, известие меня ошеломило. Я был уверен, что речь идёт о Шаломе.

По дороге на работу я думал: "Почему она вчера не издала приказ? Я плохо объяснил? Следовало говорить агрессивнее? Два моих больных утопились в Средиземном море. В чём моя ошибка? Что я должен был стать на уши? Написать на неё жалобу? Она вообще станет утверждать, что я не сказал ей ни слова. И все поверят ей, потому что я - никто. И ведь всё устно… Ладно. А вдруг это не он? Что я порю горячку. Тьфу ты, даже "два больных"

Но лишь только я вошёл в диспансер и увидел выражение лица регистратора Лили, то сразу же понял, что не ошибся.

Я попросил очередного больного подождать и тут же позвонил Грузинеру.

-Не дёргайся. Никому ничего не докажешь. Пока ты – митмахе (иврит, что-то типа ординатора), ты вообще некий недочеловек. Их не оживишь. Если ты с ней сцепишься, то успешное окончание хитматхута (иврит, что-то типа ординатуры), мягко говоря, под очень большим вопросом.

-Скорее всего, вопроса нет.

-Вот видишь. О психиатрии в Израиле придётся забыть. Но, пожалуй, может встать вопрос и о разрешении на работу. Почему ты ничего не написал? Это халатность или ты просто врёшь, чтобы спаси собственную шкуру, и доктор Тернер ни о чём не знала. Сиди и не дёргайся. Доктор Тернер должна быть твоим самым лучшим союзником, а ты хочешь обратить её в твоего самого лютого врага. Не разумно. Как говорит доктор Роман: "Ты не можешь изменить судьбу и починить весь мир".

-Даже полмира. Даже четверть. Но, Витя, этих двух больных можно было не потерять. Меня это грызёт.

-Понимаю, но плетью обуха. Станешь завом, всё поменяешь.

-

-До заведования ещё надо дожить.

-Старайся. Хотя, если подумать, чёрт его знает, даже пошли она санитаров, где гарантия, что удалось бы их спасти? Средиземное море – злое море. Могли и просто утонуть. Больные тоже тонут, и не всегда топятся.

-Гарантий никаких, но одно дело, когда сделал всё, что возможно и совсем другое дело… Спасибо тебе за поддержку и пока.

Не успел я положить трубку, как позвонила доктор Тернер: "Илья, сейчас я, Менди и ты едем приносить соболезнование. Они говорят, что он утонул", - она сделала ударение на последнем слове.

возврат к началу.