Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-98-

А в это время Князь делает очередной втык Дзюбе за наряды: «Я найду тот листочек, где мы всё писали и всё покажу».

-Чего он сегодня бросается на Дзюбу? - подумал я.

-…где откачка воды? - продолжает Князь, - Где листочек? Похерил. Всё писали, всё обговорили. Зачем такая тройная работа? Хуже Маши.

-Это уже в отношении секретарши Вишневской, а Дзюба ещё хуже неё, - подумал я.

-… в конце сезона, когда и так времени нет,- заводится Князь.

Комиссар Некрасов и бригадир Петров пишут бранные стихи в адрес “Альтаира” - рифмованный мат – и при этом счастливо ржут. Самые приличные из них звучали так:

«От Москвы и до Памира
Нет хуёвей Альтаира».

«Ваш херовый Альтаир
Обосрём мы все до дыр».

Хез сегодня необычайно весел и почти дурашлив: хихикнув, он схватил листочек со стола командира и бросил: “Я ушёл погадить”.

Кутевов отвалился, бросил тело на спинку стула, голова привалилась к стенке. Дремлет.

Князь долго копался в своих многочисленных папках, в конце концов, нашёл искомый листочек: «Где обработка грунта? Где изготовление лотка? Я ведь сказал всё переписать. Работа с бульдозером. Человеко-часы с геодезистом. Откачка воды. Выкапывание колей. Почему ты не вписал? Воробьёв…» - аж задохнулся он от негодования.

Хлынул ливень, забарабанив по крыше и стёклам. Кутепов проснулся. Хез вернулся и тут же запел: “Кольский полуостров торчит из-под воды…”

-… Изготовление опалубки везде вычеркнуто! Боб, почему этого нет?

-Отпустим бригадиров, - предложил, приоткрыв глаза Лещенко.

-Подожди. Почему ты зарылся, Боб? Заделка щелей в опалубке паклей. Ну, чего вы делаете? Сами свои деньги теряете.

-Гридя, не шали, - весело, на всю комнату мурчит Хез.

Петров пересел на стул с другой стороны от Некрасова – так больше вдохновения.

-У Реброва настрой - всё, что сделано, должно быть записано, - продолжает Князь.

-Нормировщик всё режет, - почти плачет Дзюба.

-Режет… Хуйнёй занимаешься. Ты должен работать с бумагой. Где наряды? В том месяце бумаги ушли в бухгалтерию, а мы не знаем. Можно много сделать и ничего не получить и наоборот. Борзенков, что тебе надо?

-Дэнги давай, да, - выдал Некрасов.

-Боб, покажи альбом отряда, который сделал Павлов, - обратился Князь к Некрасову.

Хез положил голые ноги на край стола Оболенского.

-Эк, разошёлся он сегодня, - пробурчал Лобанов.

-Ноги моешь? - спросил Князь.

-Обязательно.

-Убери, так работать нельзя. Бригадиры свободны.

Бугры ушли. Хез лёг на стульях. Дождь кончился.

-Я должен быть у Фельди, - почесал нога о ногу Хез.

-Это ещё что такое? – подумал я.

-Поедешь в 7 часов утра.

-Для меня это рано.

-Заполни всё и сдай в зональный штаб. Время не ждёт, - обратился Князь к Некрасову.

-После “Альтаира”,- легкомысленно бросил комиссар.

-Да хуй с ними. Пусть они займут 1 место и подотрут им одно место. Оформи все лекции. Хватит посторонних в лагере. Хватит распивать с бабами. Хватит трахаться с фланцовками в 410 комнате, - недовольно пробурчал Князь.

-Эти бабы из зонального штаба, - обиделся Некрасов.

-Бери их в поезд, - поправил бедный внутренний заём на голове Князь.

-Поберегите писки, - выкрикнул Хез и продолжил выдавать нечто бессвязное, - Высадите меня. И хоть в ухо поссать. Я тебе засажу всю аллею цветами. А я ебу тебя на крыше. А яйца инеем покрылись. Надо купе брать.

-На третьей полке, - закричал Некрасов, - Колокол на замке.

-Не колокол, а колокольчик. Что-то с памятью моей стало, - горланил Хез.

-Все свободны, - бросил Оболенский.

Князь и Дзюба остались в штабе писать наряды. Лещенко пошёл гулять с Шевченко. Хез, Некрасов и я болтали о всяких глупостях, типа каратэ, гомосексуализма, лесбиянства и прочее.

20 августа. Пятница

И опять тёплое-тёплое утро. И опять солнце. И опять лёгкая грусть.

В 6-30 на построении штаб представлял лишь я. Противнейшее стеснение помешало мне сказать: «Равняйсь! Смирно!» Покраснел, почувствовал сердцебиение, сразу заговорил, чуть покачиваясь, посматривая поверх голов: “Тихо, пожалуйста. Дело идёт к финишной прямой, и я вас призываю ещё раз беречься и предохраняться. Не ешьте ничего подозрительного со стороны. Одевайтесь по погоде, чтобы не заполнять подсобные помещения - у меня в изоляторе уже 3 человека. При недомогании начинайте не с приёма первых попавшихся под руку таблеток, а идите ко мне”.

В это время подошли Дзюба и Лещенко; Князь так и не вылез поутру – не смогли разбудить. Мастер проверил наличие. Хотел послать меня проверять «выбритость» личного состава, но появился Некрасов с подносом вчерашних пирожных - те, что штаб не доел. Оказывается, у Григория Телешова день рождения.

На больничной планёрке уролог делал доклад о мочекаменной болезни. Предельный маразм: мужчина лет 45, заикаясь, читал по бумажке конспект из учебника. Каждый был занят своим делом, кто чем. Галина Васильевна Привалихина оформляла истории болезней. Кто-то читал, отнюдь не медицинскую литературу. Кто-то дремал. Кто-то трепался. Последнюю деятельность главврач Пругов время от времени пытался прекратить: “Неприлично разговаривать. Говорить об этом даже неприлично в таком высокообразованном обществе”. Но тщетно, “высокообразованное общество” не реагировало на прославленного своей строгостью главного врача, продолжая все свои срочные или просто любимые занятия, включая словесные.

Потом замглавврача Орешкиа зачитала приказ по поводу дела о смерти женщины - история с прошлой планёрки: выговоры и.о. заведующего поликлиникой, главному врачу скорой, доктору Ильину - он был на вызове и писал диагноз “распространённый остеохондроз”. Затем объявили выговор и.о. завполиклиники Карелину за два прогула.

Травматолог продемонстрировал две рентгенограммы - два случая халатности. Молодой человек 22-х лет на работе заработал вывих с переломом в лучезапястном суставе. В четыре часа утра прямо с завода доставили в приёмное отделение. Недовольный тем, что его разбудили, дежурный врач-хирург сделал перевязку и отправил пострадавшего в поликлинику. По дороге домой, парень от боли потерял сознание. Его вернули в больницу, и уж тогда-то пришлось давать наркоз из-за боли и после того посылать на рентген. Во втором случае был перелом основных фаланг четырёх пальцев кисти. Хирург и в этот раз не утруждал себя, наложил Лангетку без рентгена. Потом тоже потребовалась операция.

-Прошу прощения, но не дай Бог, лечиться в вашей славной ЦРБ, - шепнул я заведующей.

-Не просите – это, на самом деле, смертельный номер.

Занявший кафедру замглавврача по лечебной работе вещал нудно и долго: “Существует большое расхождение между количеством больных по порционнику и количеством больных подаваемых к 11 часам старшими сёстрами - по выписке. Превышение порционника над списком по выписке от 3-4 до 40-50 больных за месяц по отделениям. Причин несколько. Во-первых, не известно точно, сколько выпишут, а больные поступают чуть не до 4-х часов вечера. Во-вторых, на субботу-воскресенье-понедельник подаётся порционник в пятницу, а выписка есть и в субботу. В родильном отделении движение и в субботу, и в воскресенье. Во 2 отделении – совсем базар - вчера была огромная выписка для ремонта, и сегодня выскочило расхождение чуть не на 30 человек”.

Услышав о своём отделении, заведующая Людмила Васильевна и старшая сестра Тамара Дмитриевна срочно побежали и исправили дело: всех выписанных вчера переписали с 19 на 20 число.

-В понедельник приезжает комиссия из Красноярска. Проверять будут всё. Имейте в виду, - объявила после планёрки Людмила Васильевна, собранному в столовой всему личному составу отделения.

Я быстро сделал обход и написал дневники.

Заведующая носилась по всему отделению, стараясь выписать как можно больше, а оставшихся разместить так, чтобы освободить максимум палат и начать ремонт.

Мастера пришли пьяные до безобразия, выделывая замысловатые вензеля ногами, они с трудом преодолевали считанные метры, но и такие на вес золота. Тем более, произошло почти чудо и часа через три они протрезвели, смогли ходить почти свободно и что-то мурчать по поводу сурика, побелки и прочего.

Я спешил отдать в бухгалтерию список лекарств на списание. В дверях меня окликнули: «До свидания».

Я обернулся – Лена.

-Сегодня я уезжаю в Красноярск на ракете.

Я внимательно взглянул в её глаза. Что-то показалось мне странным и необычным. Внезапно мне показалось, что она ждёт от меня чего-то. Она ожидает, что я скажу нечто большее, чем: «До свидания». Но, пробормотав: «Удачи вам», я быстро развернулся и почти выскочил из отделения.

По дороге в лагерь меня неожиданно пронзила совершенно очевидная мысль: «Никогда больше уже я не увижу её». Тут я понял, да, ведь она была очень грустной и необычайно привлекательной. Неожиданно меня пронзила мысль, от которой я даже замер: “Почему я не сказал ей? Она и окликнула меня. Она меня проверяла. Она ждала совсем не: «До свидания». Мощная сила потянула меня назад в отделение. Я должен вернуться и сказать. Я развернулся и побежал назад.

-Что с вами? - сделала большие глаза Галина Васильевна.

-Всё в порядке, забыл что-то.

-Что же это? – не поверила мне она.

-А где? – я делал вид, что ищу что-то на столе.

-Да скажите мне, наконец. Мы вам поможем, - любопытство так и распирало её.

В этот момент в ординаторскую зашла сестра: «А где Елена Витальевна?»

-Вспомнила. Далеко уже – по дороге в Красноярск, «ракета» отходит через несколько минут. А чего ты хочешь?

-Я развернулся и вышел.

-Илья Захарович, куда же вы? Что с вами?

Кажется, я даже не обернулся, когда бросил что-то типа: «Всё хорошо. Я скоро», и подумал, - Теперь-то это навсегда! .

возврат к началу.