Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-40-

Царский ужин: оладьи 8 штук на человека и это при условии прикорма 18 приблудных девушек. Ох, и женский батальон привёл к нам комиссар. Ну, и вкус у него или издевался над нами? «Не так они хороши как их много - одна неказистее другой», - так в сердцах бросил один из бойцов.

Подкрепив себя, бойцы очистили центр актового зала от кресел. Выбрали жюри конкурса - Князь, Веретенникова и две дамы из гостей. Ведущая вечера Злобина. Сегодня она мне очень понравилась - может быть на фоне залётных красавиц, тем более, что она скинула притворную личину наигранного кокетства и вела себя очень просто, естественно и остроумно, украшая далёкий от высокого уровня конкурс, который чем ещё и украсить.

Я сел рядом с Брюхановым - крепким, пышноволосым, пышноусым блондином с голубыми глазами. Настрой у Андрея самый негативный: “Гурский - отличный мужик, заводной. В отличие от Некрасова, действительно, весёлый. Отличный бригадир. Умел достать, организовать, поговорить. Мужику 27 лет. Ясное дело, что у него свои интересы, а его в такую кутузку засунули как наш отряд. Его и турнули быстро, шустро, когда бригада была на работе, чтобы всё потихоньку. Иначе устроили бы какой-нибудь заворот. Сегодня Оболенский приезжал. О жизни говорил, агитировал, работать надо. Всё врёт, гад. Сам ведь ничего не делает, только пьёт”.

-К сожалению, Гурский давал поводы, - сказал я, про себя добавив, - Никто не обратил внимания на его странности. Хотя, на фоне всего происходящего…

-У кого их нет? У Оболенского? При желании можно найти у всех, только поскреби. На Курейке всё было лучше. Кормили вкуснее, сытнее, не то, что здесь - одни каши. Жили веселее, какие вечера устраивали, какие кафе. А день Нептуна! Я его на всю жизнь запомню. Здесь, - Брюханов бросил презрительный взгляд на гостей, - Привели эту шваль, тьфу, ты…

Мы помолчали. Брюханов смотрел на творимое в зале. Неожиданно он бросил: “Получается, наша бригада основные деньги делает, а потом их делить будут. Мы пахали, жглись, а потом делить на всех”.

-Что ты предлагаешь?

-Что-нибудь типа бригадного подряда, хотя, конечно, это выйдет сплошная шабашка. Ну, и что? Мне на эти деньги год жить. У меня только мама, а у мамы, кроме меня, на шее ещё сестрёнка 12 лет и бабушка.

-Но ведь другие бригады тоже не виноваты, что их работа дешевле. Они могут сказать: “Давайте меняться”.

-Я их не виню. Мужики здесь ни при чём. Это вина командира. Чего он всякую дрянь брал? Они-то рады всё спихнуть, пусть студенты мурыжатся, но ты-то не бери, ты за отряд отвечаешь. Но ему, гаду, до того ли, ему лишь бы нажраться. Он ведь всё равно свои получит, на зарплате сидит, да и в Москве живёт не как мы. У нас всё вручную, хотя бы кран дали и то легче, а то мы одну рельсу по полтора часа кантуем. Стрелку - она знаешь, какая тяжёлая - ужас. Всё как при царе, а не в конце ХХ века. Будь мы шабашкой, дали бы крановщику червонец, он бы нам всё за полдня уложил. Нам так мастер и сказал. За полмесяца заработали бы по куску. Никто бы не ебал. Пили бы, жили бы как хотели… Сейчас вообще рельс нет. Сказали, что вроде бы отгрузили в Красноярске, но когда это будет… Я всё на рыбалку хотел, но где там: только с членом штаба… После Гурского приезжали к нам Оболенский и Дзюба. Работу вели, успокаивали. Вы - комсомольцы, вы всегда должны работать. Это ваша основная обязанность. Мы-то пашем, а вот чем они занимаются. Сказали Оболенскому про Курейку. Он отвечает: там, мол, старики припугнули командира Орлова, вот он дисциплину и не поддерживал, а меня, мол, не запугаешь. Ах, чего говорить, жалко Гурского. Такой мужик. В прошлом году у меня бригадир был такое говно, чёрт знает сколько часов мне подряд ни за что зарезал. Я один раз даже не хотел табель подписывать. Даже без одной подписи он недействителен. Потом всё-таки подписал - время прошло, а он бубнит: «У меня всё отмечено, проставлено». Я ведь каждый день не проверял. Этот же, Гурский, всё время с бригадой был, весёлый. Я так обрадовался, что бригадир - мужик, что надо. Правда, сейчас тоже хороший парень, наш, но это не Гурский…

В это время в зале начались соревнования, которые сидевший рядом гигант Митусов из первой бригады охарактеризовал: “Мудёжь”. Первый конкурс. Один представитель от бригады и от штаба - вездесущий Некрасов, один помощник. Так как шестая бригада вернулась только в 11 часов вечера, то её замещал дневальный Козленко, а помогала ему приписанная к бригаде шеф-повар Сосунова. Поставили бак с водой. Дали игрокам по столовой ложке, помощникам по кружке. Кто первым наполнит кружку. Старт. Шум, гам, толкотня, брызги. Некрасову не давал подойти к баку Маленький - Перелыгин.

-Это конкурс для Гуреева - ему потом вытирать пол, - зло бросил всё тот же Митусов.

Второй конкурс: написать на листочке максимум октябрятских и пионерских песен. Затем жюри заставляло спеть хотя бы одну из упомянутых песен.

Третий конкурс не очень физиологичный: кто быстрее выпьет бутылку приторно сладкого чая через соску.

Для четвёртого - раздали игрокам по куску красной материи: каждый должен сшить по распашонке.

Пятый - решающий: от бумажного цветочка отрывают по листочку, на котором написано задание.

Хорошо одно - исполнители очень раскованно несли ахинею. Это тоже надо уметь, не бояться показаться смешным и нелепым, расслабиться, не обращать ни на что внимания. У Некрасова, Перелыгина - это выходит очень хорошо, а вот Макс Козленко, по-моему, переигрывает, переступая незаметную грань между раскованностью и развязностью. Его распашонка - одна похабность, по-моему.

На последнем конкурсе третья бригада разыграла нелепый анекдот, а бригада номер два выпустила Лиса-Кикаева с воздушным шариком в виде хвостика. Он, действительно, лис. Кокетливые повиливания объёмного зада, умильное выражение лица, плавные, хитрые движения.

Наконец-то дискотека. Танцы до 23-45. Вдруг Князь со сцены объявляет: “По личной просьбе завхоза Александра Ивановича Безбородова переносим окончание дискотеки на 15 минут до 24 часов”.

Видно завхоз Александр Иванович телеграммой попросил командира, так как в зал он снизошёл минут через 10 после объявления от его имени. Ещё до ужина Хез успел раздавить бутылку водки со своим личным шофёром Сашкой - водитель приданного отряду грузовика. Наверное, Хез недопил, уж очень он был зол.

-Без Гурского дискотека скучна, - злобно бросил Брюханов.

На кухне дежурит первая бригада. Брюханов, Телешов и Гуреев моют посуду. Шевченко ждёт Хеза, чтобы разрубить мясо назавтра, точнее на сегодня. Дождались. Завхоз был совсем пьян. Вместо работы мясника он затеял, одним матом, конечно, выяснение отношений с ребятами моющими посуду. Они смели пожаловаться Князю на плохой ужин, плохой завтрак и не очень хороший обед.

-Я разберусь с вами, бляди, по отдельности, - с обычной для него пьяной навязчивостью твердил член штаба, ответственный за хозяйственную деятельность.

-Зачем по отдельности? Мы - бригада, все вместе, - возмущённо ответил Гриша Телешов.

-Объясняю ещё раз. Пусть мне хуй знает что будет, но я объяснюсь с вами по отдельности. Я выясню, чего вы выступаете?

-Того мы выступаем, что вкалывать на одних кашах нельзя, - сказал Брюханов.

-Объясняю ещё раз. Я кормлю вас на один рубль 30 копеек в день. И не больше.

-Мы не хотим сдохнуть от голода или, в лучшем случае, заболеть, - сказал Гуреев.

-Это ты-то заболеешь. Да у тебя жира на 3 года, - одно из немногих очень близких к действительности замечаний Хеза.

Не меньше 15 минут происходил этот диалог глухих. Неожиданно Хез замолчал и, сглотнув слюну, выпучив глаза, выпалил: “Да, я не прав. Я прошу у вас у всех прощения. Вы слышите, я у вас у всех прошу прощения. Вы меня прощаете?”

-Да, - раздражённо ответил Гуреев, - Осторожно, я должен вынести ведро: раковина ведь до сих пор не работает.

Длинный, плохо гнущийся отрядный фотограф из первой бригады Фарбовский мыл пол в столовой. Хез подошёл к нему и хрюкнул: “Если ты не помоешь пол как следует, то получишь наряд, а если - как следует, то я перед тобой извинюсь. Но проверять твою работу я буду лично”.

-Хоть сегодня высплюсь, - радостно думал я в полвторого ночи, подходя к кровати. Но не тут-т было. Князь и Некрасов провожали дам на автобус, но общественный транспорт уже не работает. Все прибыли назад. “Помоги нам, док, девицы сидят в актовом зале”, - попросил Князь.

Полусонные девушки заполняли ряд кресел между окон. Напротив восседали Борзенков и Некрасов с гитарой. На сцене за столом, уперев взгляд в пустоту, кайфовал Хез.

-Я предлагаю сделать из наших гостей бригаду номер четыре, - роняя слюни, проговорил Князь.

Сказано-сделано. Комиссар представлял по очереди каждую бойцыцу, а командир вручал им эмблемы, чтобы они пришили их на куртки. Некрасов паясничал, делал попытки запомнить, кого как зовут, всё перепутал. Ожидали ночной автобус. «Нашу, штабную, - сказал Борзенков и запел “Куклы” “Машины времени”».

В конце концов, так как ночного автобуса не оказалось, бригаду номер четыре устроили: достали из НЗ завхоза Безбородова матрасы и устроили на полу в изоляторе.

возврат к началу.