Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-107-

Все имена и фамилии изменены.

-Единогласно.

Волна облегчения и расслабления прокатилась по телу, и я ещё больше понял реакцию Некрасова, хотя очень понадеялся, что окажись на его месте, так бы себя не вёл.

-Мастеру, - продолжал Князь.

-1.0, - сказал Борзенков.

-Не в ЖЭКе работаем, - пробормотал я понравившуюся фразу.

-1.0, - проговорил Петров, - он не справлялся со своими обязанностями.

-Я должен объяснить, - вмешался Князь, - Да, мастер у нас слабоватый, но это не вина его, а беда: недостаток опыта. Просто не было никого опытнее.

-Был, Вовка, - ввернул Петров, преданно посмотрев на Лещенко.

-Я лучше всех знаю все достоинства Владимира Витальевича, даже которые он не проявлял открыто, но я уверен, что и он не справился бы лучше с этой работой, тем более, что до конца так и не было ясно поедет он вообще и если поедет, то на сколько. Должен сказать - и это вы - те, кто только что впервые стали бригадирами, просто обязаны понять, какова ноша сия, а здесь весь отряд, тем более, что Борис ездил всего один раз и то звеньевым. На место мастера не было другой кандидатуры. Борис старался изо всех сил. Он все калькуляции второго месяца писал сам. Я ему помогал, конечно, поправлял, но основное делал он. На будущий год, если я не смогу и если не найдётся никого опытнее, то я буду предлагать кандидатуру Дзюбы на место командира, - продекламировал защитную речь Князь.

-Надо отдать ему должное – своих он защищает, что, кстати, совсем и не мало, - подумал я.

-Почему он на объектах не бывал? - спросил Петров.

-Мы с самого начала приказным порядком разделили: инженер по ТБ, второй мастер фактически, Лещенко, занимается бетонным узлом. Но потом стало ясно, что там делать ему нечего и мы решили, что Лещенко будет курировать промучасток – первая и третья бригады, а Дзюба – вторую и шестую - это намного сложнее. На первой и третьей всё рядом, всё под боком, а Колесниково вы сами знаете, где и каково там.

Я вспомнил, что Лещенко хранил в записной книжке адреса всех своих шофёров, начальников смены и других, имеющих отношение к бетонному узлу. Когда однажды на штабе зашла речь о крановом, и Борзенков заявил, что не знает, где он живёт, то Лещенко недовольно бросил: “Напрасно”.

-Почему требования выполнялись так медленно? – сердито спросил Кутепов.

-Это не вина Дзюбы, - ответил Борзенков.

-Борис делал что мог. Это вы, бригадиры, должны за неделю давать заявки, - добавил Князь.

-Я снимаю предложение с 1.0 на 1.05, - уговорили-таки бригадира третьей бригады Петрова.

-Голосуем, кто за 1.05? – затушил свою очередную сигарету Князь.

За: Петров, Кутепов и, самое интересное, Некрасов.

-О-па, давно ли? Дзюба, насколько мне помнится, голосовал за максимум для комиссара, - подумал я.

-Тогда, кто за 1.1 для мастера? - проговорил Князь.

Остальные.

-Я хочу вам сказать, что нет командиров, - в голосе Князя зазвучало нечто эпическое, - Командиром надо или родиться или вырасти. Конечно, лучше всего посылать командиром на 4-5 раз, но так не получается. На командира ложится огромная ответственность. Вспомните, Орлов спятил. Сейчас-то формально он здоров, но если вы с ним поговорите, то сразу же поймёте, что он не совсем. Командир – это огромная ответственность и огромное удовлетворение, когда ты сделал всё что мог и привёз всех живыми и без уж очень больших травм в Москву. Потому забываешь, что начинает барахлить сердчишко и вновь хочешь выполнить ещё и ещё раз свой долг перед… - Князь внезапно затих, не завершив предложения на полуслове. Воцарилась тишина. На эту тему ни у кого не нашлось никаких мыслей, подлежащих оглашению.

Оболенский закурил: «Лещенко - 1.3»

Единогласно.

-И так, я считаю, что завтра вы все должны поддерживать единую линию штаба. А теперь, КТУ поваров.

-А хуй с ними, дадим 1.3 Сосуновой и по 1.25 остальным, - наверное, впервые за весь вечер подал голос Хез.

-Я думаю, не много ли им? Первый месяц они получили по - 1.3, записали им по 10 часов, - Князь прикинул в уме, - Получается заработок больше, чем у бригадиров. Вели они себя хуй знает как. Сколько раз просыпали. Потому я предлагаю: Сосуновой - 1.25, Шевченко и Веретенниковой по 1.2

Лещенко перекосило, не за Сосунову, конечно, а за Леночку Шевченко обидно стало, но он стиснул зубы и промолчал.

-Во вторник все работают до 18 часов, - заявил Князь.

-Это день отъезда, - подумал я.

Петров аж скривился.

Редкий случай, Лещенко тоже против: “Миша, это уж слишком”.

-А как вы думаете? – обратился Князь к широкой общественности штаба.

После базара минут на тридцать, сошлись на пяти часах вечера.

-Старшие группы Лещенко и Некрасов, - подвёл черту Князь.

Очередная липа выписка из протокола общего собрания отряда, которого не было. Слушали: председатель контрольно-ревизионной комиссии Петров о повышении общеотрядных транспортных расходов с 28 рублей до 60 рублей. Постановили: принято единогласно.

-Понятно, в чьих карманах окажется разница, - подумал я.

23 августа. Понедельник.

Прощай Лесосибирск.

Последнее утро в Лесосибирске. На линейку вышел весь отряд, включая больных, штаб, поваров. Утверждение КТУ по бригадам не вызвало никаких возражений, да и не могло. КТУ поваров - тоже.

На несколько мгновений повисла давящая напряжением тишина. Нарушил её Лещенко: “Штаб предлагает КТУ командиру - 1.1”.

Единогласно. Никаких возражений… Отряд сломлен.

Я вспомнил, как Князь самодовольно говорил командиру МГПИ: “Я решил столько раз ставить вопрос о моём КТУ на утверждение сколько потребуется. Посмотрел бы, кому надоест. Но они сломались на 2 раз”.

Затем говорит Оболенский: “КТУ врача - 1.1”.

Опять я внутренне вздрагиваю и напрягаюсь, но, услышав: «Единогласно», расслабляюсь и обмякаю.

-КТУ - инженеру по ТБ - 1.3.

Разумеется, единогласно.

Опять пауза. Из-за туч блеснул луч солнца. Внезапно Князь выдаёт: «КТУ комиссара - 1.1».

Тоже единогласно…

-КТУ завхоза - 1.3, - выкрикивает Князь и, не сосчитав, не передохнув, бросает, - Единогласно.

Я с трудом насчитал 10 рук.

-Ещё бы, после такого ужина, - заискивающе смеётся когда-то непримиримый правдолюбец Макс Козленко.

И вдруг, несмотря на пригревающее солнышко, атмосферу миролюбия и умиротворения, КТУ мастеру не проходит настолько очевидно, что даже уникальные арифметические способности Князя не помогают. Лицо Дзюбы кривится, сморщивается, слезы готовы брызнуть каждое мгновение.

-Самое обидное в такие моменты даже не потеря денег, а позор, - думаю я.

Несколько «переголосок» ни к чему не приводят – да, не смог Дзюба завоевать симпатии. Даже Князь понимает, что КТУ мастера – 1.0. «Всё это – лажа. Позор, конечно, но мастер может не волноваться. Оболенский что-нибудь придумает. Он Дзюбу не обидит», - думаю я.

Князь торопится, поворачивается ко мне: «Теперь, слово врачу»

-Вышло так, что я должен уехать сегодня. Хочу пожелать вам эти полтора оставшихся дня провести без всякой потребности не только в квалифицированной, но и в неквалифицированной медпомощи. До свидания.

Ребята зааплодировали.

После линейки Князь, даже не позавтракав, уехал в ОРС.

К 9 часам я пошёл в нотариальную контору. Низенькая, худенькая, чёрненькая женщина поставила печать на доверенности.

В лагере Дзюба посмотрел мою доверенность и вдруг обратил внимание, что печать… общества слепых.

Времени не оставалось. Вишневская перепечатала доверенность, кто-то сбегает.

Некрасов и Хез, утомлённые утренними перипетиями, изволили сладко почивать. Попрощавшись с бодрствующими, я надел рюкзак, взял сумку и вышел.

Возвращение.

Последние минуты в Лесосибирске. Человек 30 ожидают “Метеор” до Красноярска. Серый, туманный, но не очень холодный день.

-Сколько времени у меня осталось? У нас всегда мало времени, очень мало, ибо любое конечное число, каким бы оно ни было, не может быть большим, если с каждым мигом оно становится всё меньше и меньше. Небольшое конечное число секунд впереди тают с катастрофической быстротой… - мои мысли прервал подошедший корабль.

Исчез Лесосибирск, растаяв в дымке холодящего тумана. Пронеслись мимо, оставшись в прошлом, лагерь в конторе СУКЭПСа, лесосибирская больница, интерн Елена, мачты, перекладины, стрелы кранов, коробки ЛМПЗ (там сейчас работают мои ребята - тёплая грусть окатила меня), завалы брёвен, раздробленные в острые крошки бутылки…

Медленно-медленно берег стряхивал с себя калечаще-уродующие раны цивилизации. Останки их попадаются всё реже и, наконец, живительные силы природы берут вверх - не успели здесь ещё покуролесить на полную катушку человеки разумные. Могучие сосны, залечившие рубцы и шрамы, очищающей силой, сбегают к самой воде, ища спасения и поддержки у Енисея. Даст ли он её? Не на долго. Опять брёвна, опять поля из брёвен, прибитые к самому берегу.

Остановка Широкий Лог.

Где-то недалеко в Енисей впадает Ангара. Наш “Метеор” ожидает “Зарю” со Стрелки - остановка на Ангаре, хотя и так очень много народу село.

Ну, и буфет: мерзкого вида варёные колбаски, хлеба нет, апельсиновый сок и печенье, - равнодушно рассматриваю я ассортимент точки общественного питания, и прошу: «Дайте, пожалуйста, 200 грамм печенья».

Нагловатая, разбитная буфетчица тараторит: “Возьмите набор, очень вам рекомендую”.

-Видно завалялось. Ещё бы печенье вместе с какими-то гнусного вида свалявшимися в кучку конфетками, - думаю я и твёрдо качаю головой, - Нет, я хочу только печенье.

Очень не хотелось, но пришлось буфетчице взвешивать печенье.

Хорошо в последний момент я взял в лагере банку тыквенного сока - “последний оттяг” и кусок хлеба, этим и поужинаю.

Очередной нелогизм: пришла “Заря” с Ангары, народу куча, а мест не было и до них. Семь часов провести на ногах или, в лучшем случае, сидеть на вещах, это совсем не подарок. Рядом в проходе стоят три молодые женщины.

Одна из них - тощая, рыжая, без всяких намёков на женские возвышенности. Ярко красная помада испачкала большие, неровные верхние резцы, которые хищно обнажаются при малейшем движении губ. Резко выпирают скулы, контур лица от которых острым углом скатывается на подбородок. Мешки под глазами говорят о болезни, усталости, безрадостной жизни. Тощие ножки в простых чулках, коротенькими палочками торчат из-под подобно небрежно свёрнутому блину ржавого цвета пальто с капюшоном, срывающимся с острых плеч.

-Сколько же слов пошло на её описание, а зачем? Мимолётная встреча, пролетевшие одна мимо другой искринки, каждая из которых зачем-то вылетела и вскоре потухнет, - подумал я и посмотрел в окно. Енисей здесь неширокий. Берега опять девственно чисты, хотя нет, как обойтись без куч брёвен, как бы отрыгнутых великой рекой.

Вторая женщина - высокая брюнетка с большим горбатым носом и карими глазами.

Третья - высокая, в очках, с русыми волосами, заплетёнными в косу, в тёмно-синем пальто.

Уступить кому-то из них место я не захотел, но выдвинул рюкзак: “Располагайтесь, пожалуйста”.

Первой плюхнулась брюнетка и тут же сказала: “Садитесь, девочки”. Её спутницы уговаривать себя не заставили. Упёршись спинами, они затихают, и начинаю дремать. Через несколько часов рыженькая открывает глаза: «Спасибо вам. Мы так устали – вторые сутки в дороге. Откуда вы?»

-Из Москвы.

-Я так и думала, - почему-то обрадовалась она, - И говорите вы не так, как наши. Я так хочу попасть в Москву. А правда, что в Зимнем Дворце столько комнат, что если проспать в них по одной ночи, то жизни не хватит?

-Зимний Дворец в Ленинграде, - улыбаюсь я.

-Ой, извините, а в Москве Кремль. Ну, конечно. Вот дура, всю школьную программу забыла.

К тёмной кареглазой женщине лет 36 с тёмненьким мальчиком лет шести вдруг обращается пышная, крашенная блондинка лет 50: “Шура, сколько лет, сколько зим. А ты так изменилась”.

возврат к началу.