Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-102-

Пятая бригада таскала щиты и арматуру для новых стаканов. Как пчёлы цветок или мухи кусочек мяса, они облепляли арматуру - прямоугольное, переплетение сваренных ржавых прутов и тащили его. Затем таким же Макаром переносили щиты. При малейшей возможности бойцы устраивала перекур. Лишь чрезмерно серьёзный замбригадира Зоммер – очень похожий на своего коллегу Квасникова – тоже блондин, тощий, угловатый, только в очках, золотозубый и слегка горбящийся пытался вдохновить бойцов на трудовые подвиги. Серьёзно или шутя, его обещали побить. Зоммер не обращал внимания на угрозы; потому под грубым нажимом замбрига, бойцы всё же тащили очередной щит, чтобы тут же устроить внеочередной перерыв. Что делать, конец сезона и все уже открыто мечтают о Москве. Устали ребята.

-Народу у тебя тьма, - сказал крановой бригадиру Борзенкову.

-А что толку? Нагнали баранов хуеву тучу, а ведь никто из них ни черта не может. А ладно, в ЖЭКе работаем, - кончил он своей присказкой, употребляемой по любому поводу.

Дроздов о чём-то интимно беседовал на одном из ростверков с Бреховой. Осьмаков и Пунин тоже не спешили. Мы втискивали ломы, расширяя щель между бетоном и деревом, затем били по лому кувалдой, которая ежесекундно грозила сорваться с ручки. Нижние щиты приходилось подкапывать - их засыпало землёй и иной раз бетоном.

Появилась дама. Что-то знакомое. Ага, широкое, вульгарное, какое-то злое и всё же иной раз, во время удачной игры эмоций, симпатичное лицо официантки из ресторана «Лиман».

-Бригадирская, - злобно-завистливо бросил Осьмаков.

Как из-под земли вырос падкий на прекрасный пол комсорг Козленко и завязал с официанткой оживлённейшую беседу, вибрируя по своему обычаю всеми членами и голосом.

Я продолжил работу и вдруг заметил, что дамы нет, и Борзенков отсутствует. Меня это так заинтересовало, что я пошёл бытовку, хотя делать мне так было совершенно нечего. По дороге я не придумал ничего лучшего, чем попросить воды, прекрасно зная, что все пьют из артезианских скважин находящихся рядом с траншеями.

Действительно, в бытовке были двое: он - бригадир шестой Борзенков и она – официантка из «Лимана».

-Пока не трахаются, и это уже достижение социалистической сознательности или бессознательности? Нет простого ответа на этот вопрос. С моей же стороны: любопытство не порок, а простое свинство, - думал я по дороге назад.

-Тут опалубку я разбирать не буду принципиально, - злобно бросил Осьмаков, - Когда её заливали, то Кириллов чёрт знает сколько налил бетона сбоку. Я сказал им: “Подберите”. Они мне отвечают: “Потом соберём. Если не вынем опалубку, то чуть подолбим отбойным молотком и всё в порядке”. Если он такой спец, то пусть и вынимает.

-Эх, тебя достало, - улыбнулся я.

Осьмаков раздражённо передёрнул плечами и выполнил угрозу – перешёл на другое место. Через несколько минут он поцарапал пальцы и пошёл вместе с санинструктором бригады Пуниным в бытовку смазать пальцы йодом и залепить пластырем.

-Не дадут бригадиру покоя и интиму, - подумал я, сомневаясь в искренности высказанной бойцом причины для посещения бытовки. Это мы понять можем.

Всё же мы перешли на соседний ростверк, из дырки которого торчала верхняя треть мощного торса Пухова над которым возвышалось прыщеватое лицо из-под каски. Раздавались залпы отбойника. Пухов выпрямился, отключил отбойник, вынул ватки из ушей и улыбнулся.

Мои напарники лениво поколупались и куда-то сбежали.

-Вот она, правда: если нет погоняющей палки, то работа – не волк, сами убегают. Лещенко всё мечтает о непрерывном беге в течение 12 часов с 70-килограммовыми носилками. В прошлом году в Подмосковье за такое мельтешение они получили по 300 рублей, а навар сорвали командиры, вразвалочку фланирующие по тёплым кабинетам, - думал я, продолжая ковыряться. Но дело шло с трудом. Поэтому я попросил у Пухова отбойник. С непривычки, я не рассчитал, тут же засунув отбойник так глубоко, что не смог вытащить, но вырвался шланг, окатив меня струёй сжатого воздуха. Пухов выключил компрессор и принялся укреплять проволокой конец шланга, по-доброму приговаривая: «Не печалься, доктор, у меня такое тоже случалось. Это не беде». Я взял топор и начал отбивать доски, чтобы вытащить отбойный молоток.

Здоровяк Пухова поднатужился, рубашка слезла с его правого плеча, обнажив вытатуированные, подчёркнутые слова “Москва Златоглавая”.

Наконец- наконец, ССО пришёл… пиздец,
И осталось от него аллергия на бетон.
Никогда, никогда не поеду в ССО.
Там не пьют, не едят и ужасно мало спят.
Дружно и энергично пропели несколько бойцов, ничуть не стесняясь присутствия отрядных дам.

Колун в жутком состоянии - ежеминутно приходится подправлять ручку – не дай Бог слетит, да кому-нибудь по голове. Топор тоже дрянь. Всё же с огромным трудом, раздолбив на щепу доску дна, я достаю отбойник.

-Можно было открутить отбойник с жала, а его вытащить легче, - когда я уже держу его в руках, говорит Работинский, до этого с интересом наблюдавший за моими потугами.

-Ну, спасибо тебе.

Заливали ростверк очень густым, плохо промешанным бетоном - вибратор не брал, сплошные раковины, есть и сквозные, дно отверстия вообще не залито, но кого это колышет. Вторую бадью смогли очистить не больше, чем на 2/3. Остатки бетона на носилках таскали к “инвалиду”, замазывали дыры, заливали дно. Пухов починил отбойник и продолжил. Щит, залитый снаружи бетоном, почти не шевелился. Пришлось опять брать у Пухова отбойник, потом гнутый лом - один остался второй исчез, третий совсем погнут.

-Днём часто выключали свет, не работал вибратор, поэтому некоторые ростверки имеют раковины и при хорошем бетоне, - пояснил Пухов.

В узкой щели между земляным краем и щитом лопата почти не захватывала эту бетонно-землю даже после лома и отбойника.

Появился Борзенков: “Ты так сломаешь лопату. Не в ЖЭКе ведь работаем”. Он взял другую, хотел показать как надо. Повозился несколько минут, не вышло, бросил и ушёл в бытовку - официантка соскучилась.

Наконец-то в полвосьмого приехал автобус. Щит я так и не вытащил, но ещё одну опалубку установили и даже начали заливать остатками бетона из бадьи.

Краном подняли бадью, перевели на место заливки. Барзенков опять залез на неё, чтобы крутить ногами ручки винта. Вышедший из автобуса Кутепов тоже включился в работу - сначала забирают вторую бригаду из Колесникова, а потом уже едут на ХСУ.

-Откуда у тебя каска, Илья? – обратился ко мне, вышедший из автобуса Федянин.

-Взял у нас.

-Хорошо, хоть у нас, - почему обрадовался Федянин.

-Нет, у нас, мне её Дзюба дал.

-Ничего себе. Я достал эту каску в электроцехе ЛМПЗ, когда работал в 1 бригаде. Оставил её в комнате, и она исчезла, - проговорил Федянин.

-Ничего себе, Дзюба сказал мне, что это его каска, а так как на объект он не собирается, то я её и надел, - не знаю, поверил ли мне Федянин, но пусть разбирается с мастером.

В лагере, не раздеваясь, Борзенков, Читтас, Кутепов и ещё несколько человек забежали на кухню и начали шутя-не шутя терзать Сосунову и Шевченко: сковали их одним замком и прикрепили к обручу перед прилавком. Лазили и резали грязнущими руками хлеб.

Это я пресекал, обратившись, к хватающим хлеб Болдыреву и Кутепову: “Руки чистые? Проваливайте”.

В этот момент зашёл на кухню Князь и сделал втык всем: “Нельзя допускать такого бардака в последние дни. Все отсюда”.

Я шёл по коридору и увидел зональную штабную блондинку Марину.

-Илья, - окликнула она, почему-то я не мог предположить что меня, потому не обратил внимания и зашёл в телевизионную комнату.

-Илья, - ещё раз, громче, почти выкрикнула Марина.

-Меня? - не поверил я своим ушам, - по имени она ко мне ещё не обращалась.

-Да, а почему вы удивляетесь? Вот, заполните, пожалуйста, - передала она мне два листка: отчёт работы линейного врача и совсем нелепый отчёт о шефской работе.

Князь тоже дал мне подобный отчёт для МАИ.

Я зашёл в штаб. Князь и Вишневская творили очередную бумажку.

Сначала я написал цифры карандашом - средне потолочные, так взбрело в голову, не считать же.

Князь посмотрел: “Я тебе советую, док, уменьши, пожалуйста, число дней нетрудоспособности, число нетрудоспособных и количество глубоких ранений мягких тканей”.

Мне-то что, исправил, обвёл ручкой и с лёгким сердцем отдал лучшей представительнице зонального штаба.

Утром Князь вдруг бросил: “Док, ты уезжаешь во вторник, как раз день дежурства…”

-Посчитал, гад, - подумал я.

-…Я, конечно, не настаиваю, но хорошо бы тебе помыть пол сегодня вместо Саньки…

-Любит и жалеет он Хеза, - подумал я, бездумно соглашаясь, - Ладно. Вечером, после работы, уже злился на себя за это. Опять нарушил правило: “Не давши слово - держись, а давши - крепись”. Первая часть пословицы должна стать абсолютным законом поведения. Если сделано неприятное предложение, но от лица, от которого зависишь, да и от любого другого, не спеши, постарайся выиграть время какой-нибудь нейтральной шуткой, попробуй сказать иронически: “Мне необходимо всесторонне и полностью поразмышлять…” и так далее по обстоятельствам. Вместо этого, я автоматически выпалил. Теперь уж выбора нет, так как вторая часть – не оставляет выбора.

Я шёл в комнату, готовясь выполнить вторую часть пословицы, но, войдя, тут же увидел - убрано. Хез всё-таки навёл порядок. Это оказалось, в который уж раз в моей жизни добром, породившим зло, хотя, конечно же, в тот раз, совсем незначительное.

Приехал Юра Гришин - командир “Енисея” - просить помочь ему с мясом; они потеряли связь с воинской частью и вместе с ней мясо.

В холодильнике я увидел опровержение Хезом сухого закона - 5 бутылок водки. Рядом с ними стоял и подарок мне - “Тыквенный сок”.

Будущий учитель-земляк Гришин сидел в штабе, беседовал с Князем, интересуясь отчётами и прочей бюрократией.

Перед штабом Князь как бы вежливо попросил коллегу: “Юра, сейчас Александр Иванович, тебя развлечёт, а мы позанимаемся”.

Штаб прошёл довольно спокойно.

-Мы продолжаем делать железную дорогу, - сказал бригадир первой бригады Лобанов.

-Не очень того, правда, ни шатко и ни валко, - открыл глаза инженер по ТБ Лещенко.

-Не от нас зависит, - спокойно парировал Лобанов.

-Старайтесь, мужики, старайтесь. Считанные часы остались, - бросил Князь.

-Вторая продолжает работать в Колесниково, - на манер Лобанова, произнёс Кутепов.

-Третья заливала намного меньше, так как работаем, в основном, в цехе антисептики, - тоже под Лобанова произнёс Петров.

-Пятой бригады как такой сейчас не существует. Она разбита на звенья: половина присоединена к шестой и вторая - к первой. Бригадир Павлов печатает альбом, - сказал тоже под Лобанова Князь, помолчал немного и продолжил с совсем другим настроем, - В понедельник на линейке надо утверждать КТУ. Проведите в бригадах собрания, чтобы завтра на штабе мы могли утвердить их. Проведите в бригадах работу по поводу освобождённых членов штаба, - обвёл Князь своих подчинённых и остановился на мне, - Доктор, пусть доложит о больных.

-Митусов и Молдавский завтра, скорее всего, подежурить смогут. Если потихоньку. Тихонов, наверное, тоже, - проговорил я и подумал, - Два последних дня я не проверял сансостояние комнат. Хорошо бы Князь не вспомнил. Митусов – сачкует, да чёрт с ним.

Когда Князь, Дзюба и Лещенко вошли в закуток, там уже сидели за бутылкой командир отряда МГПИ Юра Гришин и развлекающий его Хез.

Пахло арбузом от стоявшего рядом со столом бумажного мешка.

Началось обычное застолье. Опять разговор о производстве.

-Чем англичанин отличается от русских? - спросил Юра, - Англичанин на работе говорит о работе, а дома - о женщинах. Русский наоборот.

-Они меня уже заколебали: борюсь, борюсь и всё зря, - бросил Лещенко.

-Как у вас выходит? - спросил Дзюба у командира “Енисея”.

-У нас зарплата за первый месяц по 500 рублей грязными. В этом ещё не закрыли, но надеюсь получить в сумме около 800 чистыми.

-Неплохо, - кивнул Дзюба.

Как всегда Лещенко торопился, предлагая пить почаще.

-Не, мужики, не надо так частить, - просит командир Юра.

-Это у нас Володя - молодой лось, - кивает Князь в сторону инженера по ТБ.

-Лещенко, правда, похож на лося. Во всех смыслах, - думаю я.

-Но освоение у нас небольшое, так как работы в основном отделочные. Вы ведь знаете, что за небольшое освоение у командира могут быть неприятности в институте, - говорит Юра.

возврат к началу.