Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82 . Хроника стройотряда. Первая страница

-1-

Отлёт.

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

-A теперь, - Лещенко посмотрел на обложенное, серое небо, - Молитесь, чтобы улететь сегодня.

Мы задрали головы, не увидели ничего ободряющего, опустили их и вошли в шумную духоту Центрального Аэровокзала.

Плохо ли мы молились или грехов накопилось слишком много, но через 2 часа после намечаемого вылета я опираюсь на перила 2-го этажа, смотрю на затихающий зал ожидания и думаю, что нет ничего противнее нелётной погоды. Действительно, ну, что может быть гнуснее? Наверное, только ожидание приговора суда.

Купля билета превращает свободную личность в заложника Аэрофлота. Полный трепетных надежд перемешанных с лёгкими опасениями (всё-таки самолёт) человек спешит за 2 часа дo вылета на регистрацию и вдруг... традиционно не очень внятный голос вещает: “Вылет рейса N… откладывается ввиду условий аэропорта Домодедово… технических причин или ещё чёрт знает чего”. Помолчав, в утешение диктор добавляет: “Информация о вылете будет сообщена через два часа”.

Два часа - не четыре, не так страшно, можно провести, даже не присаживаясь. Но проходят обещанные два часа, тот же голос требует подождать ещё два часа, а затем, в конце концов, как отсрочка исполнения приговор разносится по залам ожидания: “… информация будет сообщена в 5 часов утра”.

Остаётся только ждать. Считать минуты, а потом часы когда негде не только прилечь (какая наглая мысль), но даже присесть можно лишь после напряжённых поисков, да и то, если крупно повезёт. Длинные ряды скамеек забиты успевшими вовремя пристроить себя счастливцами. Самые удачливые захватили несколько мест, стряхнули отяжелевшую за долгий день до многих пудов обувь, и, на зависть своим менее везучим собратьям по несчастью, расположились с дичайшим комфортом - легли и впали в сладчайшее состояние тяжёлого полузабытья.

Бессонницу надо лечить в залах ожидания аэропортов и аэровокзалов. Живописность поз ожидающих-отдыхающих радует глаз. Спят без задних ног валетом. Вкушают сон, положив голову на бедро, колени, ягодицы, другие оставшиеся части тела людей, позволивших это сделать. Почивают в настолько удивительных позах, что на первый взгляд не продвинутому йогу в ней и минуту усидеть трудно, если вообще возможно, но в нелётную погоду ухитряются спать сном праведных. Дрыхнут на полу. Кимарят на подоконниках. Давят ухо на чёрных подставках моделей отличнейших советских лайнеров. Спят мёртвым сном, открыв рот. Опочивают, откинув голову назад на спинку кресла. Видят десятый сон, свесив голову на грудь... Спят как убитые, спят как сурки, просто спят или очень хотят сделать это ночью люди вопреки метеорологическим условиям всех аэропортов мира… Хотите покоиться в объятиях Морфея - попроситесь к нему, ваше личное дело, кого это интересует, радуйтесь, что в тепле и над вами не каплет… Смуглый, похожий на узбека мужчина снял туфли, стянул носки, вызывающе-дерзко выставил на всеобщее обозрение пятки сомнительной чистоты, подложил под голову портфель и сладко спит сном младенца на правом боку.

На 2 этаже отчаянные пассажиры оккупировали прилавки отдыхающих ночью киосков: одни сидят на них, другие полулежат, а двое молодых мужчин, подложив вещи под голову, сладко расслабилась на дереве полок. Круглолицый, чёрный крепыш Бутейко спит, полусидя, уперев спину в стенку, а ноги в кассовый автомат. Вон, почти акробат, свернувшись калачиком, прикорнул на 2-й полке киоска в дневное время снабжающего авиапассажиров столь необходимыми им всем сувенирами. Ночь диктует свои законы: даже милиционеры смотрят на всё это безобразие равнодушно-сонно.

Время от времени вместо спокойной ночи, приятных сновидений репродукторы отплёвывают объявления. Нам хотя бы сулят автобус в 5-40, а вот бедолагам, так неосторожно купившим билеты в Ереван, могут обещать лишь “сообщение информации в 5 часов”.

Медленно-медленно ползёт очередь в единственный открытый буфет; возможно, организовали её оптимисты, желающие чуть преобразовать французскую народную мудрость: “кто спит - тот обедает”.

Оживление в зале вызвал пожилой, сухощавый мужчина с седоватыми волосами, прикрывающими уши, в роговых очках на большом носу с горбинкой, в лётной, светло-голубой рубашке с красной повязкой “дежурный”. Форма выдаёт административное положение, внешний вид вкупе с произношением - горца. Видимо, засидевшись в стеклянной будке в центре зала, он покинул тёплое местечко, сейчас недоволен покалыванием в отсиженных ногах и бездеятельностью милиционеров. Лицо при исполнении наводит порядок, самое время: “Нэлзя, нэлзя сидет в централном аэровокзалэ на подставках макэтов совэтских лайнэров”, - сгоняет он с холодящих, жёстких подставок любителей шикарно устроиться. “Ах, дама, дама, - говорит он моей соседке по подставке, читающей “Иностранную литературу, - нэлзя, нэлзя”.

Мы возмущены, пытаемся возразить: “Если лечь негде, то хотя бы кресел достаточно поставили”. Но ответственное лицо, оторвавшее свой административный зад от личного кресла, чтобы прекратить безобразия неблагодарных, невоспитанных пассажиров - тоже, господа, не могут 10-12 часов постоять - нас не слышит: мало ли глупостей болтают и делают кругом, а продолжает самую необходимую для всех пользующихся услугами Аэрофлота деятельность: “Молодой чэк, молодой чэк, ай-яй-яй как нехорошо, босяком в цэнтрэ столыцы нашэй вэлыкой Родыны. Эслы бы ко мнэ прышлы домой ы раздэлыс, а вэд это цэнтральный аэровокзал всэй страны. Вы вдумайтэс в эты слова - столычны! Лыцо совэтского аэрофлота, а вы - босым ногам”.

Молодой человек привстаёт, остальные встают, подгоняемые к рядам занятых кресел административной силой, походя обещающей: “Сэйчас я всэх обэспэчу мягкsм мэстом”. Достигнув кресел, блюститель нравов начинает новую атаку: “Дам, дама так нэлзя, - стыдит он оккупировавшую сразу три кресла женщину. “Я болею”, - отвечает она, не открывая глаз, лишь слегка шевеля стопами. “Что с вамы? Эслы вы болной, пройдытэ в мэдпункт, там вам помогут”. Дама вытянута во весь рост. Ответа нет. “Что у вас болыт? Я вас спрашывай”. Администратор трясёт женщину за плечо. “Голова”, - сквозь зубы цедит лежащая. “Пройдытэ к врачу, вызовут “Скорую”. Несмотря на столь энергичные поползновения, пользующаяся услугами Аэрофлота остаётся всё в той же позьции и на тех же стульях. Лицо при исполнении замирает, пожимает плечами, кажется, собирается ещё что-то предпринять, но поняв, что потерпел фиаско, шествует дальше. Всё-таки уважающие начальство несколько человек очищают от своих конечностей дополнительные места и их мгновенно захватывают.

Капля в море. Как после брошенного в стоячую, затхлую воду камешка разойдутся круги и опять тишина, тина, кваканье, так после исчезновения активного администратора чуть взбудораженный зал ожидания немедленно впадает в прежнее состояние. Опять желающие могут лицезреть желтоватые пятки молодого человека под моделью “ТУ-154”.

Подперев стену с мозаичной панно-картой СССР, пустой лабиринт билетных касс отбирает треть полезной площади зала. Отмеренная от противоположной стены треть зала, оккупирована музеем авиации функционирующим с 10 до 19-30. Остаток полезной площади захвачен пленниками Аэрофлота с плотностью, при которой пресловутому яблоку негде упасть.

Дети устали, но детям, наверное, менее плохо: хоть как-то, но родители устроили их. Спят дети. Несмотря на обещания, так и не получив мягкого места, шатаются взрослые. Негромкое, непрерывное шарканье вместе с приглушенными голосами образуют тусклый, смазанный гул, лишённый высоких тонов.

Закатившись за гору рюкзаков, спит один из бригадиров - невысокий крепыш, с длинными волосами - Дроздов. Я видел как он с длинным парнем в кожаной куртке - провожающим - распили бутылку водки, после чего взгляд Дроздова заблестел, щёки покрыл пурпур, на губах заплясала идиотская улыбка.

Невдалеке мило болтают пухлая блондинка с молодым человеком армянского типе; похоже, их познакомила нелётная погода и кто знает все повороты судьбы. Молодой человек красочно, со всеми подробностями рассказывает своей юной собеседнице о посещении морга, куда он пришёл в гости к сестре-студентке мединститута. Девушка изредка ойкает, делает большие глазки, а потом кокетливо закатывает их.

Из дверей лишённых всяческих надписей выходят два милиционера мужского и женского пола. Они не обращают ни малейшего внимания на воркующую пару, но останавливают свой начальственный ход возле меня; видимо сидящая мешком строительная форма без всяких эмблем, защитного цвета кепочка не полностью скрывающая полное отсутствие причёски вместе с волосами будоражат бдительность дамы при исполнении. “Ваши паспорт и билет”, - ледяным голосом предельной строгости требует она. Билета в руках я никогда не держал, а паспорт отдал Лещенко.

-Я лечу со стройотрядом.

-Пройдёмте, - совсем зловещим тоном говорит мадам-милиционер. Я повинуюсь приказу.

-Куда летите? - спрашивает милиционер-мужчина.

-В Красноярск.

-Рейс 149?

-Да.

Я опять свободен.

Сонно шебаршит зал ожидания, первый и последний раз во всей своей истории заполненный именно этими людьми. Подставки под макетами самолётов забиты уже так, что не только лечь, присесть негде. Теплолюбивый юноша замёрз и покрыл стопы сомнительной чистоты носками. Беременная на 7-8 месяце долго ходила по залу пока сердобольная девушка в форме Аэрофлота не вынесла ей стул. Молодой милиционер настолько ослабел, что уронил голову на стерегущие барьер руки и не услышал, как юноша рядом разбил вдребезги бутылку водки, выронив её из дрожащих рук.

возврат к началу.