Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-83-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

За обедом Безматерных сел напротив меня, рядом с комиссаром. Сняв очки, Паша уставился на меня и заговорил не предвещавшим мне ничего хорошего тоном: «Прошёл приказ, что доктор зачислен на полставки в больницу и полставки в отрядах…»

-Где же он прошёл? – ввернул я, пытаясь выиграть время, чтобы определить, как вести себя дальше.

-А везде в наших краях, - Безматерных даже отложил в сторону ложку, - А потом и вообще доктор будет работать бесплатно, как и вся наша медицина даром.

-В наших краях бродит ещё один афоризм: лечиться даром – даром лечиться.

-В отрядах лечиться вообще не должны! В отрядах нельзя лечиться! Кому надо лечиться, пусть едет в санаторий. В отрядах должны пахать, - жёстко, раздражённо, но как обычно, не повышая голоса, припечатывал каждым словом Безматерных.

-Претензии не ко мне: не я решил посылать в отряды врачей, - неожиданно я почувствовал, что пытаюсь подстроиться под его тон.

-Каждый должен понимать своё положение.

-Какие у тебя ко мне претензии?

-Ты занят не своим делом, ты лезешь не в свои дела, ты…

-Почему это говорит мне не командир, а ты, - перебил я Безматерных, - Я вообще не понимаю, на каком основании ты заводишь со мной такие разговоры. Тебя кто-то уполномочил? Почему ты? В стройотрядах существуют официальные чины и должности. Кто ты? Я…

Безматерных не дал мне докончить, пожал плечами, отодвинул тарелку, встал и вышел из столовой.

-Опять доктор портит всем настроение, - принесла Света вторую порцию первого Куклину.

-Это у него должность такая, - суетился над харчем комиссар.

-Кто же его на неё назначил? – произнесла своим обычным, фальшивым, надрывно-пискляво-громким голоском Петричук, пожимая плечами и ставя тарелку перед Куклиным.

-Разведка нам пока не донесла, - набивал полные щёки одновременно первым и вторым комиссар.

-Что же это происходит в стройотрядах? Почему мы так вырождаемся? Почему берут всякую… - не закончив фразы, Света зыркнула на меня, резко развернулась и ушла на кухню.

Я покраснел, почувствовал противный пот на всём теле, хотел сказать, но не знал что. Мне показалось, что весь мой разговор с Безматерных и потом беседу Петричук и Куклина внимательно прослушал весь собравшийся в столовой отряд: бойцы даже перестали разговаривать друг с другом.

Куклин частично освободил рот и посмотрел на Воробьёва: «Коля, Иван Семёнович обещает нам трелёвочник, который будет работать только на нас. Мы хотели устроить Васильева - у него в военном билете написано: «водитель танка», уже почти всё пробили, но кто-то в Онеге заартачился, и сейчас ищут мужика, с которым можно договариваться. Так что помучайся ещё пару дней. Всё утрясётся, пусть некоторые и мешают, - комиссар перевёл взгляд на меня.

Воробьёв покрутил головой, как будто бы искал кого-то, приблизился к Куклину и тихо произнёс: «Кощеев сломался и изменился…»

-Мы всё знаем, - забросил в себя здоровенный кусище хлеба комиссар, - Продолжайте по-ударному работать, дорогие товарищи.

-Ёб вашу мать, - подумал я, вставая – еда мне тоже в рот не лезла.

После обеда пошёл дождь, и Воробьёв прибежал ко мне лечить не дающий ему покоя радикулит.

Ставя ему иголки, я думал: «В отрядах лечиться нельзя. Когда Паша нёс эту херню, он молчал, как мышь, а сейчас прибежал. Интересно, знает Паша, где инженер по ТБ проводит время? Не знаешь… Ну, их всех к чёрту. Мы размалываем дни жизни нашей в ничто, в дым. Поберегись, осталось немного. Но как достичь? Чего достичь? Зачем? Я исчезну, растворюсь холодным утром. Да это уже стихи, - усмехнулся я про себя, - Впереди сумрачный мрак и всё пустое и пусто», - неожиданно я вспомнил труп пожилой женщины, который был у нас на занятиях по анатомии. Чего я лечу этого, гада? Благодарности всё равно не будет… Всё бред…

-Чего задумался, доктор? – подал голос Воробьёв.

-Пустое всё, - махнул я рукой.

-У тебя, Илья, какие-то проблемы: ты не умеешь жить. Ты не знаешь, как ладить с людьми. Ты не понимаешь ситуации. Ты всё время принимаешь неправильные решения. Ты – взрослый человек. Поверь мне, я хочу тебе помочь, я защищаю тебя, где могу, но ты должен вести себя правильно. Ты мешаешь моей защите…

-Спасибо, - сказал я, подумав, - Врёшь ты всё: ни разу слова не сказал в мою пользу. Клинически тяжёлый случай. Кто только? Похоже, что я…

-Ты часто говоришь и делаешь правильные вещи, но не на месте. Не всё позволительно говорить, даже, если ты прав. Научись ориентироваться в ситуациях.

-«Я медленно учился жить. Ученье трудно мне давалось. К тому же часто удавалось, урок на завтра отложить», - процитировал я Левитанского.

-Пришло время, иначе ты каждый раз будешь набивать себя шишки, когда мог бы получить, что-то более приятное и, скажу тебе честно, более заслуженное. В тебе больше положительного, чем отрицательного, но ты не можешь себя правильно подать и потому всё время садишься в лужи. Я знаю таких людей – им везде херово…

Я тащил очередные пять вагонок, вспоминая слова Воробьёва. Навстречу мне в сторону Песчаного озера в синем плаще и сапогах чинно шествовал Толпугов. Мы поравнялись. Большой начальник остановился. Я понял, что должен сделать то же самое. «У вас, что не на чем возить?»

-Да, - пожал я плечами.

-Больше не надо. Я завтра дам вам трелёвочник.

-На ловца и зверь бежит, - встретил я командира в свитере и сапогах напротив нашего внешнего домика, рядом с которым я протягивал вагонку.

-В чём дело? – обернулся Ерохин.

-Ты знаешь, что такое одна лошадиная сила?

-Запамятовал, а что, любознательный ты, наш?

-На экзамене по физике профессор задаёт студентке именно этот вопрос, и она отвечает: «Это – лошадь, весом 75 килограмм и длинной один метр или наоборот».

-Короче, Склифосовский.

-Короче не куда. Тащу я себе вагонку, радуясь жизнь, а навстречу мне лично Толпугов, к сожалению, не знаю его имя-отчество, и говорит, чтобы я прекратил это занятие, так как он даст нам завтра трелёвочник на много лошадиных сил, так как у меня нет и одной.

-Хорошо, иди на обвязку шабашного домика. Помоги ребятам.

Неожиданно я подумал, что Ерохин, как и мастер, ходит в «квазирабочей одежде» - до сих пор чистенькая, с иголочки.

На домике копошился один лишь Жогов.

-Не густо народу-то, - приветствовал я его.

-А, - махнул он рукой, - Кощеев и Ранзин смотались около часу дня. Я что ли за ними следить буду? У нас пол-отряда начальников, а порядка нет.

-У семи нянек, - бросил я, приступая к работе.

Не прошло и получаса, как к домику подошёл командир: «Кто работает на этой обвязке?»

-Не знаю, - пожал плечами Жогов.

-Покрываем, значит, хорошие товарищи, преданные разведчики, вы наши. А где Кощеев и Ранзин? - раздражённо бросил Ерохин.

-В комнате, кажется. Откуда я знаю, - развёл руками в стороны Жогов.

Командир нервно развернулся и быстрым шагом пошёл в сторону лагеря.

Минут через двадцать появились Кощеев и Ранзин. «Доктор, зачем ты сказал командиру, что мы сбежали с рабочего места?» - сходу выпалил Кощеев.

-Откуда у тебя такая информация? – оторопел я, покраснев, ища глазами Жогова, который делал вид, что ничего не слышит в двух метрах от нас.

-Информация, - сплюнул Кощеев и пошёл помогать Жогову.

В рубашечке с коротким рукавом к домику Глеба Иванова подошёл Безматерных: «Как дела?»

-Начали делать потолок, - ответил Глеб.

-Медленно вы, - недовольно скривился Безматерных. Иванов пожал плечами.

В этот момент полил косой дождь, с каждым мгновением усиливаясь и ускоряясь. Паша тут же убежал в лагерь, дописывать ещё одну строчку в наряд.

На соседней площадке показался Ерохин. «Спросить у него или нет?» - подумал я. Командир залез на крышу к Воробьёву и Симонову. «Мужики, - громко начал Ерохин, перекрикивая перестук дождя, - Вы знаете, что к нам едет Кукин – ответственный по МГУ по технике безопасности. Всё, что вы делали – это грубейшие нарушения техники безопасности, за которые отряд могут закрыть на месте. Дальше вы тоже продолжите делать то же самое, то есть, грубейшие нарушения техники безопасности. Но, если вас спросит Кукин, то вы ему должны рассказать всё наоборот. Неважно, что будет с отрядом, но техника безопасности должна в отряде соблюдаться. Коля, это твоя обязанность – ты вынужден знать, что отвечать».

Командир слез с крыши и подошёл к нам.

-Валера, люди могут простудиться под таким дождём, - сказал я.

Ерохин посмотрел на часы: «Ничего. Сейчас 20-36. Осталось 20 минут. Несахарные. Если кто и простудится, то поедет лечиться в столицу нашей Родины».

-Это коренным образом меняет дело, - кивнул я, раздумав спрашивать Ерохина, что он сказал Кощееву и Ранзину.

-Рисовый суп, блины и сгущёнка на ужин – это конец комиссарским штанам, - закричал Куклин.

-Балуют нас девочки, - расплылся масленой улыбкой Жигарев.

-Валера, когда штаб? – спросил я сидевшего рядом Ерохина.

-Не думаю, что он нужен: я провожу двухсторонние переговоры, - он замолк, пожевал губами, - Хотя, может быть, позже.

-Странно, - подумал я, - А вдруг, Паша, на самом деле говорил от имени и по поручению Ерохина? Чёрт их всех знает? По его тону, похоже, что в отношении меня он присоединился и объединился со штурмбанфюрером, чёрным кардиналом и мадмуазель Петричук. Наверное, он так и сказал Кощееву и Ранзину, что именно я их сдал. Чтоб ненависть ко мне распространилась во всех слоях.

Ерохин похлебал суп и встал: «Тишина. Прошу внимания, - захлопал он в ладоши и когда бойцы затихли, продолжил, - Завтра работаем до обеда. Потом все убираемся. В понедельник в 10-00 по лагерю проходит комиссия. Теперь будет так».

-Что так? – закричало сразу же несколько голосов.

-Так как я сказал. Вопросы в индивидуальном порядке. Всем приятного аппетита.

Прус, Мартишин и Рыбкин опять привели на ужин с пилорамы Гришу: уж если не пьёт горькую мужик, то хотя бы задобрить его закуской. Горбоносый, всегда в шляпе под ковбоя, из-под которой выбивались длинные волосы до плеч, лет 32-33 рамщик был резко порывистый и словоохотливый. С первого раза он мгновенно освоился со студентами и вёл себя свободно, даже чуть развязно. «От ви отут сидите при світлі , а якщо работает пилорама, то потужності дизеля не хватает на їдальню і наоборот. Те ж саме і кінопроектор», - с удовольствием уплетал Гриша угощение.

-Но мы в этом не виноваты, - улыбнулась Света.

- Я знаю. Усе рівно, якби вас це коснулось, те начальство мигом би що-небудь придумало , а роботяги можуть і в темноте посидіти.

возврат к началу.