Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-69-

28 день. 27 июля 1983 года. Среда.

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Проснулся я раньше всех с чугунной головой: всё же 5 человек в таком узком пенале – многовато. Одевшись, вышел на крыльцо полечиться кислородом, развеять накопившуюся за ночь тяжесть. Утро выдалось яркое, чистое и даже тёплое. Когда мы приехали, синенький домик напротив вырастал стенками, а за последние дни он покрылся крышей. Вскоре в него вселятся люди. Пройдут годы, потом десятилетия. Появятся на свет новые поколения, для которых этот на моих глазах рождающийся домик будет старым, потом дряхлым, а затем и подлежащим сносу, как отживший свой век. «Всему своё время и время каждой вещи под солнцем». Это-то время и есть наш главный враг. Прервав мои мысли, мимо шла полная женщина лет 35 с битком набитой продуктами авоськой. Она оглянулась и строго закричала отставшему мальчику лет 10: «Миша, иди сюда бегом!» Я вспомнил Хайнозёрскую лесовозную техническую дорогу, 70 километров которой ждали меня, и подумал: «Хорошо придумали командиры: «Имени будь она проклята»…

Сзади раздался лёгкий скрип, я почувствовал хлопок по плечу и услышал голос Ерохина: «Не спится, доктор».

-Утренние размышления ни о чём, включая воспоминания о Хайнозёрской технической лесовозной дороге. Психиатры называют такую суету мыслей резонёрством.

-Имени будь она проклята, - усмехнулся Ерохин, - Мы вчера добирались по ней до Онеги 8 часов. Пришли в общагу и завалились трупами. Цымбал появился вовремя, так как у нас уже стало возникать желание: «А не сбегать ли за водкой?»

-Кстати, Валера, для тебя новость, что Цымбал не значится в списке отряда? – вчера при командире АЛТИ я не хотел говорить об этом.

-Разберёмся, - кивнул Ерохин, - Мы с Андреем к 9 часам идёт по командирским делам в Горком. Там и обсудим все дела, в том числе Иринкины, твою зарплату, ведь так до сих пор всё и висит. Я тебе сделаю всё, что в моих силах, особенно за Ирину - я разговаривал с врачами, они сказали, что ты всё сделал идеально. Потом мы летим с Андреем в Архангельск. Кстати, Марков уже там, а Макаров, как ты знаешь, в Верхнеозёрске. Короче, ПМК обезглавлена и потому затихло. Мы должны воспользоваться моментом. Паша пойдёт в ОРС – там может наклёвываться интересный вариант. Потом он возьмёт в ПМК под отчёт деньги на билеты и пойдёт за ними на вокзал.

-А я с Цымбалом к стоматологу.

-Кстати, ОРС не может доставить продукты в Верхнеозёрск, так как не знает на чём. Как я понял, самые большие мудрецы местного пошиба водятся именно в ОРСе. Когда мы стали на них давить постановлением о спецснабжении ССО, они отвечали, что, во-первых, вроде бы и видели это постановление, но оно потерялось. И, во-вторых, оно для них не указ: им требуется приказ собственного управления.

-Когда есть такое второе, то зачем первое?

-Ты прав, но такова местная жизнь. Может быть, сегодня будет вертолёт. Предлагаю попытаться улететь на нём.

-С большим удовольствием. Кроме того, что встреча с Хайнозёрской и так далее имени «будь она проклята», меня не сильно вдохновляет, на вертолётах я ещё не летал. Но как мы узнаем?

-Об этом знает только некто по фамилии Солнцев. Если товарищ Солнцев не будет пьян, то скажет. Вчера мы ему не дозвонились – это плохой признак: все боятся, что он ушёл в запой. Если что, на будущее, давай договоримся обмениваться информацией: будем оставлять записки на моей кровати в общаге.

-Идёт.

Все собрались, и мы пошли всё в ту же «Беломорочку», которая для нас навсегда стала «Эй, каналочка». В ней всё так же было гнусно, но делать, точнее есть, нечего.

Не смотря на ранний час, в поликлинике уже была тьма народу. Если бы не протекция заведующей, то только в рентген кабинет мы просидели бы часа три, а то и больше. Пока Цымбал ждал очереди к стоматологу, заведующая оказалась настолько любезной, что опять без очереди провела меня к заместителю главврача по ВКК. Пожилой, сумрачный мужчина, поглядывая на меня исподлобья, прочитал справку, описание снимка, подклеил всё это в карточку Ирины, написал новую справку об ограниченной трудоспособности, молча дал её мне, показывая, что на этом наша встреча навсегда закончена.

-Извините, а как же, если ПМК не найдёт соответствующую работу, как платить? Мне нужна убедительная бумага для ПМК. Девушка поехала заработать деньги, ей жить надо на них целый год…

Властно махнув рукой, лицо при исполнении, оборвало меня: «Это справка для вас. Ничего другого вы не получите. По справке не платят. Работу должны найти вы. Оставьте в покое ПМК. До свидания».

Изгнанный таким, мягко говоря, не деликатным способом, я вернулся к стоматологу. Именно в этот момент Цымбал вышел из кабинета бледный, пошатываясь, пугливо и растерянно озираясь по сторонам: «Илья, проводи меня в общагу. У меня ужасно болит и кружится голова». С чувством удовлетворения, я узнал, что после разреза кожи над зубом, стоматолог ничего не поменял в моём лечении. Проводив Сашу до койки, я воспользовался возможностью и пошёл в хирургическое отделение к Васильеву. Ещё один мой успех: ему гнойник не вскрывали, но только перевязывали, точно так как делал я. «Илья, у меня всё хорошо, забери меня, мне здесь надоело до ужаса,» - увидев меня издалека, Олег радостно замахал руками. Но хирург был неумолим: «У вашего подопечного, на самом деле, всё отлично, но мы выпишем его только в пятницу».

Цымбал продолжал лежать на койке, бледный, потный, неподвижный. «Мне очень плохо, - еле слышным голосом без модуляций произнёс Александр, - Заходил Паша, сказал, что получил деньги и опять куда-то ушёл. Илья, мне очень плохо».

-Попрошу в стоматологическом отделении, чтобы дали тебе направление на госпитализацию в хирургию. Не расстраивайся, прорвёмся, - притронулся я к его лбу и понял, что температура Цымбала не меньше 38.

-Спасибо, - только по еле двигающимся губам догадался я о его благодарности.

Не успел я отойти на несколько шагов от общаги, как навстречу мне попалась командирская пара. «Я с тобой», - сказал Ерохин, выслушав мой рассказ.

-Я тоже составлю вам компанию, всё равно делать нечего, - проговорил Андрей.

-В Горкоме второй секретарь при нас звонил в больницу по поводу Ирины, - начал Валера, - Но ему отказали: заявили, что они борются с производственным травматизмом. Так что тут стена, которую, похоже, нам не пробить. Зато по производству - говорит он нам: «Что же вы так поздно пришли?» но потом обещал на следующей неделе собрать что-то типа пресс-конференции, где будем участвовать мы, Марков и Макаров. По поводу связи тоже хочет собрать пресс-конференцию с Макаровым и главным инженером хайнозёрского леспромхоза.

-Будут так же корреспонденты Би-би-си, Голоса Америки и радиостанции «Свобода»? - усмехнулся я.

-Надеемся, - улыбнулся в ответ Андрей, помолчал и продолжил, - Давно я хочу спросить тебя, Валера, всё при нём было как-то неудобно. Кто такой ваш Паша?

-О, - внезапно вырвалось из меня.

-Просто боец, даже не мастер, - произнёс Ерохин тоном, отбившим всякую охоту продолжать тему.

Валера и я зашли в кабинет стоматолога – здоровенного, толстенного, высоченного мужика с грубыми чертами лица. «Чего вам?» - рыкнул он, увидев входящих.

-Вы только что лечили нашего бойца по фамилии Цымбал. Сейчас ему очень плохо. У него повысилась температура. Мы из Верхнеозёрска. Ему негде жить, - сказал я.

-Что я могу сделать? Он – чисто амбулаторный больной и завтра должен прийти к 12 часам дня.

-А где же ему ночевать? – резко повысил голос Ерохин.

-В гостинице, - рявкнул стоматолог, - Я вам не папа.

-Больше того, даже не мама, - буркнул я.

-Чего вы кричите? – тихо спросил чуть опешивший Ерохин.

-Я отвечаю вам вашим тоном.

-Хорошо, сколько раз он должен будет к вам прийти?

-Не меньше недели.

-Жестокие здесь люди, - покачал головой Андрей, слышавший всё через незакрытую нами дверь стоматологического кабинета.

-Сволочи, - сплюнул я, - Объясняю, что у него температура, плохо себя чувствует. Я уже не говорю, что негде жить – это, на самом деле, лирика южных краёв, тем более, не совсем правдивая, так как общага есть. Главное – его клиническое состояние.

-Он нам не папа. Ты верно заметил, что и не мама. Тут есть несколько вариантов: остаётся здесь, забираем в Верхнеозёрск, посылаем в Москву? - спросил Ерохин.

- Верхнеозёрск отпадает. Если Москва, то только – самолётом, - сказал я.

-Лучше поездом.

-Я понимаю, что поезд дешевле, но не под мою ответственность.

-Будем лечить его в Онеге, - подвёл черту командир.

-Пусть ему помогает Паша, - предложил я, - про себя добавив, - Всё равно в лагере ничего не делает.

-Посмотрим, посмотрим, - машинально проговорил Ерохин.

Цымбал лежал всё такой же слабый, белый, потный. Паша не появлялся. Командиры взяли свои вещи и пошли на автобусную остановку, чтобы доехать до аэропорта. Я вызвался их проводить.

-Так, действительно, Света и Юля уезжают? - с придыханием спросил я давно задуманное, - несмотря ни на что, надежда не умирала, хотя я и понимал, что напрасно.

-Да, на этой неделе. Совсем обнаглели.

Ерохин не смотрел в мою сторону, чему я был очень рад, иначе он сразу бы понял, насколько я доволен. «Наверное, в основном, из-за меня, - приложил я все усилия, чтобы придать голосу даже некоторую скорбь, - В день отъезда тоже был очередной конфликт…

-Паша говорит, что у меня в отряде бардак…

-И в этом он прав, - подумал я.

-…а когда я вернулся, то бардак лишь усилился. Ничего, вернусь и поставлю всё на свои места. Если они не явятся на линейку, то тут же - по выговору. Привыкли так. Командир приходит на линейку. Комиссар приходит на линейку, а они нет, тем более, что все знают – на кухне дежурили не они. После выговора они точно уедут.

-Они мало заработают, - на этот раз я не притворялся, подумав, что Света остаётся матерью-одиночкой, и я не знаю материального положения Юли.

-До отряда Света сказала: «В отряды едут не только за деньгами, - улыбнулась и добавила, - И не столько», - поиграл мышцами щеки Ерохин.

-Понятно, тогда она думала, что её любовник хорошо сдаст сессию и всё время будет рядом. Счастливые не только часов не замечают, но и денег, - подумал я и спросил, - А Татьяна не уезжает?

-Нет и согласна взять всё на себя. Ей будет придан дежурный на весь день, утром он поставит воду, заготовит дрова и так далее. Кстати, самое удивительное, но Паша против отъезда Светы…

Внутри у меня всё оборвалось я понял: никуда они не уедут. Понятно, что Паша против – вопреки всему, он не хочет отпускать Свету в объятия Бутусова. Это он только мне рассказывал об их чисто платонических отношениях. Интересно, сам-то он в это верит или и себя убедил? Но дать свободы не хочет. Кроме того, даже если отбросить семейные дела, то в этом отряде, Безматерных и Света в одной партии. Только Ерохин мог взять в отряд прошлогоднего командира, его жену, которая хочет от него уйти, её любовника – не знал же он о его академических успехах. Себе любовницу – это нормально, это украшает жизнь. Никуда Света и Юля не уедут.

возврат к началу.